Лестница к Звездам - Михаил Француз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То есть, Настя… лучшая? — задал вопрос Император.
— Да, — ответил медик, усевшийся на стул рядом с капсулой Ивана. Такой вот простой и однозначный ответ. — Бешеная Оса — лучшая. Но летает всегда в одиночку. Чтобы к ней вторым номером сесть, надо самоубийцей быть. Это во всём полку каждый знает.
— Я ж «Бессмертный», мне можно, — вяло пошутил Император и попытался улыбнуться. Получилось. Но было больно.
— Ну, разве что, — хмыкнул мужчина в белом халате.
— Вас как зовут, доктор? — всё же решил продолжить разговор Иван.
— Сергей Васильевич Мусоров я, Ваше Величество. Начальник медицинского пункта Московского Гвардейского.
— Приятно познакомиться, Сергей Васильевич, — ответил на представление Иван Александрович. — Долго мне лежать ещё?
— До утра, думаю, — сказал Мусоров. — Нет, вы, как истинный Бессмертный, можете уже и сейчас покинуть капсулу, но я бы не советовал. Вы же не мазохист, нет?
— Нет.
— Это хорошо. Просто, сейчас вы находитесь в капсуле, ваше тело погружено в специальную жидкость. Она позволяет вам не двигаться, не опасаясь пролежней, не испытывая дискомфорта от неподвижности и пребывания в одном положении. Так же, в её состав входят слабые анестетики, миорелаксанты. Ну и лекарства с необходимыми питательными веществами вводятся вам внутривенно. Ещё разные дополнительные виды терапии, вроде слабых электрических импульсов. Вообще, эта капсула является модернизированным, слегка упрощённым и адаптированным регенератором. Специальная разработка для пилотов. А, если вы встанете, то сможете почувствовать полностью всю гамму непередаваемых ощущений, из-за которых к Бешеной Осе только самоубийца вторым пилотом сядет. Хотите?
— Нет. Точно не хочу. Как сама Настя?
— Спит. Она же не вы. Она же ещё и ментально вымоталась. Она ведь ещё и бой вела, рекорды показывая: двенадцать «космиков» и пять штурмовиков — это вообще за гранью. Как у неё боезапаса-то на всех хватило?
— Машина была специальная. С увеличенным БК. Секретная разработка. Первое полевое испытание.
— Точно встать не хотите? — с легким сарказмом усмехнулся Сергей Васильевич.
— Нет.
— А то может, всё-таки хотите?
— К чему вы это? — нахмурился Император. Бровями тоже двигать было больно. Над уровнем жидкости возвышалось только его лицо. Видимо поэтому и чувствовал нормально Иван только его. Хотя, чем дальше, тем меньше ему этого хотелось: лицо болело.
— К тому, что надо быть мазохистом с суицидальными наклонностями, чтобы не будучи профессиональным пилотом-испытателем, лезть в бой на экспериментальной машине, — пояснил свою мысль Мусоров. А Иван не нашёлся, что ему на это можно было бы возразить. — В общем, Ваше Величество, вам снотворного дать? Или пригласить ваших генералов сюда? Мозгами вы шевелить можете, если желание такое есть. И говорить.
— Зовите, — тяжело вздохнул Император. — Я должен быть в курсе происходящего. Не то время, чтобы можно было отлынивать от обязанностей.
— Ну, как знаете, Ваше Величество, — пожал плечами доктор. — Но я бы, всё-таки советовал вам хорошенько выспаться. А уже утром, на свежую голову, с величественным видом и монаршим достоинством…
— Не искушайте, Сергей Васильевич… Зовите генералов.
***
Глава 30
***
Гвардии старший лейтенант Анатольин лежал в медкапсуле медотсека авианесущего крейсера «Волевой». Он не спал. Не мог почему-то заснуть, хотя прошедший бой дался ему очень нелегко. Вымотал он его, как ментально, так и физически. Не экономил Валерка в этом бою ни сил, ни боезапаса. Он ведь этот бой на полном серьёзе полагал своим последним боем. Не крайним, а именно последним. Не было у него надежды выжить в этом бою. Была надежда только побольней укусить напоследок. Побольше врагов забрать с собой, чтобы «не так скучно было в Ад проваливаться». От того и атаковал без приказа, уведя за собой всё звено. От того и орал в эфире, как ненормальный: понимал, что не придётся за это после отвечать. Так как не могло для них быть никакого «после».
А теперь вот оказалось, что есть. И это «после» уже наступило. И в этом «после» был отступающий враг, был приказ возвращаться на крейсер, был шлюз и стыковочный модуль, была палуба, были крепкие руки техников, вытаскивающие его уже неспособное самостоятельно двигаться тело из пилотского кресла, перекладывающие его на носилки.
В этом «после» был медотсек, и была медкапсула. И была тишина. И был погашенный свет.
Валере не спалось. Может, конечно, ненадолго он и проваливался в легкую дрёму раз или два за время своего лежания. Может быть — все же организм своё берёт, от этого никуда не денешься. Может быть. Ненадолго. Но эти моменты проскользнули мимо его сознания. Зато не проскользнули тишина и темнота медотсека. Тишина и темнота.
Тишина не была полной. Её наполняло едва слышимое гудение аппаратов. Размеренное дыхание спящих людей. Иногда, бульканье жидкости и даже похрапывание. Но именно наполняло, а не нарушало. Это всё было её составной частью.
Как и темнота не была абсолютной. Её разбавляли свечения разных мелких индикаторных свето-элементов на аппаратах и пультах, отсвет лампы дежурного освещения возле стола дежурящего в помещении медика, мерцание звезд на имитирующих окна плоских настенных экранах, на которые выводилось изображение, получаемое с забортных камер.
Тишина и темнота. Они окутывали, укрывали, убаюкивали. Но Валере всё равно не спалось.
Он пялился в потолок, который едва мог различить при таком освещении. Пялился в потолок, а перед глазами появлялись и исчезали моменты прошедшего боя. Ракеты. Взрывы. Трассы лазерных очередей, мельтешение обозначений и индикаторов тактической сети в режиме «дополненной реальности», подсвеченные красным «космики» противника, обрисованные зелёным контуром союзные Универсалы. Спидометры, гироскопы, шкалы мощностей, индикаторы готовности ракет, остатка мощностей на лазерах… счёт в углу.
Валера не знал, что за прколист писал оболочку для их тактической сети. Тем более не представлял, зачем этот человек добавил в эту оболочку «счет». Однако, он там был.
Ранее, у Валерки в этом месте всегда красовался золотой нолик. Он менялся на красные единички или двойки только в учебных дуэлях и групповых боях, по окончании которых, вновь возвращаясь к своему золотому значению. Учебные «фраги» на «счёт» не
