Житие мое - Ирина Сыромятникова

Как ни странно, капитан Бер оказался не против поболтать.

- Помните, вы обещали мне ответ на один вопрос?

- Ну, ты нахал!

- Какой есть. Так что, ваш босс уже в курсе кристалла?

- Нет пока. И что ты хочешь знать?

- Искусники.

- Это закрытая тема.

- Так откройте ее!

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я даже начал сомневаться, не является ли капитан Бер тайным неинициированным черным.

- Зачем тебе? - вздохнул он, уступая.

- Я хочу знать о том, что несет для меня угрозу.

- Дело я тебе, конечно же, не дам, но могу рассказать на словах, так, под честное слово. Устраивает?

- Вполне!

- Ты историю Первых времен знаешь?

Я задумчиво наморщил лоб.

- Ладно, проехали, а чем знаменит Роланд Светлый?

- Он святой? - рискнул предположить я.

- Не только, - вздохнул капитан. - Что ж, попробуем по-другому. Представь, кое-кто в Ингернике до сих пор считает, что источником потустороннего являются черные маги.

- Ха!

- Я ответил на твой вопрос?- он поднял бровь.

- Нет, конечно.

- Тогда заткнись и слушай. Ты думал, у "надзора" проблемы только с черными? Ни хрена подобного! Наш основной контингент - белые маги. Зря смеешься. Попробуй представить, что из себя такое есть белый маг. Вряд ли получится, но хотя бы попробуй! Они ощущают других людей, как самих себя, и не только людей. И положительные, и отрицательные эмоции, без разбору. Понимаешь?

Я вспомнил свой опыт на вокзале и невольно поморщился. Капитан немного оживился:

- Это хорошо, если белый - из деревни, они там видят, как все происходит в природе, жизни учатся. Ну, там, кролик ест травку, люди едят кролика, в смысле, коров с родственниками они не путают. А городские не то, что зарезать кролика, они его в клетку посадить не могут "ему там плохо". Реакции обостренные, вплоть до истерики, и сделать они с собой ничего не могут - натура такая. Конечно, "надзор" работает, эмпаты помогают, но до конца такую проблему снять нельзя, а люди относятся к недоразумениям с белыми как к шутке, теме для анекдотов. И очень зря!

Капитан поднял палец:

- Белый принимает в себя всю боль мира, а желание избавиться от боли - это очень сильный стимул, за такое жизнь можно отдать. Большинство как-то приспосабливается, особенно - инициированные, они свой Источник способны приглушать, но некоторые не могут, или не хотят, или шок в детстве получили слишком сильный. Эти начинают колобродить - требуют запретить есть мясо, борются за права домашних животных, берут под защиту канализационных крыс. Или еще хуже - лезут к людям, хотят научить их жить "правильно". Эти последние - наши клиенты.

От слишком частого повторения слова "белый" в моей памяти начали оживать приколы Шороха, и я решил, что словоблудие пора заканчивать:

- А причем тут Искусники?

- Притом! Искусники и им подобные - секты, опирающиеся на психически неустойчивых граждан, преимущественно - из белых. Они эксплуатируют легенду о Белом Халаке (захочешь, сам прочтешь, тема не секретная) и обещают построить мир, где все счастливы. Опасность подобного обывателю не понять. Это черными почти невозможно манипулировать, они слишком независимы, а белые - доверчивы, внушаемы, исполнительны. Не успеешь оглянуться - и тебе уже противостоит толпа фанатиков, свято верящих, что они сражаются за счастье всех людей, а начинают они, как правило, с того, что пробуют "переделать" или попросту уничтожить всех черных в пределах досягаемости.

- Мило.

- И бессмысленно. Построить мир без страданий можно только уничтожив всех, кто способен страдать, но все эти доморощенные спасители просто не в состоянии осознать самые простые истины - они мечутся, потому что им больно.

Значит, все мои видения имеют под собой какую-то основу, не понятно только, хорошо это или плохо. Впрочем, особого сочувствия к абстрактным белым я не испытывал - у абстракции нету глаз. К Шороху их!

- Разве у таких придурков может получиться что-нибудь серьезное?

Капитан пожал плечами:

- А людям какая разница? Во времена моей молодости было модно верить в добрые намерения и Искусники стали почти официальной организацией. Кончилось тем, что они накрыли заклинанием целый город, решили избавить его обитателей от злых помыслов.

- Разве такое возможно? - поразился я.

- Возможно, только очень ненадолго. Реальный Халак просуществовал где-то лет семьдесят, Нинтарку хватило восьми месяцев. Погибло сорок тысяч "подопытных" и еще восемьсот бойцов "надзора", стоявших в оцеплении.

- Не понял. Это что, белое заклятье их так?..

- Нет. Не идентифицированный потусторонний феномен. Белые маги абсолютно беспомощны перед нежитью, даже более беспомощны, чем обычные люди. А гости из потустороннего склонны являться без приглашения, что бы там про них не говорили. Поэтому будем бить этих деятелей, где бы они ни появились и как бы себя не называли. Плакать, сострадать, но бить. Понял?

Я, неуверенно, кивнул.

- А теперь отвечай, - капитан Бер нахмурился, - это ты растрепал всем об Утере?

Мои плечи сами собой расправились, а подбородок - воинственно вздернулся:

- Ну, я!

- Спасибо.

Я даже опешил:

- За что?

Он пожал плечами:

- Мы могли проворонить этот случай, из-за того, что мадам Мелонс - врач. И еще столичное начальство требовало не поднимать панику... Короче, спасибо. Удачно получилось.

- Всегда - пожалуйста! - таких услуг я им мог оказать до фига и больше.

Ночью мне приснился Белый Халак и то, что я ни разу не видел его даже на картинке, мне нисколько не мешало. По его улицам ходили люди, ничем не отличающиеся от гулей, разве что с красной кровью. Они были все равно, что слепы - "не вижу зла, не говорю зла" - потому что не могли даже помыслить о том, что кто-то способен (и имеет право!) злиться, тосковать, испытывать боль и умирать в итоге.

Они вовсе не были преисполнены сострадания, нет, они хотели, чтобы страданий не было, а это разные вещи. Все вокруг должны были быть здоровыми и веселыми, либо не быть вообще - стариков и больных счастливые зомби среди себя не терпели. Во сне я знал, что где-то далеко могучие кадавры защищают границы сказочного королевства - просто уничтожают любое существо, попытавшееся их пересечь. Такие же кадавры работают в полях и мастерских, потому что делать над собой усилие, необходимое для регулярной работы (тогда, когда надо, а не тогда, когда хочешь), жители Халака не в состоянии. Зачем? Жажду деятельности можно ведь удовлетворить иначе. Они ходили, ели, рисовали на холстах странные завитушки и умилялись этим, плодили ненужные вещи и звуки, трахались, но не знали, что делать с детьми, и, зачастую, избавлялись от них еще до рождения. Как в такой ситуации должно выглядеть воспитание, я отказывался понимать, разве что они и к этому делу кадавров приставили: вырастить полноценную личность - тяжкий труд, невозможный без некоторой доли насилия.