Нет Адама в раю - Грейс Металиус

Сколько крови! Сколько крови, думала она, я утону в ней. Но я не убивала его! Я не убивала Армана! Я не убивала Стефена!

Она кричала и Этьен нашел ее на полу.

- Я умираю в океане крови.

- Я слышала тебя, - кричала Алана. - О, сколько раз я тебя слышала. Ты можешь тут пытаться обмануть Лесли и всех Донати, но меня ты не обманешь. Я слышала это вместе с бабушкой, и я слышу это вместе с тобой каждый день и каждую ночь.

- Пожалуйста, не обижайте друг друга, - всхлипнула Лесли.

Но ее никто не услышал. Алана и Анжелика смотрели друг на друга.

- Мама, пожалуйста! - кричала Лесли. - Пожалуйста!

Неожиданно Алана повернулась к ней и сказала:

- Я столько раз слышала, как ты говоришь: "Пожалуйста, не обижайте друг друга". Мне не нужна ни ты, ни твои просьбы. Я тебя слышала много лет и старалась что-то исправить. Ты хотела хорошего мужа, Лесли. Теперь у тебя есть Джино. Ради Бога, отвяжись от меня. Знаешь, от чего меня тошнит? Не от Анжелики, а от тебя, да, я устала и меня тошнит от тебя. Я хочу стать тем, кто получает. Я уже беру, беру и беру. А что ты будешь делать Лесли? Ты увидишь, что ошиблась, потому что я не соответствую тому светлому представлению о мире, которое у тебя существует. Кому нужен Адам в раю? У нас может быть рай без него, Лесли, поэтому не говори ни слова.

Лесли только посмотрела на нее и сказала:

- Пожалуйста, не делай так, не надо.

- Слушай, - сказала Алана, - с меня хватит. По самую макушку. Я же тебе сказала. Отныне я собираюсь твердо помнить, что единственное, что для меня важно, - это я. Я, Лесли, только Алана, ясно?

Она оглядела комнату. Впечатление было такое, как будто всех заморозили во время игры в шарады. Анжелика у кувшина с мартини, с раскрытым ртом. Лесли, ее лицо было закрыто белокурыми волосами. Семья Донати с выражением смущения на лицах, как будто они, находясь в кинотеатре, только что поняли, что они смотрят не тот фильм, который объявлен в афишах. И Джино, огромный и бесстрастный, глядящий на Лесли с любовью в глазах.

- Пойдем, мама, - устало сказала Алана. - Дерьмо попало в цель, и поскольку мы с тобой бросили его, то мы можем отправиться домой.

Глава шестая

Алана де Монтиньи сидела в кресле в помещении, которое она со смехом называла жилой комнатой.

- Жилая комната, а? - с горечью говорила она иногда. - Послушайте, в таком сарае вообще нет ничего жилого.

Она зажгла другую сигарету и поднесла свой стакан к свету.

Кровавая Мэри - это все-таки вещь, подумала она. Ну, и проклятый цвет.

Она слегка удивилась, как вообще у нее могла возникнуть такая мысль, а потом вспомнила, - от сестры. Но у Лесли всегда был чудной взгляд на вещи.

- Смотри, смотри, - всегда говорила Лесли. Но если Алана соглашалась посмотреть, то это всегда было какой-нибудь дурацкой шуткой, вроде того, что Лесли наливает сливки в холодный кофе.

- Смотри, смотри, - скажет Лесли, глядя, как сливки падают на дно, а затем поднимаются, образуя водоворот в стакане. - Разве ты видела когда-нибудь такую красоту?

Алана улыбнулась и ополовинила свой стакан. Эта Лесли была как постоянная головная боль. Все у нее было очаровательное, изумительное, фантастическое, замечательное. Чудачка. Таких как Лесли лучше сразу сажать в психушку. Но тогда нельзя свалить на них всю вину, в особенности когда вся семья не в своем уме. Ну, например, кто, кроме такой идиотки, как Анжелика, мог назвать дочерей Алана и Лесли, если они носят фамилию де Монтиньи? А сын Анжелики, будь он жив, носил бы имя Стефен. Стефен де Монтиньи, обалдеть можно.

Она допила стакан и пошла на кухню, чтобы приготовить еще одну порцию Кровавой Мэри. Вернувшись, она снова уселась в кресло, закинув ногу на подлокотник. И услышала, как ее мать, Анжелика, которая все еще жила в старом доме, сказала:

- Алана, какая ты противная и невоспитанная.

- А ты, ма, - автоматически ответила она, - шлюха, лгунья, змея и Бог знает что еще. И отвяжись от меня.

Когда Лесли была рядом, она всегда выполняла роль сладкоречивого миротворца.

- Пожалуйста, Алана, - скажет Лесли. - В конце концов, она твоя мать. - Или наоборот Лесли скажет: - Пожалуйста, мама, Алана ведь тоже твоя плоть и кровь.

Да, мы настоящий клан, это точно. Клан де Монтиньи. О Господи.

Она сунула указательный палец в стакан и кубики льда закружились в водовороте.

Да. Я, многомужняя, чудачка Лесли, шлюховатая мама Анжелика и старая сумасшедшая бабушка Моника. Был еще папа Этьен, который хотел уйти и исчез где-то в Тихом океане в последние дни войны. А еще матушка Симона и большие толстые тетки, Жозефина, Шарлотта и Сесиль, да еще слабоумный дядюшка Реми и старый пьяница дядя Кристоф. Да. Ну и клан. Клан де Монтиньи из Ливингстона, Нью-Гэмпшир.

И из всех, кого Алана знала, единственно кто, пожалуй, понимал это, был муж Лесли, Джино Донати. Вот это подходящее имя. Джино Донати.

Алана хихикнула.

Хороший старина Джино, большой черный кудрявый Джино, здоровый как грузовик, который женился на Лесли, когда ей исполнилось восемнадцать. Теперь бедняжке Лесли двадцать один и у нее уже появился животик после того, как она родила троих детей за три года. Алана подумала, что груди у нее тоже отвисли, но Джино по-прежнему был от нее без ума.

- Настоящая крестьянка, - сказала Анжелика, когда Лесли родила третьего ребенка. - Наверное, она пошла в вашу бабушку Симону.

- А чего ты пропускаешь умерших, ма? Ты и сама неплохо справлялась. Если бы был жив мой брат, ты бы сравнялась с Лесли. Трое детей за три года.

И так всегда было между Анжеликой и Аланой. Две кошки в мешке. По крайней мере, так стало с тех пор, как Алане исполнилось шестнадцать и она увидела, как Анжелика собирается поступить с Лесли.

Люди обычно думали, что Алана старшая из сестер, потому что казалось, что она намного лучше ориентируется в жизни. Да, у нее были чертовски хорошие учителя, чтобы ее сориентировать. У нее была Анжелика, а до нее Моника. И она видела Лесли, которой они обе чуть не разбили сердце. И Лесли всегда была настороже в ожидании этого.

Но не я, подумала Алана. Не тот птенчик. Поэтому я и выскочила.

Она перевела взгляд на стакан. Он был пуст. Боже, как быстро исчезает коктейль, лениво подумала она. Ну да ладно, пока есть водка и томатный сок, старушка Алана всегда сумеет о себе позаботиться.

Идя на кухню, она ударилась бедром о дверной косяк, но почти не почувствовала боли.

На этот раз у нее ушло больше времени на приготовление напитка. Все получалось не так как надо и она облила блузку томатным соком.

- Черт возьми, - сказала она, - похоже, я набралась.

О Боже, теперь она опять слышала Анжелику.

- Ты противная и невоспитанная.

- Наверное, я пошла в своего старика, а, ма?

- Конечно. Он был совершенно невоспитанным.

Алана вернулась к своему креслу. Она перегнулась через подлокотник за сигаретами.

Интересно, где ты теперь, совершенно невоспитанный человек, подумала она. Как у тебя дела, па? Что новенького в крошечной могиле посреди Тихого океана? Скажи, это была неплохая мысль.

Она встала и подошла к граммофону. Поискала и нашла пластинку. Она поставила ее на диск и только спустя несколько минут, ругаясь, ей с трудом удалось установить иглу на начало.

- Что нового? - спросила пластинка. - Как мир относится к тебе?

Она села на пол и стала слегка раскачиваться в ритме музыки, вспоминая, как видела отца в последний раз. Он приезжал домой однажды в отпуск, вероятно, чтобы повидать ее и Лесли. Она это хорошо помнила, потому что Лесли задала один из своих дурацких вопросов:

- Папочка, какой самый счастливый день в твоей жизни?

Этьен, держа в руке рюмку, долго смотрел на Лесли. Алана знала, чего ждала бедняжка Лесли. Какого-нибудь дурацкого ответа вроде "Ну, конечно же, день твоего рождения". Но Этьен посмотрел Лесли прямо в глаза. - День, когда япошки разбомбили Пирл Харбор.

Алана запрокинула назад голову и засмеялась, а Лесли так и сидела с растерянным видом, как будто ее ударили по лицу. Разве Лесли могла понять, что у старика уже крыша поехала. Дурочка Лесли все была занята поисками Синей птицы.

- Но, папочка... - начала Лесли.

- Ты чертовски права, - продолжал Этьен, - Пирл Харбор. Я узнал, что мы вступили в войну и наконец я смог убраться от Анжелики.

Ну и шуточки! День, когда япошки разбомбили Пирл Харбор!

Что нового? Как мир относится к тебе?

Алана де Монтиньи, чьи мужья носили фамилии Тэркот, О'Брайен и Пакен, швырнула в стену свой пустой стакан. Что проку было ей от них или от кого-нибудь еще? В первый раз она вышла замуж, после того как ушла Лесли, чтобы убраться от Анжелики, а второй - чтобы избавиться от первого мужа. В третий - почему она вышла замуж за Пакена? Да какая разница? Он был хуже всех, да, в конце концов, все мужики одинаковы. По крайней мере, ей повезло больше, чем Лесли, у которой уже три отпрыска. За это время у нее было три любовника, а теперь она свободна и может завести себе нового.