Поцелуй смерти - Нора Робертс

Конечно, кое-чем пришлось пожертвовать. Не обошлось без отклонений от плана. Но когда идешь на риск, мелкие оплошности неизбежны – так бывает при грандиозных экспериментах.

Ибо результаты оправдывают все. Я уже близок к цели. Течение обращено вспять. Охотница стала дичью для себе подобных, и они разорвут ее на куски, как волки.

Все оказалось так просто! Использование ревнивого дефективного ума не составляет труда. Эту жалкую Бауэрс будут оплакивать не более, чем остальные отбросы, от которых я избавляю общество.

Зато теперь общественное мнение всколыхнется, люди будут требовать правосудия, и Ева Даллас заплатит за все. Она перестанет быть даже мелким препятствием. А после ее устранения весь мой опыт и вся энергия снова сконцентрируются на работе.

Моя работа – самое главное. Когда она будет выпол­нена, мое имя станут произносить с благоговейным стра­хом и со слезами благодарности .

ГЛАВА 14

Рорк стоял на крыльце, ежась от холода, и ожидал воз­вращения Евы. Сообщение пришло в разгар весьма дели­катных переговоров с одной фармацевтической компа­нией, которую он намеревался купить, реорганизовать и соединить со своей собственной.

Получив сообщение Пибоди, Рорк без колебаний пре­рвал переговоры. Слезы в голосе стойкого полицейского потрясли его. Теперь Рорка занимала лишь одна мысль: поскорее вернуться домой.

После этого оставалось только ждать.

Увидев на подъездной аллее такси, Рорк ощутил при­ступ ярости. Эти ублюдки забрали ее служебный автомо­биль! Ему хотелось сбежать по ступенькам, открыть дверцу, схватить Еву и унести ее куда-нибудь, где она не чувст­вовала бы горечь обиды.

Но сейчас ей нужен был не его гнев.

Рорк спустился вниз, когда Ева вышла из машины. Она стояла в холодном свете зимнего дня, бледная как смерть, с остекленевшими глазами и почему-то выглядела совсем юной. Выражение силы и «крутизны», которое она носила столь же естественно, как оружие, исчезло.

Ева не была уверена, что сможет говорить. В горле у нее пересохло, все тело онемело.

– Они забрали мой значок… – Жестокая реальность происшедшего внезапно ударила Еву, словно кулак. Горе захлестнуло ее горячей волной, угрожающей хлынуть из глаз.

– Я знаю. – Рорк обнял ее, ощущая, как она дро­жит. – Мне очень жаль, Ева.

– Что же мне делать? – Ева, плача, прижалась к нему, не чувствуя, как он поднял ее, внес в дом и стал подни­маться наверх. – Господи, они забрали мой значок!

– Мы все исправим. Ты получишь его назад, обе­щаю. – Войдя в спальню, Рорк сел в кресло. Она так сильно дрожала, что казалось, будто ее кости стучат друг о друга. – Положись на меня.

– Не уходи.

– Нет, малышка, я останусь здесь.

Рыдания не прекращались. Рорк уже начал опасаться, что Ева заболела, но она наконец перестала плакать и об­мякла в его объятиях, как сломанная кукла. Он отнес ее в кровать и достал из шкафчика успокоительное. Ева, кото­рая отказалась бы принимать болеутоляющее, даже полу­чив дюжину ран, без возражений выпила лекарство.

Рорк раздел ее, как усталого ребенка.

– Они снова сделали меня ничем.

Он посмотрел в ее ввалившиеся глаза.

– Нет, Ева!

– Ничем. – Она отвернулась, закрыла глаза и прова­лилась в сон.

Она была ничем. Слабым, беззащитным ребенком, пытавшимся заснуть на узкой больничной койке, пахнущей болезнью и приближающейся смертью. Стоны, плач, монотонные сигналы аппаратов, негромкое шлепанье резиновых подошв по изношенному линолеуму… И боль, дающая себя знать, несмотря на действие лекарств, словно грозовая туча на горизонте, которая никак не прольет­ся ливнем.

Ей было восемь лет – во всяком случае, так ей сказали.

А потом были бесконечные вопросы копов и социальных работников, которых ее учили бояться… «Они бросят тебя в яму, девочка. В темную глубокую яму!» Ей снова чудился этот злобный пьяный голос, и она просыпалась от наркотического сна, с трудом сдерживая крик.

Доктор с суровыми глазами и грубыми руками. Он занят, ему некогда. Она видела это в его взгляде и слышала в резком голосе, когда он разговаривал с сестрами. У него нет времени на бедных, жалких и убогих, которые запол­няли приюты…

У доктора был золотой значок в петлице, поблески­вающий, если на него случайно попадал свет из окна. Две свернувшихся змеи, смотрящие друг на друга…

Ей снилось, что эти змеи бросаются на нее, шипя, ку­сая и высасывая кровь.

Доктор часто делал ей больно – из-за спешки и не­брежности. Но она не жаловалась, зная, что, если пожалу­ешься, будет еще больнее. У него были глаза, как у змеи – такие же жестокие и безжалостные.

«Где твои родители?»

Копы расспрашивали ее, сидя у кровати. Они были тер­пеливее, чем доктор, – даже угощали ее конфетами, пото­му что она была ребенком с растерянным взглядом. Ре­бенком, который никогда не говорил и не улыбался. Один из них принес ей игрушечную собачку. Потом собачку украли, но она запомнила ощущение мягкого меха и жа­лость в глазах копа.

«Где твоя мать?»

Она могла только качать головой, закрыв глаза. Была ли у нее мать? Из своей прошлой жизни она не помнила ни­чего, кроме злобного шепота в ухо, пробуждающего страх. Она пыталась изгнать из памяти все, что было до узкой койки приютской больницы.

Социальный работник с хорошо отработанной улыб­кой, которая казалась фальшивой и вымученной, сказал, что ее назовут Евой Даллас.

«Это не я, – думала она. – Я – ничто. Я – никто».

Но во всех приютах ее называли Евой, и она постепен­но привыкла к этому имени. Она училась давать сдачи, когда ее толкали, училась защищать себя, училась выжи­вать – сначала просто так, потом с конкретной целью. Этой целью было получить полицейский значок и защи­щать тех, кто был никем.

С того дня, когда она впервые надела новую унифор­му, ее жизнь обрела смысл.

«Поздравляю вас, полицейский Ева Даллас. Полицей­ский департамент Нью-Йорка гордится, имея вас в своих рядах».

С этого момента работа стала для нее ярким пламенем, разгоняющим все тени. Наконец она стала кем-то!

«Я вынужден потребовать ваши оружие и значок».

Ева застонала во сне. Подойдя к ней, Рорк гладил ее по голове и держал за руку, пока она не затихла. После этого он подошел к телефону в гостиной и связался с Пибоди.

– Расскажите, наконец, толком, что происходит!

– Она дома? С ней все в порядке?

– И дома – и нет. С ней далеко не все в порядке. Что, черт возьми, с ней сделали?!

– Я сейчас в Центре Дрейка. Фини проводит беседы, о которых мы договорились, но никто не приходит вовремя. У меня только минута. Вчера вечером убили Бауэрс, и Даллас – главный подозреваемый.