Витте. Покушения, или Золотая матильда - Лев Кокин

— По желанию… — Александр Иванович-старший замялся и указал неопределенно куда-то за окно, в небеса. — По желанию августейшей особы, — нашелся он наконец. — То, что высшая особа обращается к нам, большая для нас честь. Доверяет нам, а не правительству, понимаете!.. со Столыпиным во главе!..

— Доверяет, простите, в чем?

— У этого графа имеется компрометирующая переписка. Нужно его дом обыскать, чтобы изобличить его в двойственности и в предательстве!..

— Но где же его достать, этот план? — все еще недоумевал Александр Иванович-младший.

— А вот это уж ваша забота, голубчик… За доставление обещаю вам тысячу рублей!

Рассчитал верно, что подействует на тезку сильнее всяческих уговоров… Бессребреник вообще был бы белой вороной в «Союзе», Пруссаков же и в самом деле вечно нуждался.

Но на всякий случай добавил, как бы желая сбить цену или, может быть, опасаясь, чтобы не пришлось ее повышать:

— Вообще-то у нас этот план уже есть… желательно для надежности сверить. При обыске надо лучше ориентироваться, да и занять, знаете ли, входы-выходы…

Все усилия приложил Пруссаков, но, увы, так и не заслужил этой тысячи, столь нелишней ему, семейному человеку. Несмотря на свои старания, с поручением справиться не сумел…

Разговор же с патроном в памяти сохранился.

И спустя какое-то время вспомнился по, казалось бы, совсем постороннему поводу и который раз заставил вздыхать о своей неудаче.

Разбирая по секретарской обязанности дубровинские бумаги, в набросанном его рукою черновике натолкнулся на фамилию Витте. Натолкнулся, посмотрел повнимательнее и — глазам своим не поверил: речь шла о покушении на ненавистного графа как о факте, уже состоявшемся… Это явно выбивалось за рамки обычной среди «союзников» трескотни.

У него на сей раз хватило ума не выказывать излишнего любопытства. Про себя лишь подумал, что, возможно, оно даже к лучшему, что не удалось раздобыть тогда вожделенного плана.

Ну а мучиться над загадкой ему недолго пришлось.

Через несколько дней услыхал о бомбах, обнаруженных в доме на Каменноостровском.

А еще через день при очередном визите в дубровинскую квартиру застал там двоих добрых молодцев, которые громогласно упрекали патрона в жадности и что будто бы он их обсчитал.

— Как вы, так и мы, Александр Иваныч, — угрожающе наступал один. — А то пойдем к графу Витте и все расскажем!

— Да ты держал ли когда в руках три-то тысячи?! — в свой черед возмутился Дубровин.

И, заметив вошедшего Пруссакова, повернулся к нему:

— Вот враги не дают мне покоя, эти левые, эти жиды, этот Витте! Шантажируют, что донесут, будто покушение наших рук дело, а я вместо денег им дал вот это!.. — И погрозил увесистым кулаком.

В раздражении захлопнув за теми двоими дверь, достал из кармана листок бумаги.

— Вот я приготовил заметку для ограждения от возможных нападок со стороны всякой сволочи, которая, конечно, сама все подстроила!

По-редакторски цепким взглядом Пруссаков тут же обнаружил в листке что-то очень знакомое… трудно издали было разглядеть слова, но, всмотревшись, узнал: тот загадочный черновик!.. А когда Дубровин стал ему диктовать по листку, не осталось ни малейших сомнений. Однако же под диктовку записал до конца, до заключительного риторического вопроса: «Чего же хотят кровожадные безумцы… крови ради крови?!»

В ближайшем же номере «Русского знамени» заметка — без подписи — появилась под заголовком «Неудавшийся адский замысел».

Пруссаков же по заданию патрона незамедлительно отправился в Гельсингфорс сочинять оттуда корреспонденции против Витте, а в частности и о том, что это он сам подложил себе бомбы с той целью, чтобы напомнить совсем позабывшему его обществу о собственной важной персоне…

Подписывался, не без умысла (чем мы хуже вас), тоже графом: граф Беер…

И в финской газете, ухватив его мысль, поместили ехидный рисунок: излюбленный персонаж карикатур, неуклюжий и долговязый, собственноручно спускает бомбу в трубу своего дома.

12. Самим рук не марать

Несмотря на неудачу первой попытки с этими злополучными бомбами в дымоходах, не в одних только чайных предвкушали расправу над Витте и не только на митингах и толковищах — в окружении доктора Дубровина также. А вездесущий князь Мика Андроников, например, тот и вовсе от самого градоначальника петербургского эту новость принес на хвосте, о чем, кстати, счел обязанностью Сергея Юльевича предупредить.

Номер третий по секретному списку «сорока трех» наконец все же выпал Витте…

План притом наметили поистине хитроумный. Он навряд ли мог сам собой зародиться в прямолинейных мозгах; не иначе Петр Иванович Рачковский еще не в худшую свою пору подбросил подопечным дьявольскую идейку: самим рук не марать!..

…В бурном октябре девятьсот пятого рабочие Тильмансовского механического, что на Петергофском шоссе, выбрали слесаря Семена Петрова в Совет рабочих депутатов, и вместе с другими членами Совета он был по приказу правительства Витте 3 декабря арестован. А спустя приблизительно год вернулся тайком домой в Питер, поскольку из мест не столь отдаленных благополучно сбежал. Жил с матерью в деревне Волынкино, невдалеке от завода.

И вскорости нежданно явился к нему в гости приятель, прежде тоже работал у них на заводе. Явился, на радостях полез целоваться:

— Сенюха! Как здорово, что ты жив-здоров! Ну мы делов с тобой натворим теперь!..

Всю ночь до утра просидели, рассуждая о том о сем.

Из заводской среды разбитной кузнец Шурка Казанцев заметно собой выделялся, что, собственно, и привлекло к нему в свое время Семена. Понравилась и компания, куда Шурка его с собою привел. Даже не столько понравилась, сколько заинтересовала. Публика всякая, на гитарах играли, беседовали, винцо попивали… Отвлеченные материи занимали Семена, хоть толком и не учился, любил читать, а потом обсуждать прочитанное. Политики же там не касались.

В политику ударился позже и тогда услыхал про Казанцева говор, будто предал он партийный кружок. А кто считал, даже два кружка. Но к этому времени он с завода ушел, столкнулись нечаянно, гуляя в Зоологическом саду. В честь свиданьица Шурка угостил коньячком у буфета. А потом: у меня, Сенюха, к тебе предложение, давай, мол, займемся вместях организационным делом… Вспомнив слышанное про него, Семен от Шуркиного дела предпочел отбояриться.

Другой раз на улице встретились уже осенью, опять-таки совершенно случайно. Семен не скрыл, что заседает в Совете. Шурка тут же попросил достать для него на заседание два билета. Пришлось объяснять, что у Семена на это нет права, надо обращаться в партийную организацию. Шурка стал настаивать, пока рукой не махнул: эх ты, а еще, мол, друг назывался…

И вдруг — как снег на голову после побега. И разговоры про всякое всю ночь напролет.

Между прочим:

— Ты, наверно, эсдек? Наша-то партия погрознее… Мы — максималисты!

А поскольку Семен промычал что-то неопределенное, взял быка за рога:

— Нам тут надо снять одного, ты как насчет этого?

— Это как же тебя понимать — «снять?»

Шурка было замялся:

— Ну… убрать… прикончить… не валяй дурака!

— А постановление партии у тебя есть? — неожиданно осведомился Семен.

На этом разговор оборвался.

Утром, из дому вышли, Шурка — хлоп на извозчика, что твой барин. И одет был как барин.

— Я ходить не привык!

Расплатился за Невской заставой, показавши толстый бумажник. Повел завтракать в ресторан…

Там вернулся к прерванному разговору:

— Нашел бы ты, Сенюха, помощника, только чтобы надежный. И исполнил бы дело… Я вижу, с деньгой-то у тебя не того!

И снова потряс бумажником, расплачиваясь за обоих.

После Шуркиных настояний Семен пришел советоваться к другу-приятелю, безработному, как он сам, по соседству тоже жившему с матерью, только что не нелегалу. Зато знали про Васю-маленького, что перевозил оружие рабочим отрядам.

К Казанцеву поехали вместе, на Петербургскую сторону, тот где-то возле часовни Спасителя обитал, и еще одного своего волынкинского с собой прихватили, Леху Степанова, портняжку.

Раз, другой побывали у Шурки, на третий тот им открыл, что партия постановила снять графа Витте… — всему вредит и предатель! Сговорились еще встретиться, обсудить все подробно. Но на тот раз Семен прийти к Шурке на Петербургскую уже не сумел.

По причине того, что за час до назначенного свидания его снова схватили…

В передаче с воли он нашел неожиданно в книжке между страниц записку от Шурки, тот обещал, что поможет Семену освободиться. А он уж всякое стал думать на Шурку, припомнились прежние про него толки… Уж не замешан ли, часом, приятель в его аресте?.. В камере сидели товарищи посознательнее, чем он. Когда им про Казанцева, и про арест свой перед самым свиданием, и про его обещание рассказал, они тут же обрисовали ему, какая за такие освобождения бывает расплата. Ответил он Шурке резко — и вскорости снова отправился в ссылку. На сей раз на Север.