Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

При мысли о кузенах Керли презрительно вытянула старческие губы. Джон – раздражительный, напыщенный, часто невыносимо упрямый; Пол – взмыленный, громкий, выставляет себя на посмешище; теперь вот еще темная лошадка Майк, который раньше ничего не хотел по-настоящему. Сумеет ли кто-нибудь из них пойти ради своих желаний напролом, сметая помехи, перешагивая через невозможные препятствия, – и избежать наказания, как это раз за разом делал Старик? Вряд ли, решила Керли.

Джина на Майка не смотрела, однако постоянно ощущала его присутствие. Керли видела это по напускному спокойствию, по случайным признакам напряжения, которого не вынес бы никто, кроме нее – одной из самых бесстрастных женщин.

Итак, молодые люди «влюблены», продолжала рассуждать мисс Керли. Нелепое, но меткое слово, намек на «неловкое положение». Настоящий конфуз для обоих: они ведь такие сдержанные, такие разумные. Внутри Майка что-то происходит, с удовлетворением подметила мисс Керли, он пробуждается. Его снедает нешуточная лихорадка, что мучительно рвется наружу сквозь непринужденную учтивость, превращая аскета в человека безгранично трогательного, беззащитного – и одновременно немного бесчестного.

С девочкой не все так ясно. Выдающееся самообладание! Интересно, как она относится к мужу? Вряд ли, конечно, с большой любовью. Наверное, где-то живет на свете очень толстокожая женщина, способная не обращать внимания на череду мелких фиаско, составляющих жизнь Пола, но Джина не такая. Его фальшивые восторги и путаное вранье, которое всегда выходит наружу, его неубедительная хвастливость – такой атаки на чуткий ум не выдержит никакая физическая страсть.

К тому же разве Пол уделяет жене внимание? Он поглощен одной-единственной задачей – безнадежной и потому бессмысленной: убедить всех в своем величии. Вот где, например, по мнению Джины, Пол сейчас? Нырнул с головой в очередную сумасбродную затею, доказывает свою важность какому-нибудь ослепленному писаке, а под утро придет в семью восторженный, опьяненный собственным недюжинным умом – но ненадолго: рассудительный старший кузен быстро его отрезвит, и Полу останется только дуть губы.

Нет. Если Джина когда-то и любила мужа, в чем Керли испытывала сомнения, сейчас это чувство прошло.

Грубое вторжение в уютное, заваленное газетами святилище прервало ее размышления и догадки. Майк с готовностью поспешил на трель дверного звонка, из прихожей донеслись приглушенные вежливые приветствия, и в комнату вошел гость. Керли знала мистера Альберта Кэмпиона лишь понаслышке, а потому к увиденному была не готова и несколько потрясена. Худая сутулая фигура, бледное открытое лицо и прилизанные светлые волосы вошедшего полностью терялись на фоне огромных, необычайно массивных очков в роговой оправе.

– На вечеринку не успел? – расстроился он, бросая взгляд на пустой чайный столик и отодвинутые стулья. – Какая жалость!

Гость потряс руки Керли и Джине, сел, скрестив длинные худые ноги.

– Не чаепитие? Не вечеринка? Значит, работа, – продолжал болтать он с приветливой улыбкой. – Недорого, честно, надежно; из последнего – пятнадцать месяцев труда и обвинительный приговор в конце. Детективные услуги любого рода и любой срочности.

Мистер Кэмпион резко умолк. Керли смотрела на него с холодным неодобрением.

У гостя хватило ума стушеваться. На выручку пришла Джина.

– Вы ведь не знакомы с мистером Кэмпионом, Керли? Со временем к нему можно привыкнуть.

– Это у меня болезнь, – с очаровательным смущением заявил молодой человек. – От волнения. Считайте ее искусственным глазом – и перестанете обращать внимание.

Керли оттаяла лишь отчасти. Мир, в котором она живет, наводняют молодые насмешники, в большинстве своем – невоспитанные глупцы. Однако между ними и этим юношей есть разница. Поток околесицы обычно служит автору защитным прикрытием, но здесь суть в другом. Мистер Кэмпион скрывает вовсе не отсутствие ума.

А гость тем временем не умолкал.

– Джина, тебя как американку ждут незабываемые впечатления. Грядет знаменитый лондонский туман, когда свет на улицах расплывается, автобусные кондукторы пешком указывают дорогу водителям, а слепые попрошайки за небольшую плату переводят через дорогу городских богачей. В районе Друри-лейн уже началось. Я чувствую себя героем старинного романа.

– Рад, что он тебе по душе. – Майк пожал плечами, темные глаза лениво блеснули. – Меня как автомобилиста такой роман не трогает. Это отвратительно, Джина. С кожей и одеждой происходит то же, что во время поездки на поезде из Парижа на юг в разгар лета.

– Ясно. Очередная английская забава для иностранцев.

Джина говорила рассеянно, и мистеру Кэмпиону пришло в голову, что напряженную атмосферу в комнате создает не только присутствие мисс Керли.

– Что ж, дамы и господа, – весело объявил он. – Профессор прибыл! Воздушный шар скоро взлетит. Откройте мне свои невзгоды. У тебя что-то пропало, Джина?

Наступила неловкая тишина. Проницательный ум мисс Керли быстро разобрался в происходящем, мистер же Кэмпион, не владевший фактами, понял, что допустил бестактность. Майк умоляюще взглянул на Джину. Мисс Керли привстала.

– Если вам нужно обсудить какие-то дела втроем, дорогая, я пойду.

Джина помедлила с ответом, лицо порозовело. Впервые ее смятение грозило вырваться наружу, и этот легкий румянец на фоне безупречного самообладания выглядел очень красноречиво.

– Не то чтобы втроем, Керли… Не знаю… Вы, наверное, сможете нам помочь… да и… – Она умолкла.

Мисс Керли села.

– Я останусь, – твердо заявила она. – Речь о Поле, так? Он придет, дорогая. Как обычно. Все кузены время от времени любят исчезать. Что-то вроде семейной традиции.

Ее слова окончательно растопили лед, Майк с облегчением рассмеялся.

– Притворство, – пробормотал он. – Старая добрая Керли! Видите нас всех насквозь, да?

– Вижу, – сухо подтвердила она.

– Постойте! Дайте Гению наверстать упущенное, – запротестовал мистер Кэмпион. – Что стряслось с Полом?

Джина вспыхнула, посмотрела на него.

– Я попросила Майка пригласить тебя на… неофициальный разговор. Пола нет с четверга, и, в конце концов, он здесь живет… и… и…

– Спокойствие, – поспешил на выручку Кэмпион. – Я отлично тебя понимаю. Одно дело – позвонить в полицию, и совсем другое – делать вид, будто не замечаешь трехдневного отсутствия мужа.

– Именно. – Она поблагодарила его взглядом и продолжила; едва уловимые нотки гордости придавали мягкому неторопливому голосу особое очарование. – Другие жены, наверное, к этому времени уже голову бы потеряли, но у меня – то есть у нас – все иначе. Мы… Знаешь, мы люди послевоенные, Альберт. Пол живет своей жизнью, я – тоже, в какой-то мере.

Джина подавленно умолкла, затем торопливо заговорила вновь, отбрасывая все защитные барьеры.

– Я к тому, что ничего необычного тут нет, Пол иногда уезжает на день-два, забыв меня предупредить, но чтобы надолго… Такого не было. К тому же о нем вообще ничего не слышно, а это странно. И сегодня утром я подумала, что должна… ну… сказать об этом кому-нибудь. Понимаешь?

– Д-да, – не очень уверенно протянул мистер Кэмпион.

Глаза Джины ненадолго скрылись под тяжелыми белыми веками.

– В нашем окружении многие так себя ведут, – с некоторым вызовом заключила она. – Пол может быть где угодно. Явится сегодня ночью, или утром, или на следующей неделе, а я буду чувствовать себя дурочкой – столько шума наделала.

– Проясним. – Четкий голос мистера Кэмпиона звучал очень дружелюбно. – Я так понимаю, наш дорогой друг вполне мог пойти на коктейльную вечеринку, потом всю ночь кутить с кем-нибудь из гостей и закончить похмельем в чьем-нибудь загородном особняке после двухдневной пирушки.

– Именно. – Джина энергично закивала, словно хотела убедить себя саму. – Или мог рвануть в Париж, там готовят выставку. Но все равно его слишком долго нет.

– Ты про февральскую выставку редких манускриптов у Бампуса? – Мистер Кэмпион навострил уши.

– Да. Пол о ней мечтает. – Майк встал, помог Джине прикурить. – Событие будет грандиозное. Выставят почти всю коллекцию Ли.

– Без «Жуира», как я понимаю? – пробормотал гость, рискуя вызвать неодобрение мисс Керли.

– К сожалению. – Майк с искренним огорчением покачал головой. – Пол внес предложение, но Джон категорически его отверг. Фирма Барнабасов верна своему прошлому.

«Жуир», бесценный экземпляр неопубликованной пьесы Конгрива, написанный собственной рукой драматурга, стал собственностью Барнабасов еще на заре их достойной издательской карьеры. Рукопись перешла к ним в результате какой-то не очень приглядной истории, давней и почти позабытой. Сейчас же всеобщее недовольство – ученых и коллекционеров в равной мере – вызывало то, что Джейкоб Барнабас, покойный Старик собственной персоной, из каких-то пуританских соображений запретил копировать и даже читать рукопись. Джон уважал волю дядюшки, а потому «Жуир» оставался достоянием исключительно фирмы Барнабасов.