Неизбежная могила (ЛП) - Джоан Роулинг

— Ну что ж… Не могу сказать, что удивлена. Если бы я была дочерью Уэйса, я тоже не хотела бы, чтобы мне напоминали об этом.

— Точно, — согласился Страйк, — но нам бы не помешало поговорить с ней… Кстати, вчера, после того как ты ушла, я оставил сообщение жене Джордана Рини. Разыскал ее по месту работы. Она работает маникюршей в заведении под названием «Котикулы» через «О».

Он глянул на часы на приборной панели.

— Нам, наверное, пора идти.

Когда Страйк нажал на дверной звонок, раздался собачий лай, а едва дверь открылась, жесткошерстный фокстерьер вылетел из дома так быстро, что пролетел прямо мимо Страйка и Робин, потом развернулся, поскользнувшись на мощеной площадке перед домом, прибежал обратно и начал, истерично лая, подпрыгивать на задних лапах.

— Успокойся, Бэзил! — крикнула Нив. Робин была удивлена, что она оказалась такой юной: ей было чуть за двадцать. И во второй раз за последнее время Робин поймала себя на том, что сравнивает свою собственную квартиру с чьим-то жилищем. Нив была невысокой и пухленькой, с черными волосами до плеч и очень яркими голубыми глазами. На ней были джинсы и толстовка, украшенная спереди цитатой из Шарлотты Бронте: «Я лучше буду счастливой, чем достойной».

— Извините, — сказала Нив и со словами, — Бэзил, ради бога, — схватила собаку за ошейник и потащила обратно в дом. — Входите. Извините, — повторила она через плечо, оттаскивая перевозбужденного пса по деревянным половицам к кухне в конце коридора. — Мы переехали в прошлое воскресенье, и с тех пор он не находит себе места… исчезни, — добавила она, с силой выталкивая животное в сад через заднюю дверь, которую плотно за ним закрыла.

Кухня была оформлена в стиле фермерского дома, с плитой «Ага»43 фиолетового цвета и тарелками, стоящими на полках комода. Выскобленный деревянный стол был окружен выкрашенными в фиолетовый цвет стульями, а дверца холодильника была увешана прикрепленными магнитами детскими рисунками, в основном, состоявшими из капель краски и закорючек. Там также была — и это, подумала Робин, объясняло, почему двадцатипятилетняя девушка живет в таком дорогом доме, — фотография одетой в бикини Нив, держащей за руку мужчину в плавках, которому было не меньше сорока. От запаха выпечки у Страйка потекли слюнки.

— Благодарим, что вы согласились встретиться с нами, миссис...

— Зовите меня Нив, и можно на ты, — сказала хозяйка дома, которая даже теперь, когда рядом не было фокстерьера, выглядела взволнованной. — Пожалуйста, присаживайтесь, я только что испекла печенье.

— Ты только что переехала и уже занимаешься выпечкой? — спросила Робин, улыбаясь.

— О, я люблю печь, это меня успокаивает, — ответила Нив, отворачиваясь, чтобы взять перчатки для духовки. — Как бы то ни было, мы почти везде навели порядок. Я взяла отгул на пару дней, потому что мне причитались выходные.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — спросил Страйк, занявший стул поближе к задней двери, у которой теперь скулил и царапался Бэзил, страстно желая попасть обратно в дом.

— Я бухгалтер, — сказала Нив, лопаткой снимая печенье с противня. — Чай? Кофе?

Когда печенье оказалось на тарелке посреди стола и детективы с Нив выпили по кружке чая, скулеж Бэзила стал таким жалобным, что хозяйка впустила его обратно в комнату.

— Он успокоится, — сказала она, когда пес запрыгал вокруг стола, яростно виляя хвостом. — Когда-нибудь.

Нив села сама за стол, нервно поправляя рукава своего свитшота.

— А это чье творчество? — Робин указывала на прикрепленные к холодильнику рисунки с каракулями, пытаясь тем самым успокоить Нив.

— О, мой сынок Чарли, — сказала Нив. — Ему два года. Сегодня утром они с папой пошли на прогулку. Найджел подумал, что мне будет легче поговорить с вами без Чарли.

— Я так понимаю, это Найджел? — спросила Робин, улыбаясь и указывая на фотографию с пляжа.

— Да, — сказала Нив. Казалось, она чувствовала, что нужно что-то объяснить. — Я познакомилась с ним на своей первой работе. Он был моим начальником.

— Как мило, — сказала Робин, стараясь не звучать осуждающе. Учитывая лысину Найджела, пара на снимке больше походила на отца и дочь.

— Итак, — сказал Страйк, — как я уже сказал по телефону, мы интересуемся Всемирной гуманитарной церковью. Не против, если я буду делать заметки?

— Да, пожалуйста,— нервно ответила Нив.

— Не могли бы мы начать с того, в каком году ты со своей семьей переехала на ферму Чапмена? — спросил Страйк, щелкая ручкой.

— В 1999 году, — ответила Нив.

— И тебе было восемь лет?

— Да, моему брату Ошину было шесть, а моей сестре Мейв — четыре.

— Ты знаешь, что заставило твоих родителей присоединиться к ним? — спросил Страйк.

— Так решил папа, а не мама, — сказала Нив. — Он всегда был немного, эм… трудно подобрать определение. Когда мы были маленькими, он активно поддерживал довольно левых политиков, но сейчас он настолько правый, насколько это вообще возможно. На самом деле я не разговаривала с ним уже три года… он ведет себя все хуже и хуже. Ведет странные разглагольствования по телефону, позволят себе вспышки гнева. Найджел думает, что мне лучше не общаться с ним.

— Ваша семья была религиозной? — спросил Страйк.

— Нет, не была до ВГЦ. Помню, как-то вечером папа пришел домой невероятно взволнованный, потому что он был на собрании и поговорил с Папой Джеем, который тут же обратил его в свою веру. Отец словно нашел смысл жизни. Он все твердил и твердил о социальной революции. Принес домой экземпляр книги Папы Джея «Ответ». Мама просто... смирилась с этим, — печально сказала Нив. — Может быть, она думала, что внутри церкви все будет лучше, я не знаю.

— Она сказала нам, что это будет весело. Мы плакали из-за того, что уезжали из дома, бросали всех наших друзей. Она попросила, чтобы мы не плакали при папе, потому что он расстроится. Делать все, что угодно, лишь бы облегчить жизнь, такова была мама… но мы возненавидели это место, как только попали туда. У нас не было своей одежды. Не было никаких игрушек. Я помню, как Мэйв рыдала из-за плюшевого кролика, которого она обычно брала с собой в постель перед сном. Мы взяли его с собой на ферму, но, как только мы приехали, у нас все отобрали, включая кролика Мэйв.

Нив сделала глоток чая, потом сказала:

— Я не хочу осуждать мать. Насколько я помню, ей было нелегко из-за перепадов