Греховные поцелуи - Стефани Блэйк

В июне этого года он женился на Констанс Дил, наследнице медной империи «Тейт» в Аризоне. Таким образом, если не юридически, то кровными узами объединились две самые богатые и могущественные компании в мире.

Второе событие пришлось на следующее утро после избрания президента, когда Питер спустился к завтраку и рядом со своей тарелкой обнаружил письмо. У него пересохло в горле и сильно защемило сердце при виде французской почтовой марки и траурной каймы по краю конверта. Дрожащими, похолодевшими пальцами Питер открыл письмо и стал читать:

«Дорогой Питер!

Я не сомневаюсь, что тебе будет так же трудно читать это письмо, как мне писать его. Как ты, должно быть, догадался, увидев траурную кайму на конверте, я должен сообщить тебе горестную весть. Две недели назад моя любимая Джильберта и ее муж погибли в автомобильной аварии недалеко от Парижа.

В настоящее время твоя дочь живет здесь, в Туле, вместе со мной. Я не помню, упомянул ли я тебе, когда мы говорили в последний раз, что моя жена тяжело больна, она прикована к постели. И хотя у меня довольно хорошее здоровье, но мне скоро исполнится семьдесят лет. Уверен, что живая четырнадцатилетняя девочка не должна жить в столь мрачной атмосфере.

Я полагаю, Питер, что пришло время заявить тебе права на ребенка, которого вы с Джильбертой зачали в глубокой любви. Я позволил себе рассказать Линде правду. Она не по годам развитой ребенок, и, хотя сначала услышанное потрясло ее, девочка не по возрасту зрело ценила сложившуюся ситуацию.

Это мое желание, и я уверен, Джильберта согласись бы со мной – Линда должна занять принадлежащее ей по праву место рядом со своим настоящим отцом в Соединенных Штатах. И Линда, и я с волнением ожидаем твоего решения.

Преданный тебе, Антуан Буайе».

Питер был настолько поглощен письмом, что даже не заметил, как его жена вошла в комнату и встала рядом с ним.

Констанс Пайк была высокой стройной женщиной с лицом фарфоровой куклы и светлыми волосами, которые в лучах солнца блестели, как лист чеканного золота. Обычно ее темно-голубые глаза сияли, но сейчас они были полны тревоги.

– Дурные новости, дорогой? Я могу это определить по выражению твоего лица, – сказала Констанс.

– Джильберта и ее муж погибли в автомобильной аварии.

Питер не делал секрета из своего военного романа с Джильбертой Буайе, а также из того факта, что у него есть дочь.

– Какой ужас! – Констанс вздрогнула и прижала руку к щеке. – А что с ребенком?

– С Линдой все в порядке. Она живет со своими дедушкой и бабушкой... Пожалуйста, сядь, Конни. То, что я должен сказать, возможно, будет для тебя потрясением. – Питер взял ее руку. – Конни... дедушка и бабушка Линды пожилые и больные люди. Они хотят, чтобы моя дочь приехала в Соединенные Штаты и жила с нами.

Констанс с удивлением смотрела на Питера.

– Конечно, окончательное решение за тобой, дорогая, – вздохнул Питер. – Что ты думаешь об этом?

Констанс наклонилась и прижалась щекой к его щеке.

– Что я думаю? Стать женой и матерью четырнадцатилетней девочки, и все это в течение пяти месяцев... О дорогой, это просто изумительно!

Питер поднял голову, и они нежно поцеловались.

– Я ни минуты не сомневался, что ты одобришь... Ну, в таком случае я должен составить план путешествия. Что бы ты сказала о втором медовом месяце... во Франции?

Сказала бы, что я самая счастливая женщина на свете, – улыбнулась Констанс. Питер встал и обнял ее.

– Это делает меня самым счастливым мужчиной... А как обрадуются мама и Дон, когда услышат, что уже стали бабушкой и дедушкой!

– Гораздо раньше, чем они ожидали. – У Констанс озорно засверкали глаза. – И скоро снова...

– Что ты имеешь в виду? – спросил Питер. Констанс положила руки Питеру на плечи, села к нему на колени и обвила руками его шею.

– Дело в том, Питер, что, образно выражаясь, наша чаша переполняется. Мы не только собираемся стать родителями взрослой дочери, мы собираемся стать родителями... ну, пока еще мы не можем знать пол.

Питер в изумлении посмотрел на Констанс.

– Ты хочешь сказать, что ты... ты...

– Да, дорогой, я беременна. В пятницу доктор Селби подтвердил это.

Констанс взяла руку мужа и прижала ее к своему животу. Питер в этот момент был похож на ребенка в рождественское утро.

– Сегодня я не поеду на машине на завод. Я полечу туда на крыльях! – воскликнул он.

Глава 2

Джильберта проснулась на рассвете. Из-за тревожных снов она была в холодном поту, и все ее тело изнывало от боли.

Приняв две таблетки аспирина и таблетку валиума, Джильберта легла на спину, ожидая, когда подействуют лекарства. Но так и не могла заснуть. Ее одолели горькие мысли о злой судьбе, которая преследовала Де Бирсов в их сердечных делах. Прапрабабушка Карен, прабабушка Тара, дедушка Питер, мать Джильберты Линда – все они трагически потеряли своих возлюбленных. Наверное, Джильберта ни разу в жизни по-настоящему не влюблялась именно потому, что была полна решимости прервать печальную преемственность своих предков. Не то что она была безразлична к Хармону. Нет, он был ей дорог. И к Джулсу, и к своим прежним любовникам она питала очень нежные чувства. Но любить их? Нет.

Постепенно мышцы расслабились, и Джильберта закрыла глаза. Но так как сон по-прежнему не шел, заставила себя встать с постели, отправиться в ванную комнату. Пока наливалась вода, Джильберта позвонила в бюро обслуживания и попросила принести джин, апельсиновый сок и легкий завтрак.

Через полчаса Джильберта, обернутая банным полотенцем, встретила официанта с подносом у двери. Смущение молодого человека позабавило ее.

– Пожалуйста, поставьте поднос вон там, – попросила она, указывая на низкий столик в гостиной.

Официант старался держаться спиной к Джильберте и, как только налил кофе, сразу удалился.

Она сбросила полотенце и, откусив кусочек тоста, стала одеваться. Ее нижнее белье представляло собой тонкие полоски черного кружева. Накладывая косметику, Джильберта улыбнулась своему отражению в зеркале и подумала: «Где бы Джулс ни находился – в небесах или в аду, – он оценит сентиментальную иронию: я надела черное нижнее белье на его похороны!»

Темно-синий костюм сидел на ней прекрасно, будто был сшит на заказ. В колледже Анита часто говорила Джильберте, что ей следует стать моделью.

– Я все еще могла бы ею стать, – без лишней скромности сказала она себе.

Джильберта не торопясь позавтракала, затем нашла страницу, на которой остановилась, и стала читать дальше. Она закончила книгу около десяти часов. И когда точно в десять тридцать Джордж Лаурентис подъехал к гостинице, Джильберта уже ожидала его на улице.