Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

окурки. Помидоры и огурцы не кидали — слишком дороги свежие овощи в Зоне. Витамины все ж. А без витаминов, на одних сигаретах да водке, долго не протянешь.

Чего у сталкеров было полным-полно, так это оружия. И, хотя Суицид настойчиво требовал, чтобы все посетители на входе сдавали оружие горбатому охраннику по прозвищу Квазимодо, кто-нибудь непременно протаскивал «беретту» на самом дне рюкзака или «узи» под полой пыльника. Не со злым умыслом, а так, на всякий случай. Уж такой это был народ — каждый второй чувствовал себя без оружия как голый в людном месте. А каждый первый утверждал, что пистолет ему подарила мама «на зубок». Сталкеры — что тут еще сказать? Но все порядок знали, а потому в барах стреляли редко. Крайне редко. Только если совсем уж невмоготу становилось.

На этот раз нервы не выдержали у сталкера по прозвищу Лунек.

— A-а! Пропадай все пропадом! — истошно завопил вдруг Лунек.

И, выдернув из-за пазухи обрез охотничьей двустволки, саданул дуплетом в потолок. Лунька тут же повалил на пол и упал на него Кабан, на него — Боров, на него — Вепрь, а сверху уселся Пашка-Крокодил. В левой руке — Крокодил был левшой — Пашка держал антикварный «кольт» «миротворец» времен войны с племенами сиу, ведомыми в бой Сидячим Быком. Поскольку Крокодил был уже шибко во хмелю и скорее всего плохо соображал, где он находится и из-за чего началась буча, «кольт» у Пашки решили забрать. Да вот просто так отдать револьвер Крокодил отказался. И тут всем не до Майкла Джексона стало. Который, надо сказать, правильно оценил ситуацию и, воспользовавшись тем, что на сцену уже никто не смотрел, юркнул за дощатую перегородку, где располагалась его артистическая уборная. А Лунек, вывернувшись из-под Кабана, принялся прыгать со стола на стол — две недели назад он всерьез решил освоить паркур.

— Какого лешего Суицид Майкла Джексона притащил? — в который раз спросил Шатун у Кривошипа, как будто бармен был как минимум менеджером некогда прославленного певца. И именно из-за его нерадивости и безалаберности слава Майкла покатилась по горке ледяной. А теперь-то пришла пора ответить за содеянное.

Что и говорить, ночь прошла препогано. Однако сталкеры не унывали. Не в их это было правилах. Перед ними расстилались необъятные просторы Зоны, готовой щедро одарить каждого, у кого хватит смелости бросить ей вызов. И кто, естественно, останется после этого живым. У Кривошипа в кармане пылевика лежал выдранный из школьной тетрадки листок в клеточку, на котором красным карандашом была нарисована карта с крестиком, обозначающим место, где спрятан контейнер с грибами. По словам бродяги, продавшего Кривошипу листок, нарисовал ее сталкер, которого он, бродяга, умирающим подобрал возле Парапня. Он, сталкер то есть, самолично набрал полный контейнер отборнейших грибов, повыскакивавших из землицы сразу после четвергового дождичка. Да вот дотащить до перекупщиков не смог — угодил в блендер. Чудо, что еще жив остался. Как звали сталкера, бродяга не знал. Говорил, будто оттащил его к лаборантам, что на Опаловом пруду пробы воды брали. Сам он за грибами не пошел, поскольку знал, что не дотопает. Место, где контейнер припрятан, гиблое, туда лишь опытный сталкер доберется. Вот поэтому он и искал, кому бы продать карту. Просил недорого, поскольку, ежели тянуть да торговаться, грибы даже в холодильном контейнере стухнут.

— Что мы делаем здесь? — посмотрел на приятеля Шатун. — А, Кривошип?

Кривошип безразлично пожал плечами.

Шатун, пока извинялся перед Суицидом за поломанную мебель, успел у бармена работку подцепить. Нужно было очистить от спиногрызов заброшенную фабрику по производству памперсов. Фабрика и прилегающая к ней территория принадлежала фракции «Патриоты». Эти господа предпочитали делать всю грязную работу чужими руками. Вот и попросили Суицида нанять вольных сталкеров для отстрела вконец распоясавшихся тварей. А то за последние пару недель потери среди «Патриотов» максимально приблизились к боевым.

— Ну, что, двинулись?

План был простой. Сначала зачистка памперсной фабрики — до нее сутки ходу. Оттуда до Тыквенной Поймы, где, если верить карте, спрятан контейнер с грибами, прямиком два дня топать. Путь чистый, если не считать того, что нужно будет срезать угол по территории «каменщиков». «Каменщики» — они народ странный. Могут пропустить, а могут и охоту на чужака устроить. Говорят, у них с мозгами не все в порядке, потому что на их территории расположен Колодец Душ, из которого временами доносится Голос. Непонятно кому принадлежащий, да и бормочущий всякую чушь. Но, раз услыхав этот Голос, человек терял рассудок и начинал вытворять что-то невообразимое. Что именно — никто не знал. Да и знать не хотел. Голос из Колодца Душ был одним из зловещих проклятий Зоны. А еще были Большая Выгребная Яма и Логово Белого Червя. Много чего было в Зоне — обо всем и не расскажешь. И все, по большей части, весьма мерзопакостное.

Шатун передернул затвор своего «ПП-2000» с плечевым упором, мигнул зеленым огоньком лазерного прицела и нажал на курок. Сухо щелкнул ударивший в пустоту боек. Шатун довольно осклабился и коротким ударом ладони загнал в рукоятку магазин на сорок четыре патрона.

— Пошли!

Сталкеры разом поднялись на ноги, закинули на спины рюкзаки и не спеша, размеренно зашагали вперед, топча подошвами тяжелых армейских башмаков серую, пожухлую траву и ползающих в ней насекомых-мутантов.

— Эй!.. Сталкеры!.. Подождите!..

Сталкеры разом оглянулись.

Следом за ними, спотыкаясь, бежал странный тип в широкополой шляпе, темных солнцезащитных очках, расшитом блестками черном френче и узких, плотно обтягивающих худые ляжки, черных штанах.

Сталкеры недоумевающе переглянулись.

— Он что, собирается вернуть нам деньги за концерт? — высказал кажущееся ему вполне уместным пред положение Кривошип.

— Нет, — качнул головой Шатун. — Думаю, это мы ему что-то должны.

— Разве? — Кривошип озадаченно почесал заросшую черной щетиной щеку. — А что, разве мы вчера…

— Нет, — не дал ему закончить Шатун.

— Так чего же? — рукой указал на бегущего к ним артиста Кривошип.

— Щас узнаем, — безразлично сплюнул в сторону Шатун.

Не в пример приятелю, Шатун по природе своей был невозмутим и спокоен.

— Сталкеры!.. Товарищи!.. Братцы!..