Достойная леди - Джорджетт Хейер

С этими противоречивыми мыслями и чувствами Эннис спустилась вниз, чтобы присоединиться в столовой к леди Уичвуд и мисс Фарлоу, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы позволить внутреннему смятению отразиться на ее лице либо на ее манерах. Дать возможность окружающим задавать тебе вопросы, на которые ты не имеешь ни малейшего желания отвечать, значило бы продемонстрировать достойную сожаления невоспитанность: истинная леди не должна демонстрировать то, что у нее на душе, и не может вести себя так, чтобы гости думали, будто ты страдаешь от депрессии или от жесточайшей головной боли. Поэтому ни леди Уичвуд, ни мисс Фарлоу не заподозрили, что Эннис не в настроении. Эннис слушала их беседу, вращавшуюся вокруг малозначительных обыденных проблем, отвечала на обращенные к ней вопросы, вставляла время от времени приходившие ей в голову замечания, и все это с приятной улыбкой, которая прекрасно скрывала от собеседниц ее полную незаинтересованность в их делах. Эннис давно уже привыкла поддерживать скучные беседы автоматически, думая совершенно о другом, а встав из-за стола, она вряд ли смогла бы ответить на вопрос, о чем же они все-таки разговаривали.

Леди Уичвуд всегда недолго отдыхала после ленча, перед тем как провести час со своими обожаемыми детьми. Мисс Фарлоу же, напротив, по причинам, которые она объясняла слишком часто и слишком подробно, никогда днем не отдыхала, и теперь она принялась энергично перечислять самые разнообразные дела, которыми она собиралась заняться. Помимо всего прочего, она собиралась починить сломанную игрушку Тома и заштопать прореху в оборке одного из своих платьев.

– И как это я могла порвать ее, я себе даже не представляю! – сокрушалась она. – Не могу припомнить, чтобы я зацепилась за что-то юбкой, и я всегда тщательно приподнимаю юбки, когда поднимаюсь по лестнице, так чтобы не наступить на них, и даже если бы я и наступила, то я бы непременно упала, и однажды, когда я была молодой и не думала ни о чем, так и вышло. А уж это бы я заметила точно, потому что я бы непременно ушиблась. Да, кстати, об ушибах, – добавила она жизнерадостно, – для меня всегда было загадкой, как можно ушибиться, даже не заметив этого! Это кажется мне совершенно невероятным, потому что, когда ударяешься обо что-то, это ужасно больно, но все-таки так иногда случается. Я хорошо помню…

Но мисс Уичвуд так и не узнала, что же так хорошо помнит ее кузина, потому что в этот момент она тихо выскользнула из комнаты и нашла убежище в библиотеке, где устроилась с намерением заняться своими счетами. Она и вправду решительно принялась за дело, но продвигалась она очень медленно, потому что ее мысли витали где-то вдалеке. Смуглое лицо мистера Карлтонна и его резкий голос постоянно отвлекали ее, так что она сбивалась со счета уже в середине колонки цифр и должна была начинать все сначала. После того как она получила в итоге три разных ответа, она просто вышла из себя и, забыв о приличиях, воскликнула:

– О, черт тебя побери! Не думай, что я люблю тебя. Это вовсе не так! Я тебя ненавижу!

Затем она снова принялась за сложение, но не прошло и десяти минут, как мистер Карлтонн снова отвлек ее, на сей раз собственной персоной. В библиотеку вошел Лимбери, тщательно закрыл за собой дверь и сообщил ей, что пожаловал мистер Карлтонн, который хотел бы сказать ей несколько слов. Эннис тут же почувствовала, что ее раздирают противоположные чувства: она ни за что не хотела видеть его, и она хотела видеть его больше всех на свете. Она заколебалась, и Лимбери заметил с укором в голосе:

– Зная, что вы заняты, мисс Эннис, я сообщил ему об этом и взял на себя смелость предположить, что вы сейчас не принимаете. Но мистер Карлтонн, мисс, к сожалению, не понимает намеков и вместо того, чтобы оставить мне свою карточку и уйти, пожелал, чтобы я передал вам, что он явился к вам по очень важному делу. И я согласился сделать это, подумав, что, может быть, это касается мисс Люсиллы.

– Да, наверняка это так и есть, – ответила мисс Уичвуд с присущим ей спокойствием. – Я сейчас же выйду к нему.

Лимбери осуждающе кашлянул и признался, что вынужден был оставить мистера Карлтонна в холле. Встретив изумленный взгляд мисс Уичвуд, он объяснил этот выходящий из ряда вон поступок следующим образом:

– Я собирался, мисс Эннис, проводить его в гостиную, о чем мне, надеюсь, не нужно вам сообщать, но он с присущей ему прямолинейностью спросил меня, существует ли вероятность того, что там находится мисс Фарлоу.

Дворецкий замолчал на мгновение, и на его обычно бесстрастном лице промелькнуло выражение, которое мисс Уичвуд могла истолковать лишь как выражение сочувствия брату-мужчине, столкнувшемуся с перспективой беседы с ее многоречивой кузиной. Затем Лимбери продолжил:

– Я должен был признаться ему, мисс Эннис, что мисс Фарлоу, насколько мне известно, действительно находится в гостиной с каким-то рукоделием. Услышав это, он попросил меня передать вам его сообщение и сказал, что подождет вашего ответа в холле. Что мне сказать ему, мисс?

– Что ж, я действительно занята, но, поскольку речь пойдет о мисс Люсилле, – ответила она, – мне лучше повидаться с ним. Прошу вас, проводите его сюда!

Лимбери поклонился и вышел, появившись через минуту уже в сопровождении мистера Карлтонна. Мисс Уичвуд поднялась из-за стола и прошла к нему навстречу, протянув ему руку и чуть приподняв вопросительно брови. Ничто ни в ее поведении, ни в голосе не позволило бы даже самому внимательному наблюдателю догадаться, что ее сердце тревожно забилось и что она, к своему собственному удивлению, почувствовала, что слегка задыхается.

– Приветствую вас во второй раз за сегодняшний день, – сказала она, насмешливо улыбнувшись. – Вы пришли, чтобы дать мне очередные инструкции о том, как мне обращаться с Люсиллой? Должна ли я спрашивать у вас разрешения прежде, чем позволить ей провести день со Стинчкоумбами? Если так, то спешу заверить вас, что миссис Стинчкоумб обещала мне вернуть Люсиллу в целости и сохранности и в соответствующем сопровождении!

– Нет, моя дорогая пчелка, – ответил он, – я пришел не за этим. У меня нет ни малейшего желания видеть ее, и меня нисколько не беспокоит, где она сейчас находится. – С этими словами он пожал ей руку, задержав ее ладонь в своей на мгновение, а его пристальный взгляд не отрывался от ее лица. Его глаза сузились, и он быстро добавил: – Я обидел вас сегодня утром? Я не хотел! Это все мой злосчастный язык: прошу вас, не обращайте на него внимания!

Она отняла у него руку и сказала со всей дружелюбностью, на которую была способна:

– Бог мой, конечно нет! Надеюсь, что у меня достаточно ума, чтобы не придавать большого значения тем грубостям, которые вы постоянно говорите!