Весенняя страсть - Дениз Домнинг

Джоанна усадила сына, потом сняла со стены лампу и зажгла фитиль. Взяв из угла стул, она направилась в заднюю комнату. Николь шла следом за ней, с интересом оглядываясь.

Томас полностью восстановил дом, не изменив в нем почти ничего. Как и в любой другой хижине, очаг он вделал в стену с рядами полок: на них стояли чашки, маленькие горшочки, лежали ложки, ножи. На крюках висели железные инструменты с деревянными ручками, недавно натертыми маслом. Мешки с зерном, орехами, сухими фруктами стояли вдоль бочек с сидром и элем.

Своим приходом Николь отвлекла Джоанну от работы на ткацком станке. Она заметила отложенное в сторону веретено.

Новым в доме был помост, примыкавший к задней стене и покоившийся на толстых столбах. Залезть туда можно было только по лестнице. Но так как старому Томасу уже не под силу было одолеть эти ступеньки, Николь поняла, что на помосте спят Джоанна с Томасом.

– Отец, – позвала девушка. – Наша госпожа пришла тебя навестить.

Джоанна поставила стул рядом с кроватью, а лампу – на сундук. Слабый свет озарил толстый тюфяк, покрытый несколькими одеялами.

Томас спросонья испуганно крякнул и пошевелился; солома в тюфяке зашуршала.

– Пришла, да? – удивился он. Со стоном тучный мужчина сел, свет лампы выхватил из темноты лицо, бороду и краешек плотной оголенной груди.

Джоанна подала ему тунику, сняв ее с крюка на столбе, и Томас оделся. Николь уселась на стул, а Джоанна отошла к очагу. Госпожа и управляющий долго молчали.

– Миледи, это хорошо, что вы пришли навестить старика. – Официальное вежливое заявление не имело ничего общего с обычным тоном и манерами Томаса.

– Теперь я для тебя миледи, Томас? – мягко упрекнула его Николь. – А как насчет Колетт?

Медленная улыбка осветила лицо мужчины, оставшиеся зубы блеснули в слабом свете.

– Значит, ты меня простила за то, что я пытался вмешаться в твою жизнь? Я не имел права ругать тебя в тот день. Я потом думал, что ты из-за этого меня избегаешь.

– Ох, Томас, – тихо вскрикнула Николь. – Я избегала тебя, потому что мне было стыдно, а не из-за твоих слов. Милорд думает, что де Окслейд стоит за всеми случаями воровства. Если это правда, значит, я и тебя, и Эшби предала дважды. Я стала причиной смерти Агнес, а теперь еще и это. Как ты можешь простить меня?

– Эх, девочка. Так ты мучаешь себя, да? – Томас потер лицо дрожащей старческой рукой. – Давай начнем сначала. Со смерти Эгги. Если бы я послушал свою мудрую жену в то июньское утро, мы бы остались дома и обедали у своего огня. Она меня предупредила, что ты собираешься закрыть ворота и показать, на что способна. Я не обратил внимания на ее предупреждение. А теперь скажи мне, кто виноват в смерти жены? – Томас пытался говорить легким тоном, но голос предательски дрожал.

Николь удивленно посмотрела на управляющего.

– Ты себя винишь?

– Виню? Нет. Я отвечаю перед Богом за свою глупую гордость. Я несу наказание и молю о прощении. Какой смысл винить себя, когда Агнес все равно не вернуть: она убита. И не важно, кто это сделал А что до лорда Окслейда, Колетт, давно ли этот рыцарь охотится за Эшби?

Николь выпрямилась на стуле.

– С момента смерти моего брата. Как только я стала наследницей.

Тогда ей было двенадцать лет, но она уже была выше Хью.

– Итак, он стремится получить Эшби уже несколько лет. Тогда в чем ты виновата сейчас? Если это его проделки, то, я думаю, он пытается выяснить для себя, что за человек наш новый господин. Если бы лорда Эшби было легко запугать, Хью Окслейд давно уже проглотил бы нас всех с потрохами.

– Ах если бы ты был прав, – вздохнула Николь, однако не слишком уверенно.

– Кто вообще что-то может сказать? Я не собираюсь тратить свое время и вникать в мысли господ. Бесполезное занятие. – Глаза старика блеснули из запавших глазниц, потом сразу потускнели. – Единственная надежда, что моя маленькая потаскушка не участвует в делах лорда Окслейда против нас. – Томас протянул руку и коснулся шершавой ладонью щеки Николь. – Ты, Колетт, можешь только обидеть меня, а Тильда своим предательством может убить.

– Нет! – тут же ответила Николь. – Она никогда не предаст свой дом. – И умолкла. А почему бы нет? Ведь Тильда собиралась предать ее, выдав Хью? – Сердце ее здесь, – сказала Николь, стараясь придать голосу уверенность, которой не было в душе. – Когда Тильде надоест де Окслейд, она вернется домой. – Странно, но на самом деле ей совсем не хотелось, чтобы Тильда возвращалась. Разве можно восстановить их разрушенные отношения?

– Пускай лучше никогда не возвращается. – Слова Томаса были жестокими, но голос его дрогнул.

– Неужели ты отвернешься от собственной дочери?! Томас, ты не сможешь! – Возглас Николь прозвучал как мольба за себя и за Тильду.

– Ах, Колетт, я не смогу взглянуть на свою беспутную дочь и удержаться от злых слов. Она мой позор. И хотя у нее хорошее приданое, не найдется приличного парня во всей деревне, который захотел бы жениться на ней. Те, кого она ранила, не посмотрят в ее сторону, а кого не успела, не захотят испытать то, что уже довелось вынести другим. Он мрачно рассмеялся.

– Разве что сын Мьюриэл польстится на нее. Ему только шестнадцать, а он хороший работник на ферме. Но мне дорого обойдется выдать ее замуж за того, кто гол как сокол.

– Вряд ли Тильда захочет жить с сумасшедшей Мьюриэл в их дырявом шалаше, – пробормотала Николь. Беднее этой женщины в деревне никого не было. Они с сыном едва сводили концы с концами, кормясь с огорода и нескольких полосок земли. Иногда им что-то удавалось заработать на стороне. – Может, это было бы для Тильды наказанием за ее поведение. Скольких мужчин она использовала, не сосчитать, – тихо добавила Николь.

– Может быть. – Томас горько улыбнулся. – Ты ведь тоже несешь свое наказание. Разве не так?

– Да, молитва за молитвой, – Николь улыбнулась. – Только мне покажется, что я искупила свои грехи, как отец Рейнард находит еще какой-нибудь грех, который я тоже должна замолить.

– Нет, я имею в виду твой брак. Тебе нелегко далось это замужество Я понимаю, выйти за человека, превратившего в руины стены твоего родного дома, очень трудно.

– Знаешь, Томас, весь месяц я работаю от зари до зари, и у меня нет ни минуты подумать об этом. – Николь откинулась на спинку стула, сцепив руки на коленях. – А ночью мне все равно, кто со мной в постели – Если не считать, что Гиллиам очень теплый и никогда не ленился помассировать ей спину, которая просто разламывалась к концу дня.

– Так ли это?

В слабом свете лампы глубоко сидящие глаза Томаса странно сверкнули Его необычный тон заставил Николь занервничать. Она торопливо открыла свой мешок и вынула баночку с мазью.