Волкодав - Мария Васильевна Семенова

охранять. Эти люди уверены, что по воле важного господина им всё сойдёт с рук, а потому не просто хранят его от опасности, рискуя собой (вот уж что Имриллу вряд ли доводилось переживать), но и спешат ублажить малейшую хозяйскую прихоть. Избить человека, чем-то помешавшего нанимателю. Или просто не так на него посмотревшего. Отнять у мальчишки приглянувшегося щенка. Наследника древней и славной породы стражей Понора сделать игрушкой по взбалмошному желанию госпожи. А натешится госпожа – об дерево его да и в воду, чтобы под ногами не путался. А мальчишку – прямо сейчас, чтобы за руки не хватал…

Ещё Винитару подумалось, что дядя, занятый родственными обидами, даже не спросил его о том единственном, о чём следовало бы спросить непременно и сразу: о судьбе бабки Ангран, так любившей старшего сына.

Впрочем, Винитар всё равно не сумел бы ему ничего рассказать…

– Ну? – повернулся к нему несколько повеселевший вроде бы Вингоррих. – Какой суд ещё тебе нужен? Я скорблю о сыне старейшины, но мы по-прежнему не знаем, что именно с ним случилось, потому что речи какого-то плута, якобы столковавшегося со щенком, не перевешивают слов человека, доверять которому у меня есть все причины. Или ты хочешь, чтобы я велел ещё и госпожу Алашу притащить сюда на допрос?

– Нет, – сказал Винитар. – Не хочу.

Он мог бы добавить – потому что ничего нового мы от неё не услышим, – но не добавил.

– Пойду я, – обращаясь к Вингорриху, сказал Имрилл. – Госпожа там без меня.

– Ты упомянул о слове против слова, кунс! – громко проговорил Винитар. – Если здесь ещё чтят закон Островов, в этом случае испрашивают совета у Тех, Кто доподлинно знает, чьё слово весомей. Пусть огородят поле для того, кто свидетельствует вину, и для того, кто её отрицает!

Он сам был кунсом и сыном кунса и, конечно, знал законы ничуть не хуже, чем дядя. А может, даже лучше, поскольку к нему обращались за справедливостью, надо думать, почаще. В особенности когда он служил Стражем Северных Врат страны Велимор. Случалось ему изобличать виноватых, случалось и отводить наговор от человека, которого ему при других обстоятельствах надлежало бы собственной рукой умертвить… Оттого Винитар был сведущ не только в сегванских законах. И твёрдо помнил одну важную вещь: нет на свете народа, который не уважал бы святости поединка.

Он ждал ответа, и Вингоррих ответил ему.

– Твой отец пытался убить меня, а ты, я смотрю, меня вздумал выставить на посмешище! – рявкнул он, покрываясь багровыми пятнами гнева. – Всё твоё обвинение – собачонка, которой вздумалось полаять на Имрилла! И кто слышал о Божьем Суде, на который против мужчины и воина вышел бы щенок?..

Винитар стоял твёрдо. Расставив ноги, словно на штормовой палубе корабля, и заложив большие пальцы за поясной ремень, отделанный серебром. И, как на той палубе, его было не сшибить. Он сказал:

– Щенок по имени Звонко лает на этого человека, потому что узнаёт в нём убийцу своего хозяина и своей матери. Закон же гласит, что в случае увечья, или болезни, или иного бессилия, лишающего возможности биться, один или оба могут попросить о замене. Спроси Имрилла, не боится ли он показаться смешным, сражаясь с собакой, не пожелает ли выставить кого вместо себя!

– Во имя Чёрного Пламени! – хмыкнул нарлак. – Уж сам как-нибудь совладаю!

Он ничего и никого не боялся. Уж конечно, не лайчонку, только что оторвавшемуся от мамкиного вымени, суждено было его напугать. И никому из тех, кого деревня рыбаков могла против него выставить. Да пускай хоть все вместе выходят. С лайками со своими. Имрилла, давненько не дравшегося в полную силу, это лишь посмешило бы.

– Только не говори мне, что намерен сам идти биться вместо щенка! – сказал дядя племяннику. – Если ты победишь, люди скажут, что я допустил подобный исход, поскольку ты мне всё-таки родич и, значит, я был на твоей стороне. А если будешь побеждён, я опять окажусь виноват, ведь ты сын моего брата, которого я не первый десяток зим проклинаю, и люди скажут, что я не мог желать тебе победы!

Винитар на это ответил:

– Я с радостью вышел бы мстить за того, кто спас мне жизнь, и, право, позаботился бы, чтобы ни у кого не осталось сомнений в истинности приговора Богов. Но, коли я тебе не гожусь в поединщики, справедливый кунс, позволь напомнить ещё об одном слове, которое было сказано под сенью этих деревьев. Ты говорил о бое с собакой и о замене бессильного сильным. Вот и пускай вместо щенка в поединке бьётся взрослая собака.

– От сказанного отступать грех, – кивнул Вингоррих. – Да ещё когда совершается суд. Пусть взрослый пёс заменит щенка. Пусть Имрилл с ним бьётся дубинкой, имея на руке щит. Где эта собака?

Атавид оглянулся… Люди за его спиной подались в стороны, давая кому-то дорогу. Воины из свиты кунса, ожидавшие, что сейчас из-под ног деревенских с гавканьем вылетит не в меру храбрая лайка, и уже взявшиеся на сей счёт зубоскалить, умолкли как морозом побитые. Пёс не протискивался между людьми и даже не расталкивал их. Люди убирались прочь сами. А от лайки у него были разве что стоячие уши. Да и то, не от лайки, а скорее от волка. Или от зверя даже более грозного, чем волк. И он вправду был похож на очень крупного волка. Но так, как бывают похожи ненавидящие друг друга враги. Он ни на кого не оглядывался в ожидании, чтобы ему указали врага и дали команду. Он смотрел только вперёд, на Имрилла, уже снабжённого щитом и дубиной и по-прежнему усмехавшегося. Никакой хозяин не вёл пса на поводке, но косматую серую шею охватывал потёртый кожаный ошейник.

И в ошейнике горела на солнце, искристо переливалась крупная хрустальная бусина…

А ещё у него были серо-зелёные глаза, довольно странные для собаки, но, чтобы их рассмотреть, нужно было подойти к нему совсем близко, а подобного желания ни у кого почему-то не возникало.

– Эт-то ещё что такое?.. – невольно вырвалось у Вингорриха..

– Это, – сказал Винитар, – тот, кто выплыл вместе со мной из Понора и был взят в лодку сыном старейшины Атавида. Это тот, кто нашёл убитого Атароха и распутал следы, уничтоженные на берегу, помогая нам дознаться истины о случившемся. Это дальний родич щенка