Тайна куртизанки - Джоанна Борн

Да, Грей вел себя по-умному. Подтачивал ее храбрость, как мышь подгрызает деревянную стенную панель. Она перед ним беззащитна.

— Я не хочу говорить о французской политике. Это сложная и гнетущая тема.

— Хорошо. Не будем говорить. — Он положил подбородок ей на макушку. — Просто держись за меня.

С закрытыми глазами, в темноте, она словно вернулась во Францию, когда была слепой и знала Грея только на ощупь и по запаху. В одной из комнат пробили часы. Семь ударов. По напряжению его мускулов у нее под руками она поняла, что их маленькое перемирие закончилось. Перемирия все таковы, они рано или поздно кончаются.

Грей отпустил ее.

— Днем я не должен был заниматься с тобой любовью. Я заставил тебя не доверять собственному решению. Лучше поверь мне, если твое тело меня не хочет. — Он провел кончиком пальца по ее ушной раковине. — Видишь? Даже от такого прикосновения ты отстраняешься, считая, что я пытаюсь тобой манипулировать.

— А разве нет?

— Я не знаю, как тебя убедить. Мое желание так велико, что я не могу трезво мыслить.

— Что вы со мной сделаете, когда я откажусь стать ради вас предательницей?

— Этого не случится.

— Конечно, так вам думать удобнее.

— Ты хочешь обещаний? Пожалуйста. Что бы ни случилось, я буду защищать тебя от Леблана и Фуше. Если даже продолжу тебя пугать.

— Жаль вас разочаровывать, но вам не испугать меня. В этом деле вы любитель, а я видела специалистов.

— И это хуже всего. Ты чертовски сложна. Я бы не любил тебя, будь ты глупой, но это облегчило бы жизнь нам обоим. — Грей вздохнул. — Обед уже начался. Спускайся и поешь.

Глава 27

В доме на Микс-стрит была чисто мужская обстановка. На стенах висели старинные карты и архитектурные рисунки в темных рамах. На столах, мимо которых она шла, — папки, газеты, пустые кофейные чашки, мужские перчатки, небрежно брошенные в широкую вазу. Ни цветов, ни безделушек.

Столовая находилась рядом с комнатой, где она спала днем. Анник запоминала коридоры и лестницы в доме, который стал ее тюрьмой. В конце концов, она будет знать его очень хорошо. В главном зале она постояла у зеркала, чтобы последний раз оглядеть свой туалет.

— Платье хорошо сидит. Милое. Невинное. — Грей вдруг нахмурился. — Слава Богу, ты безобидна, как бенгальский тигр. Ты хорошо знаешь полковника Джозефа Римза из британской военной разведки?

Внешне Анник ничем себя не выдала, но желудок у нее свело. Франсуаза, ее подруга, шпионка высокого класса, однажды была арестована по необоснованному подозрению и допрошена Римзом, который с большим удовольствием пытал женщин. После этого ей потребовалось несколько месяцев на лечение.

— Я слышала о нем. Пару каких-то мелочей.

— Значит, тебе известно, что нам предстоит. Ты должна с ним встретиться.

— Да, я здесь, а мной интересуется военная разведка. Мне следовало об этом подумать.

— Ты мне веришь?

— Нет. Возможно. До некоторой степени. Это странный вопрос.

— Поверь мне. Под этой крышей Римз не обладает никакой властью. Я никому не позволю обидеть тебя.

— Это же сказал мне и Гальба. Я бы скорей поверила, если б это не повторялось так часто.

— Даю тебе слово.

Для него это решило все. Он был английским офицером, прежде чем стал командовать шпионами. Возможно, она действительно верила ему.

Грей открыл дверь в прекрасную комнату идеальных пропорций, с обоями на китайские сюжеты и шторами из белого жаккарда, которые были задернуты, чтобы скрыть решетки на окнах. За столом уже сидели мужчины и одна женщина.

— …избежать столкновения, — говорил Эйдриан, когда она вошла в комнату. — Лазарус мог бы даже надеяться…

Он умолк и вскочил с места. Другие мужчины тоже поднялись: Гальба, сидевший во главе стола, месье Дойл, которого она легко узнала, юноша Джайлс, открывший ей дверь, и худой незнакомец с каштановыми волосами. Последним нехотя встал невысокий краснолицый человек. Полковник Римз, подумала Анник.

— Мадемуазель, надеюсь, вы отдохнули?

Гальба тут же потянул ее к столу и разыграл целый спектакль, представляя ее Дойлу, который назвал себя виконтом Маркемом, его жене леди Маркем, оказавшейся совсем непохожей на женщину по имени Мэгги. И самое удивительное, она была француженкой с речью аристократки, чего вряд ли стоило ожидать от Мэгги. Худой человек, похожий на библиотекаря, наверняка очень важный шпион, был преподобным Томасом Пакстоном. Когда Гальба представил ее полковнику Римзу, тот даже не взглянул на нее, только презрительно усмехнулся. С Эйдрианом и Джайлсом она познакомилась сама.

Грей посадил ее между Гальба и Эйдрианом, заняв место слева от Римза.

— Полковник, — вежливо произнес он, садясь.

— Майор. — Краткое, нелюбезное приветствие в ответ.

Грей и полковник ненавидели друг друга. Остальные просто не любили Римза. Обученная замечать такие нюансы, Анник видела, что Дойл, Эйдриан и ученый Пакстон сидели, как обычно сидят в незнакомой таверне, готовые мгновенно вскочить: на краешке стула, руки на столе, ноги твердо стоят на полу. Каждый мужчина в комнате исподтишка наблюдал за полковником Римзом. Это был обед на уровне военной хитрости.

Эйдриан прошептал ей, чтоб она не беспокоилась, у Грея все под контролем. Хотя Анник говорила, что не хочет есть, он положил ей на тарелку картофель, цыпленка и зеленый горошек, делая вид, что советуется с ней.

Гальба возобновил прерванный разговор:

— Твоя виновность, Эйдриан, станет известной. Лазарус не дурак, ты подумал о последствиях?

— Если мы не вмешаемся, к концу недели Уайтчепель будет по колено в трупах. Я только хочу…

— Вам не требуется совать туда свой нос, вот мое мнение, — вмешался полковник Римз. — Пусть откусят себе яйца и подавятся ими. Пока мы не прекратим эти бессмысленные действия…

— Вы, армейские парни, такие грубые и прямолинейные, — невозмутимо прервал его Эйдриан.

— Я хочу знать, почему эта французская шлюха щеголяет тут, как будто она…

— Но здесь не какой-то мужской, со шлепаньем по бедру, обед в ваших бараках.

Грей сделал незаметный жест, и Эйдриан умолк.

— Вы тут гость, полковник, и здесь присутствуют леди. Эйдриан, налей вина мадемуазель Вильерс.

Поскольку Грей сделал это умышленно, она позволила Эйдриану наполнить ее бокал.

Полковник злобно повернулся к Гальба:

— Скажите мне, почему эта чертова потаскушка, французская шпионка сидит за обеденным столом?

Гальба позволил себе выразительное молчание, подчеркивая грубость полковника, потом тихо сказал:

— Мы не будем сейчас обсуждать это, полковник. И в таких выражениях. Меня, Эйдриан, настораживает вмешательство в хозяйство Лазаруса. Это провокация с нашей стороны.