Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Александр Артёмов

264. ВАЛЕ

Ты вздыхаешь в подушку, и тутСновиденья садами цветут,И не счесть и не счесть за окномАлых роз на лугу голубом.Вот ракета, рассыпавшись, внизПокатилась одна, и горнистВдалеке за безмолвным холмомЕй в ответ прохрипел петухом.Он других будоражит собой,Он живых созывает на бой.Тут и там, тут и там за холмомВсе готовятся к схватке с врагом.Из-за края земли сквозь туманКраснобокий ползет барабан.И солдаты — им всё нипочем —Бьют в него раскаленным лучом.Толпы пеших и конных чуть свет,Тучей пыли скрывая свой след,Предстоящим кипя торжеством,За твоим прогрохочут углом.Провожая печально их в путь,Ты не сможешь вторично уснуть.И у двери и ночью и днемБудешь ждать их в жилище своем.Ты разыскивать ринешься их,Неизвестных знакомых своих.Тем кровавым, корявым путемМы с тобой, спотыкаясь, пройдем.Твою резвую жизнь сторожаОт чужого и злого ножа,Я хочу в путешествии томПослужить тебе верным щитом.Но пока не собрались войскаИ секунда борьбы далека,Словно елка блестят высотойСтаи звезд над густой темнотой.Сон твой сладкий, последний храняУ преддверия бурного дня,Я б хотел на окошке твоемЗазвенеть на заре соловьем.

МИХАИЛ КУЛЬЧИЦКИЙ

Михаил Валентинович Кульчицкий родился в 1919 году в Харькове. Отец его, профессиональный литератор, погиб в 1942 году в немецком застенке.

Михаил Кульчицкий, окончив десятилетку, некоторое время работал плотником, потом чертежником на Харьковском тракторном заводе. Проучившись год в Харьковском университете, перевелся на второй курс Литературного института им. Горького. Одновременно давал уроки в одной из московских школ.

Писать и печататься Кульчицкий начал рано. Первое стихотворение опубликовал в 1935 году в журнале «Пионер». В Литературном институте сразу обратил на себя внимание масштабностью таланта, поэтической зрелостью, самостоятельностью мышления. Преподаватели и товарищи видели в Кульчицком сложившегося поэта, связывали с ним большие надежды.

С первых дней Великой Отечественной войны Кульчицкий в армии. В декабре 1942 года он окончил пулеметно-минометное училище и в звании младшего лейтенанта отбыл на фронт.

Михаил Кульчицкий погиб под Сталинградом в январе 1943 года.

Стихотворения, созданные Кульчицким в армии, о которых он упоминает в письмах, не сохранились.

265. «Друг заветный! Нас не разлучили…»

В. В.

Друг заветный! Нас не разлучилиНи года, идущие на ощупь,И ни расстояния-пучиныРощ и рек, в которых снятся рощи.Помнишь доску нашей черной парты —Вся в рубцах, и надписях, и знаках,Помнишь, как всегда мы ждали марта,Как на перемене жадный запахМы в окно вдыхали. Крыши грелись,Снег дымил, с землей смешавшись теплой,Помнишь — наши мысли запотелиПальцами чернильными на стеклах.Помнишь столб железный в шуме улиц,Вечер… огоньки автомобилей…Мы мечтали, как нам улыбнулись,Только никогда мы не любили…Мы — мечтали. Про глаза-озера.Неповторные мальчишеские бредни.Мы последние с тобою фантазерыДо тоски, до берега, до смерти.Помнишь — парк. Деревья лили тени.Разговоры за кремнями грецких.Помнишь — картами спокойными. И деньгиКак смычок играли скрипкой сердца.Мы студенты. Вот семь лет знакомыМы с тобою. Изменилось? Каплю.Всё равно сидим опять мы дома,Город за окном огнится рябью.Мы сидим. Для нас хладеет камень.Вот оно, суровое наследство.И тогда, почти что стариками,Вспомним мы опять про наше детство.

266. КРЕСТЫ

М. Шолохову

На Кубани долго не стареют,Грустно умирать и в сорок лет.Много раз описанный, сереетМедленный решетчатый рассвет.Казаки безвестного отряда(Рожь двадцатый раз у их могил)Песню спели, покурили рядом,Кое-кто себя перекрестил.Самый молодой лежал. И ясноТак казалось, что в пивной подвалНаркомпрод царицынский, вглядяся,Зубы стиснув, руку подавал.То не стон зубов — еще нет срока.То не ключ охранника в замке.То не сумасшедшая сорокаНа таком же взбалмошном дубке.Да и то не сердца стук. То времяБлизит срок шагами часовых.Легче умирать, наверно, в темень.И наверное, под плач совы. ……………………………Чистый двор, метенный спозаранок,И песок, посыпанный в зигзаг.Рукавом отерши с глаз туманок,Выстроиться приказал казак.И построилися две шеренги отдаль,Соревнуясь выправкой своей.Каждый пил реки Кубани воду,Все — кубанских золотых кровей.Есаул тверезый долго думал.Три креста светились на груди.Все молчали. Он сказал угрюмо:«Кто с крестом на сердце — выходи».Пленные расхристывали ворот:«Нет, нас не разделит жизнь и смерть!Пусть возьмет их ворон или ворог!» —И бросали золото и медь.И топтали крест босые ноги.Всех ворон гром снял со всех дубков.И плыли глазницы над дорогойБез креста впервые казаков.

267. КРАСНЫЙ СТЯГ

Когда я пришел, призываясь, в казарму,Товарищ на белой стене показалКрасное знамя — от командарма,Которое бросилось бронзой в глаза.

Простреленный стяг из багрового шелкаНам веет степными ветрами в лицо…Мы им покрывали в тоске, замолкнув,Упавших на острые камни бойцов…

Бывало, быть может, с древка он снимался,И прятал боец у себя на грудиГорячий штандарт… Но опять он взвивалсяНад шедшею цепью в штыки,                                                     впереди!

И он, как костер, согревает рабочих,Как было в повторности спасских атак…О, дни штурмовые, студеные ночи,Когда замерзает дыханье у рта!

И он зашумит!.. Зашумит — разовьетсяНад самым последним из наших боев!Он заревом над землей разольется,Он — жизнь, и родная земля, и любовь!

268. «Самое страшное в мире…»

Самое страшное в мире —Это быть успокоенным.Славлю Котовского разум,Который за час перед казньюТело свое граненоеЯпонской гимнастикой мучил.

Самое страшное в мире —Это быть успокоенным.Славлю мальчишек смелых,Которые в чужом городеПишут поэмы под утро,Запивая водой ломозубой,Закусывая синим дымом.

Самое страшное в мире —Это быть успокоенным.Славлю солдат революции,Мечтающих над строфою,Распиливающих деревья,Падающих на пулемет!

269. БЕССМЕРТИЕ

(Из незавершенной поэмы)

Далекий друг! Года и версты,И стены книг библиотекНас разделяют. Шашкой ЩорсаВрубиться в твой далекий векХочу. Чтоб, раскроивши черепВрагу последнему и черезНего перешагнув, рубя,Стать первым другом для тебя.

На двадцать лет я младше века,Но он увидит смерть мою,Захода горестные векиСмежив. И я о нем пою.И для тебя. Свищу пред боем,Ракет сигнальных видя свет,Военный в пиджаке поэт,Что мучим мог быть — лишь покоем.

Я мало спал, товарищ милый!Читал, бродяжил, голодал…Пусть: отоспишься ты в могиле —Багрицкий весело сказал…Одно мне страшно в этом мире:Что, в плащ окутавшися мглой,Я буду — только командиром,Не путеводною звездой.

Военный год стучится в двериМоей страны. Он входит в дверь.Какие беды и потериНесет в зубах косматый зверь?Какие люди возметнутсяИз поражений и побед?Второй любовью РеволюцииКакой подымется поэт?

А туча виснет. Слава ейНе будет синим ртом пропета.Бывает даже у конейВ бою предчувствие победы…Приходит бой с началом жатвы.И гаснут молнии в цветах.Но молнии — пружиной сжатыВ затворах, в тучах и в сердцах.

Наперевес с железом сизымИ я на проволку пойду,И коммунизм опять так близок,Как в девятнадцатом году.

…И пусть над степью, роясь в тряпках,Сухой бессмертник зацвететИ соловей, нахохлясь зябко,Вплетаясь в ветер, запоет.

270. МАЯКОВСКИЙ