Суши для начинающих - Мэриан Кайз

– За всех вас. Спасибо за самоотверженный трехнедельный труд.

Эшлин и Мерседес недоверчиво переглянулись. Вслед за Лизой выпили все.

Молчание нарушила Лиза.

– Откроем еще одну? – невинно, будто эта мысль только что пришла ей в голову, спросила она.

– Отчего же нет?! Можно! – с хорошо разыгранным равнодушием согласилась Трикс.

– Конечно, конечно!

Шампанское существенно смягчило нрав миссис Морли.

Но, когда Лиза принялась раскручивать проволоку на горлышке очередной бутылки, входная дверь открылась, и все замерли. Черт!

Джек вполне мог взбеситься, застукав их за распитием казенного шампанского в рабочее время.

Но вместо Джека в редакции появилась Мэй. Каблуки у нее были высоченные, бедра невероятной стройности, талия – тонкая. От восхищения у Эшлин закружилась голова.

Мэй, похоже, опешила от мертвой тишины в редакции и устремленных на нее взглядов.

– Джек у себя? – спросила она сухо.

Молчание.

– Нет, – промямлила миссис Морли, украдкой вытирая губы. – Он поехал воспитывать этих, с телестудии.

И победоносно скрестила руки на груди, всем своим видом говоря, что свою подружку Джеку тоже не мешало бы воспитать.

– Ясно.

Мэй разочарованно надула пухлые губки, пошла к двери. Волна роскошных шелковистых волос тяжело качнулась за ее спиной.

– Если хотите, подождите его, – неожиданно для себя предложила Эшлин.

Мэй резко обернулась:

– А можно?

– Конечно! И вообще, может, выпьете с нами?

Не успев договорить, Эшлин приготовилась принять на себя Лизин гнев. Приглашать подружку начальника на корпоративную пьянку – дурной тон. Эшлин и сама уже поняла, что несколько переборщила.

Но вместо того чтобы рассвирепеть, Лиза неожиданно легко согласилась:

– Конечно, выпейте с нами.

Дело в том, что Лизе было не меньше, чем прочим, любопытно поглядеть на Мэй. Вероятно, даже больше, учитывая обстоятельства.

– Ваше здоровье!

Мэй взяла у Лизы кружку. Эшлин радушно предложила:

– Проходите к моему столу, берите себе стул.

Трикс и Лиза тоже немедленно переместились к столу Эшлин, ведомые жадным интересом к экзотической Мэй.

– Мне нравится ваша сумка, – сказала Лиза Мэй. – «Лулу Гиннесс»?

Та неожиданно хрипло хохотнула:

– «Даннз».

– Сеть магазинов, – услужливо пояснила раскрасневшаяся Эшлин. – Как «Маркс и Спенсер».

– Только дешевле, – снова хохотнув, уточнила Мэй. Несмотря на свое нежное, как цветок лотоса, личико, она вдруг показалась совсем обычной.

А когда Лиза пошла собирать пустые кружки, лукаво заметила:

– Замечательная у вас работа. И так каждый день? Ответом ей был взрыв слегка истерического смеха.

– Каждый день? Да что вы! Что вы! Только по особым случаям, в праздник, например.

– Вы ведь не скажете Джеку, правда? – спросила Трикс.

Мэй презрительно сощурилась:

– Еще чего!

– А вы где работаете? Чем… занимаетесь? – отважилась Трикс.

Мэй тряхнула тяжелыми волосами, блеснула раскосыми глазами и вдруг опять стала непроницаемой и таинственной восточной девушкой.

– Я танцую экзотические танцы.

Ее слова повергли всю редакцию в короткое изумленное молчание, зато потом все заговорили с удвоенным оживлением:

– Это здорово!

– Ну и ну!

– А погода прямо как по заказу для этого! – как всегда, невпопад влез Зануда Бернард.

– Молодчина, – с трудом выдавила Лиза. Наверняка Мэй и Джек предаются фантастическому сексу. Завидно до колик.

– Что такое экзотические танцы? – шепотом спросила у Келвина миссис Морли.

– Думаю, их танцуют… э-э-э… без одежды, – тактично шепнул тот в ответ, щадя чувства пожилой дамы.

– А, стриптиз. У нее должно хорошо получаться.

И миссис Морли посмотрела на Мэй с неожиданным уважением.

– Да нет, ни фига я не танцую, – пренебрежительно уточнила Мэй, снова становясь обычной. – Пошутила я. Телефонами торгую мобильными, но из-за моей внешности все думают, будто я какая-нибудь сексуальная кошечка.

– Какое безобразие! – вступил возмущенный хор. – Ужас! Как могут люди быть такими придурками!

– Если я правильно поняла, она не танцует стриптиз? – осторожно уточнила миссис Морли у Келвина. Тот молча помотал пергидрольной шевелюрой. Трудно сказать, кто был разочарован больше.

– Тереостипы – это ужасно! – воскликнула Эшлин и поняла, что она здорово опьянела.

– Да уж, – подтвердила Мэй, распалясь после второй кружки шампанского. – Я родилась и выросла в Дублине, мой отец ирландец, но оттого, что мама из Азии, мужчины обращаются со мной, как будто я обучена этим особым восточным интимным штучкам. Ну, с мячиками от пинг-понга и все такое. Или орут мне вслед на улице: «Дрянь косоглазая!» – Она тяжело вздохнула. – Как это достает, знали бы вы!

Она бросила быстрый взгляд на ловящих каждое ее движение Келвина и Джерри, устроилась поближе к Эшлин, Трикс и Лизе и доверительно заметила:

– Не хочу сказать, что никогда не пробовала играть с мячиками для пинг-понга. Разумеется, тому, кто мне понравился, я показала бы что-нибудь особенное.

То есть Джеку? Этот вопрос хотели задать все, но никто так и не решился. Даже Трикс. Но, по мере того как количество полных бутылок уменьшалось, а пустых – росло, языки развязывались.

– Тебе сколько лет? – спросила Трикс.

– Двадцать девять.

– А давно вы с Джеком вместе?

– Почти полгода.

– Иногда он еще тот фрукт, – заметила Трикс.

– Кому ты рассказываешь! С тех пор как началась эта история с «Колин», он совсем сдвинулся. Вкалывает по-черному, дергается из-за каждого пустяка, потом, чтобы выпустить пар, уходит в море на своей посудине, а я так его и не вижу. Это вы все виноваты, что у него настроение плохое!

– Вот те на! – воскликнула Трикс. – А мы-то тебя виним.

Мэй ничего не сказала, но начала ерзать на стуле.

– Мы тебя смутили? Прости, мы больше не будем, – вмешалась Эшлин с некоторым разочарованием: ей было очень интересно.

– Да нет, ничего, – не прекращая ерзать, улыбнулась Мэй. – Трусы в задницу врезались, неудобно до жути.

Она была такая хорошенькая, молоденькая и бесстыжая, что Лиза проглотила все свои колкости. Да, Джек проявлял интерес к ней, сомнения нет, но теперь понятно, что он нашел в Мэй.

Когда вернулся Джек, все уже надрались до такой степени, что даже не пытались это скрыть.

– Развлекаетесь? – скупо бросил он.

– День предпраздничный, – огрызнулась миссис Морли, которая, не имея привычки, за полтора часа последовательно прошла через настороженность, благодушие, счастье бытия, слезливые сожаления, а закончила, как положено, агрессивностью.