Игры с призраком. Кон третий. - Райдо Витич

Кошмар. О чем не думай — хуже не бывает.

Анжина выдавила улыбку, остановившись там, где должен быть стол, повела рукой и нащупала спинку стула, села. На том ее эксперимент закончился: что перед ней и где она не знала.

Кирилл с тревогой наблюдал за женщиной: странный взгляд, натянутая улыбка на бледном лице, которое казались маской. С Анжиной явно что-то происходило, но что — понять не мог.

— Все хорошо?

— Замечательно.

И такая жизнеутверждающая улыбка в ответ, что Кирилл растерялся. Может, вчерашнее наваждением было?

— Сердце не болит?

— Сердце? Нет.

— Хорошо, — потер затылок, сомневаясь уже даже в своей памяти. — Давай кушать?

— Да, — и опять сидит.

— Не нравится завтрак?

— Каша надоела.

— Сегодня омлет.

— А-а.

Взялась за приборы, но неуверенно, и руки… Стоп!

Кирилл замер, глядя на то как женщина снимает крышку с тарелки — на ощупь. Блажь? А в голове сложилось: астрогеография для слепых и этот жест. Но поверить, что Анжина не видит, он не мог. Неуверенно и осторожно провел перед ее глазами ладонью. Ноль, она как будто не заметила.

— Масло? — подал масленку. Анжина качнула головой:

— Спасибо, не надо.

А взгляд не на прибор и не на собеседника, а будто вне, в пространство. Кушает, но неуверенно и неуклюже. Кирилл холодея от догадки, но, еще не веря в подобное, осторожно встал и неслышно подошел к Анжине, присел на корточки рядом, заглядывая в глаза, которые казалось, рассматривают пищу. Ничего подобного — она смотрела в одну точку и явно видела не больше крота.

Мужчина вновь провел ладонью перед глазами и, убедившись, что женщина не видит, осел на пол, накрыв руками затылок. Допрыгались, доиздевались! Все Ричард и его друзья! Что Коста — врач — садист, что Крис — знатный дегенерат! Вольно им было изголяться и вот вам результат! Хорошо хоть клон…

Клон! Какой к чертям клон?! А то кукла знает, что такое боль! И даже при ее актерском таланте не смогла бы сыграть синие губы и черные глаза!

Всевышний, смилуйся!

В какую бездну пала человечность! Куда исчезла?!

Добиться встречи с королем и все рассказать?

Нет! Он не понял что перед ним жена, знать не хотел, не слышал и не видел, калекой сделал, и все потому что от ярости ослеп! Не слышал? А Кирилл никогда Анжину не слышал, но разве меньше оттого любил? И неужели любовь базируется лишь на глупом слышу и не слышу, а как же чувствую? А как же то, что чувствует она? Как живет, чем дышит, что в душе у нее, в конце концов?! Неважно, да? Клон.

Клон!

Устроил же Паул! Впрочем, братья друг друга стоят!

Анжина умерла? Пусть считают мертвой, а Кирилл выходит ее и будет рядом, и пока жив, ни один из Ланкранцев к ней близко не подойдет. Хватит с нее их заботы!

Он тоже, хорош! Ведь сразу было ясно — не клон — Анжина! Она ведь говорила! А он не верил. И Коста с его увереньями…

Стоп!

Шерби поднялся и закрутился по столовой соображая: кто же тогда лежит в Полесье? Клон? Тогда как Коста мог спутать ту и эту Анжину? Намеренно, не специально? Что придумал Паул опять на голову королевы? Вживил ей чип? Убрал его из клона? Когда успел, как? К чему эти изуверские действия и столько затрат? Чего он добивается? Страданий? Тогда он должен быть рядом, чтобы лично видеть, как Ричард сгорает от тоски и истязает ту, о которой скорбит. Наблюдать, как Анжина чахнет и слабнет, как подвергается давлению и третированию со стороны любимого мужа. О, да, на это Паул вполне способен. Тогда он должен быть здесь, среди своих.

— Что-то случилось? — спросила женщина, услышав шаги Кирилла, что бродил вокруг стола.

— Ничего.

К чему ее беспокоить? Он все сделает, чтобы она больше ни о чем не тревожилась и ни в чем не нуждалась. На Энту увезет. Да, это выход. Там ни Паулу ни Ричарду ее не достать, хотя последний и пытаться не станет. И хорошо, и к лучшему. Кирилл вызовет Яна и он поможет Анжине. Все будет хорошо. Все будет хорошо!

Кирилл сел рядом с женщиной и вложил ей в руку яблоко:

— Кушай…

Яблоко.

Анжина почувствовала яблочный аромат и, показалось ей, что рядом кто-то хорошо знакомый. Парень с разудалым видом грызет семечки, сидя рядом с ней на лавке. Солнце светит. Невдалеке слышно как бьет по наковальне молотом кузнец, ржут кони, лязгают клинки и посмеиваются мужи, девушки переговариваются. И так спокойно на душе, так хорошо, что сердце щемит.

С ней ли это было? Есть? Где и когда?

Уйти туда бы навсегда.

Голова нещадно начала болеть, рука ослабла, выронила плод.

— Анжина?

Проклятое имя.

— Я не Анжина, — прошептала, прильнула к Шерби, обвив руками шею и, уставилась перед собой. Во мраке, что плыл перед глазами, опять как тени замелькали образы иной земли и мира, в котором благость. — Кони… Они летят и ветер им как друг.

Кирилл нахмурился, застыв: о чем она? В себе ли? И как доверчиво прильнула…

— Анжина, с тобой все нормально?

— Там кони.

— Кони? — обернулся и увидел лишь стену с голограммой водопада, софу. И понял, что все хуже, чем он думал. Но верить в то, что Анжина уходит от реальности, не хотелось. Слишком больно и страшно осознавать, что ты к этому причастен, и ничего не можешь сделать, не в состоянии хоть что-то изменить, хоть как-то помочь и вернуть.

— Не пугай меня, — прошептал, моля.

Женщина смотрела в одну точку и улыбалась — она не слышала его.

У Кирилла горло перехватило от жалости и злости на весь мир. Что за несправедливость?!

— Ты не могла сломаться. Не ты! Анжина? Посмотри на меня?! — встряхнул ее. Она сжалась, побледнела испугавшись. — Да, что с тобой, Анжина?!!

Лучше бы он молчал.

Женщина зажала уши, зажмурилась, задрожала.

— Прости. Я не хотел тебя пугать. Ну, успокойся. Анжина?

Кирилл и сам не на шутку испугался, заволновался, обнял ее, пытаясь успокоить. А сам ругал себя: грубиян! Чем отвлечь ее теперь?

— Давай сыграем в шахматы? — брякнул первое пришедшее на ум.

— В шахматы? — очнулась. Пробежала пальцами по его лицу. — Кирилл?

— Да.

— Извини… Со мной, что-то происходит… не знаю…

— Пройдет, — по голове погладил, а самому хоть плачь — смотреть на любимую не выносимо больно.

— Уверен?

— Да.

— А Ричард?

— Что?

— Уверен?

— В чем? — нахмурился: этот тут причем?! Мало натворил?!

Анжина потерла висок, пытаясь поймать ускользающую мысль и, не смогла, пожала плечами:

— Забыла.

— Значит, неважно.

— Наверное. Странно чувствую себя… Ты Кирилл?

— Кирилл, — зубами скрипнул: что за мука! Хочется закричать, сорваться, но нельзя пугать. — Ничего страшного, — заверил то ли ее, то ли себя. — Пройдет. Ты сильная, справишься.