Война роз. Буревестник - Конн Иггульден

– Ничем не могу тебе помочь сегодня, сынок. Завтра или послезавтра будут другие корабли. Один из них заберет вас.

Томас наклонился вперед так резко, что Рован чуть не упал.

– Дерри Брюер, – пробормотал он, хотя ему и претило произносить это имя. – Дерри Брюер или Джон Фишер. Они поручатся за меня. Они поручатся за лучника.

Моряк опустил руку, которой уже начал махать, приглашая подойти следующую группу беженцев, и опять окинул их взглядом.

– Хорошо, сэр. Проходите. На палубе еще есть место. Пока ветер слабый, вам там будет неплохо. Мы скоро отплываем.

На глазах изумленного Рована моряк сделал ножом две зарубки на лежавшей перед ним большой деревянной доске.

– Спасибо, – сказал он, помогая отцу подняться по трапу.

Моряк коротко отсалютовал в ответ, коснувшись пальцами пряди волос на виске. Рован и Томас протиснулись к свободному месту на носу корабля. Испытывая огромное облегчение, отец и сын улеглись на доски палубы, предвкушая встречу с Англией.

Глава 20

Дерри повернул голову к окну башни Джуэл, лишь бы не видеть гневное выражение на лице спикера Палаты общин Уильяма Трешема. Его взору открывался расположенный через дорогу обширный Вестминстерский дворец с его башней с часами и знаменитым колоколом, Эдуардом. Четыре парламентских стражника все утро продержали его в холодной башне, и он не мог уйти оттуда до тех пор, пока эта важная персона не почтила его своим присутствием.

Дерри вздохнул, глядя сквозь толстое стекло с зеленоватым отливом, за которым мир казался смутным и расплывчатым. Он знал, что очень скоро жизнь в холле Вестминстера забьет ключом, откроются лавки, торгующие париками, гусиными перьями, бумагой – всем, что может понадобиться членам Палаты общин и судов для управления землями короля. Дерри предпочел бы оказаться там, нежели оставаться здесь. Башня Джуэл была окружена собственными стенами и рвом и изначально предназначалась для хранения личных ценностей короля Эдуарда. При наличии всего нескольких стражников она могла также использоваться в качестве тюрьмы.

Удобно устроившись за огромным дубовым столом, Трешем многозначительно кашлянул. Дерри нехотя отвернулся от окна. Они смотрели друг на друга с нескрываемым подозрением. Спикеру Палаты общин еще не было пятидесяти, хотя со времен своего первого избрания в девятнадцатилетнем возрасте он успел принять участие в работе дюжины созывов Парламента. В свои сорок шесть лет Трешем находился на вершине карьеры и пользовался репутацией умного политика, что побуждало Дерри относиться к нему со всей серьезностью. Сверля своего оппонента холодным взглядом, Трешем молча изучал его, схватывая каждую деталь – от забрызганных грязью башмаков до потрепанной подкладки плаща. Сохранять самообладание в такой ситуации было весьма непросто.

– Мастер Брюер, – произнес Трешем, нарушив затянувшуюся паузу. – Наверное, я должен извиниться за то, что заставил вас ждать. Как говорят, Парламент – капризная любовница. Поскольку между нами достигнута договоренность, я не буду задерживать вас слишком долго. Напоминаю вам, что, придя сюда, вы оказали мне любезность, за что я вам благодарен. Надеюсь произвести на вас впечатление серьезностью своих намерений, дабы у вас не сложилось впечатление, будто я просто отнимаю время у лица, приближенного к королю.

Трешем говорил с улыбкой, ибо прекрасно знал, что Дерри привели сюда те самые вооруженные солдаты, которые сейчас несли караул у двери башни двумя этажами ниже. У главного шпиона короля не было выбора, так как его никто не предупредил. Очевидно, Трешем понимал, что при первом же слухе о том, что он собирается вызвать его к себе, Дерри благополучно испарится.

Дерри пристально смотрел в глаза человеку, сидящему напротив него. Сэр Уильям Трешем был до мозга костей юристом, на какового и учился в юности, и Дерри не доверял ему ни на йоту. Он знал, что спикер Палаты общин пользуется репутацией человека, замечающего то, чего не замечают другие. Трешем принадлежал к той редкой категории государственных деятелей, которым невозможно предложить взятку или попытаться склонить к чему-либо без риска навлечь на себя праведный гнев. В глубине души Дерри проклинал этого дьявола с лошадиным лицом и мелкими квадратными зубами.

– Вам нечего сказать мне, мастер Брюер? – продолжал Трешем. – Мне известно из достоверных источников, что вы как будто не страдаете немотой, а между тем я еще не услышал от вас ни единого слова. Что же вы молчите?

По лицу Дерри скользнула улыбка, но он предпочел хранить молчание и дальше, нежели выдать что-то, что этот человек сможет потом использовать против него. Говорили, что Трешем способен сплести паутину из любой мелочи – ножа или оброненной перчатки. Дерри невозмутимо наблюдал за тем, как Трешем, кашлянув, принялся просматривать бумаги, стопкой лежавшие перед ним на столе.

– Ваше имя не значится ни в одном из этих документов, мастер Брюер. Это не официальное следствие, по крайней мере, вас это никак не касается. Напротив, я надеюсь, вы согласитесь помочь спикеру Палаты общин выяснить кое-что, что его интересует. Обвинения, которые будут предъявлены, относятся к сфере государственной измены. В конце концов, я считаю, это ваша обязанность оказывать мне всемерную помощь.

Трешем сделал паузу и поднял свои густые брови, ожидая наконец услышать комментарии. Дерри до последнего надеялся, что его оппонент раскроет карты, но, видя, что тот молча смотрит на него, тяжело вздохнул.

– Если это все, сэр Уильям, я должен вернуться к делам короля. Как вы сами изволили заметить, я лицо, приближенное к королю. Вы не имеете права задерживать меня здесь.

– Мастер Брюер! Разумеется, вы вольны уйти отсюда в любой момент…

Дерри тут же повернулся к двери, но Трешем предостерегающе поднял вверх костлявый палец.

– Но… ну да, мастер Брюер, всегда возникает это «но», вам не кажется? Я вызвал вас, чтобы вы помогли мне навести кое-какие справки. Если вы уйдете, я буду вынужден заподозрить вас в причастности к этому делу. Ни один невиновный человек не стал бы бежать от меня, мастер Брюер, когда я провожу следствие от имени короля.

Несмотря на все усилия, Дерри не удалось подавить гнев, закипевший в его душе. Он наконец заговорил, находя некоторое успокоение в близости двери. Конечно, это была не более чем иллюзия возможности бегства, ведь его всегда могли задержать находившиеся внизу стражники. Тем не менее она вопреки благоразумию развязала ему язык.

– Вы ищете козла отпущения, господин спикер. Вы не можете предъявить эти ложные обвинения в государственной измене королю Генриху и поэтому хотите найти менее значимого человека, чтобы повесить и выпотрошить его, на радость лондонской черни. Вы меня не обманете, сэр Уильям. Я знаю, что вы замышляете!

Трешем откинулся на спинку кресла, будучи уверен, что Дерри не захочет, точнее, не сможет сбежать. Он сидел, вцепившись пальцами в лацканы своего старого пальто, и смотрел в потолок.

– Я вижу, что могу быть откровенен с вами. Мне известно, каким влиянием вы пользуетесь при дворе. Ваше имя действительно не фигурирует ни в одной из этих бумаг, хотя и упоминается многими. Я не лгал, когда сказал, что вам не грозит никакая опасность, мастер Брюер. Вы всего лишь слуга короля, хотя ваши обязанности, как мне представляется, на удивление разнообразны. Тем не менее поговорим откровенно, как мужчина с мужчиной. Вина за катастрофу во Франции должна быть возложена на тех, кто несет за нее ответственность, невзирая на лица. Мэн, Анжу, а теперь и Нормандия потеряны – нет, отобраны у их законных владельцев, и при этом пролилось море крови! Вы не находите, что за все это кто-кто должен ответить?

Дерри понял, куда клонит Трешем, и им овладело чрезвычайно неприятное чувство неизбежности. Он быстро заговорил, пытаясь сбить его с мысли:

– Свадьба во Франции состоялась по указанию самого короля, и все условия были согласованы с ним самым тщательным образом. Все договоренности скреплены печатью его величества, сэр Уильям. Вы осмелитесь предъявить обвинения ему? Тогда желаю вам удачи. Одобрение короля является достаточной защитой от этих обвинений. Я не отрицаю, что мы потеряли земли во Франции, и сожалею о каждой потерянной ферме, но эти поиски виновного, козла отпущения, ниже достоинства Палаты общин и ее спикера. Сэр Уильям, в истории Англии было всякое – и триумфы, и поражения… Мы преодолеем все трудности. Нам не следует оглядываться назад и показывать пальцем, говоря: «Ах, это не должно было случиться. Этого нельзя было допустить». Подобным занимаются лишь те, кто живет прошлым, сэр Уильям. Для тех из нас, кто обладает волей идти вперед, это все равно, что двигаться в темной комнате с повязкой на глазах. Не каждый ложный шаг или ошибку можно и следует судить задним числом.

Сэр Уильям слушал его с изумлением на лице. Дерри почувствовал себя неуютно под проницательным взглядом старого юриста, который все прекрасно понимал.