«Если», 2004 № 05 - Александр Громов

— Теперь это срезонировало в нечто единое. И уже не может быть установлено, поскольку неразделимо. И остается только… любовь. Не установленные химические процессы в мозгу. Вы резонируете любовь?

— То есть понимаю ли я ее? — Я усмехнулась. — А кто понимает?

— Что вы делаете — для любви? Что она делает для вас?

Против обыкновения я растерялась, потому что у меня не было ни длительных связей, ни ребенка. Тот скачет быстрее, кто скачет один[3]. Но сзади в пыли остается многое — и понимание в том числе.

— Ну, наверное, заставляет тебя кем-то очень дорожить, — сказала я наконец, ощущая себя слащавой поздравительной открыткой.

— Угу. А когда они перестают любить, то больше тобой не дорожат, — сказал Стилтон мрачно. — Не чувствуют себя ответственными, и прочее дерьмо.

Лицо Пилота озарилось больше, чем мне представлялось возможным.

— Ответственны. ОТВЕТСТВЕННЫ. Понимаете?

Ответственен я-а.

Моя вина-а.

Виноват я-а-а-а.

Вот оно что…

— Да, они все виновны, — сказала я. — То есть ощущают себя виновными, потому что чувствовали себя ответственными за нее и не помешали ее убийству!

Все лазаряне у трупа Энтуотер повернули головы и посмотрели на меня. Все, кроме одного. Последнего.

— Возложите на себя лавры, — сказала Пилот и погладила меня по руке. — Что дальше?

— Проблемы в Раю, — сказала я. — В Раю всегда проблемы, можете быть уверены. Потому что никто не может пользоваться такой популярностью и не вызвать зависти. — Я встала и подошла к Фарберу. — И кто-то испытывал настоящую, НАСТОЯЩУЮ зависть. УБИЙСТВЕННУЮ зависть.

— Нет, — сказал Фарбер с возмущением. — Завидовал, да — они все ели у нее из рук, но я бы не стал… я бы не смог…

— И убил не он, — подхватил Стилтон. — Мы не просмотрели показания его третьей проверки, но голову прозакладываю, они подтвердят его правдивость, как и первые две.

— Знаю, — сказала я, не отводя взгляда от Фарбера. — Он плохой лжец. Во всяком случае, не настолько хороший. К тому же он не инопланетянин. И минуту назад он не был совсем точен. Они не все ели у нее из рук. Вы нашли друга. Одного из семнадцати, не слишком популярного, но очень, очень преданного друга. Друга, который любит вас настолько, что чувствует себя ответственным за вас. За ваше счастье. За вашу грусть. И за ваши злобу, и зависть, и ненависть.

У Фарбера отвисла челюсть. Я повернулась к Стилтону.

— Наш убийца — номер семнадцатый. — Я помолчала. — Чуть было не попросила тебя достать наручники, но спохватилась. Дипломатическая неприкосновенность. Нам придется предоставить все на усмотрение Тинта-а — бедный Тинта-а, совершеннейший дипломат биологического лазарянского вида, оказавшийся перед такой дилеммой.

К моему удивлению, Тинта-а как будто ничуть не смутился. У человека такая поза провозглашала бы гордость. Инопланетяне, иначе не скажешь.

Стилтон перевел взгляд с группы лазарян на Пилота, потом на меня.

— Ты уверена?

— Подумай сам, — сказала я. — Если они все виновны в том, что не воспрепятствовали ее смерти, кто действительно виновен? Любящий лазарянин? Или тот, кого этот лазарянин любит? — Я снова обернулась к Фарберу.

— Я не знал, — сказал он. — Не имел ни малейшего представления.

— Он нахмурился. — А как вы?..

Я открыла было рот, но тут же поняла, что сказать ему не могу.

— Истина смотрела мне в глаза, — заметила я после долгой паузы.

— Я просто ее не видела.

Фарбер беспомощно развел руками.

— Не понимаю…

— Знаю. Но один совет, прежде чем мы все уберемся отсюда. — Я притянула его поближе за лацкан. — Откажитесь от этого места. Вы не подходите для работы с инопланетянами. Никак. Я это знаю.

— Я ведь не дипломат. Я секретарь. И могу получить место секретаря где угодно. Но это было… экзотично, волнующе.

Я вернулась к столу, к Стилтону и Пилоту, которые все еще сидели рядом.

— Думаю, это означает, что мы можем уйти.

— Судите сами, — сказала Пилот и указала на середину комнаты. Группа лазарян возле Энтуотер распалась, они медленно удалялись от трупа, по двое и по трое. Уплотнение пространства. Будто им требовалось дышать воздухом друг друга.

— Всем можнаааааааа уйти, — сказал Тинта-а, кланяясь нам. — Дверь выключена-а.

— Истина делает вас свободными, — буркнул Стилтон, переводя все во вьюере в формат долговременного хранения.

— Неплохо сформулировано, — сказала я.

— Таково назначение истины. Ведь для того-то она и существует, верно? — спросил он у Пилота.

Пилот на мгновение скрестила руки на груди.

— Что есть истина?

Она вернулась к группе людей, которые теперь опасливо поднимались со стульев.

Я посмотрела ей вслед.

— Так что? — спросил Стилтон.

— Истинные лица. Селия Энтуотер умерла за грехи человечества. Шутка Пилота.

— Что?

— Ничего. Идем отсюда.

Иэн Уотсон

ОБЛИК УБИЙСТВА

Откуда вы, черт побери, взялись?..

Кто вы?..

— Что вы здесь?..

Щеголеватый человечек окинул горделивым взором встревоженное собрание.

— Я, — объявил он, обращаясь к пассажирам, экипажу и некоей экзотической особе, — вероятно, величайший детектив во всей Вселенной. Насколько я понимаю, вы во мне нуждаетесь. Est bien[4] я здесь. Не соблаговолит ли кто-нибудь объяснить мне, где, собственно, это «здесь»?

Вскоре знаменитый детектив в сопровождении старшего стюарда удалился в каюту, дабы посидеть в одиночестве и хорошенько подумать.

Каюта была маленькая, приятно геометрическая, замечательно функциональная. А также чрезвычайно хорошо обустроенная. Кровать откидывалась к одной стене. С противоположной стены на освобожденное место опускались столик и мягкое кресло. Туалетная кабина являла собой истинный шедевр компактности. Конечно, не апартаменты в первом классе. Далеко не апартаменты. Скорее уж, футуристическая тюремная камера. Тем не менее… э… какой экономичный дизайн, какой лаконизм. Знаменитый детектив уже узнал, что на этом корабле, названном «Сириус», хотя и имеется несколько просторных общих помещений, личные апартаменты отсутствуют. Каюта самого капитана Мунго Мбойо была почти столь же скромной, как и предоставленная гостю.

Alors[5], корабль бороздит не презренный (будь проклята качка) океан, а бескрайние и мирные межзвездные просторы.