Хранитель вечности (СИ) - Вишневский Алексей

Фонокс исчез, а вместо него на экране появилась какая-то замшелая поляна. Над его головой раскинуло свои ветви дерево с листьями шестиугольной формы.

Альбер сразу же вспомнил, что видел такие же листья раньше на огромном Древе Истока, когда был на Фландрее. Неужели когда-то давно оно было таким маленьким?

Фонокс подошел к одной из нижних ветвей, из которой сочилась лиловая жидкость и приложился к ней круглым ртом. Его тело быстро напиталось влагой, и он, преисполненный жизненных сил, подбежал к другому фландрейцу, чтобы крепко его обнять. Тот обнял его в ответ. Вскоре десять фландрейцев скрестили свои щупальца и весело общались друг с другом. У них не было слов, которые могли бы складываться в предложения. Не было языка, который мог бы использовать звуки, чтобы передавать информацию на расстоянии, но были прикосновения щупалец, и этого им было вполне достаточно. Касаясь друг друга под разными углами, в разных местах и с разной силой нажатия они передавали друг другу свои мысли. Это был настоящий язык прикосновений, аналогов которому не было во всей галактике.

Так они жили в своем замкнутом мире какое-то время. По воспоминаниям сложно было сказать, сколько прошло дней, недель, месяцев или лет. Фландрейцы росли и менялись очень медленно. И судить о ходе времени можно было лишь по неизменно росшему дереву, что сеяло в землю семена, из которых проростали новые фландрейцы. Крупные, метр на метр, шарообразные бутоны медленно раскрывали свои лиловые лепестки, а внутри находились дети фландрейской расы.

С самого рождения они обладали сильным разумом и способностью читать прикосновения своих собратьев. «Малыши» практически все время проводили вблизи дерева и регулярно подпитывались от него. Их маленькие тела быстро увеличивались в объеме, наполняясь соками родительского древа. Требовалось всего несколько дней, чтобы фландреец превратился во взрослую особь. Сами же взрослые друг от друга практически не отличались.

Когда количество фландрейцев перевалило за несколько сотен, их язык прикосновений проявил свои недостатки. Общаться касаниями можно было одновременно максимум с двадцатью особями. Для того, чтобы донести свою мысль до сотен, нужно было использовать нечто другое. Тогда они принялись разрабатывать собственный язык. Ключ к его созданию подсказала им сама природа.

Небольшое животное забралось в их края, чтобы испробовать живительного сока древа. Один из фландрейцев схватил его щупальцем и удерживал в воздухе напротив своего лица. Маленькое создание жалобно кричало, хрипело и стонало. Оно производило на свет вибрации, что проходили через воздушную среду волнами, расходясь во всех направлениях. Это была настоящая магия звука. Фландрейцы изучали его несколько дней, пытаясь понять, как работает звукоизвлечение, а потом отпустили. Спустя несколько недель они произнесли свои первые слова.

Через касания они общались друг с другом и выбирали для окружающих предметов подходящие звуковые названия.

Лимбусом они назвали сок древа. А самое древо – Рейнием, что на языке фландрейцев означало «Исток».

Когда они дали имена всем окружавшим вещам, они принялись называть друг друга. Фонокс и Флонкси, как первородные, получили свои имена первыми. Позже имя получил каждый из нескольких сотен. Это было знаменательное событие в их жизни, новый виток в развитии их молодого общества. Тем же вечером они устроили небольшое празднование в эту честь и всю ночь смотрели на звезды и разговаривали, обращаясь друг к другу по имени. Обрести имя было для них все равно что обрести свою индивидуальность. Ощущения от этого были непередаваемыми.

Сам язык звуков был для них сродни чуду. Передавать слова на расстоянии так, что все тебя могли слышать, было невероятно полезным изобретением. Но, несмотря на то, что словесный язык все больше приспосабливался к выражению мыслей, они по-прежнему любили касаться друг друга во время разговоров. Так они чувствовали тесную связь друг с другом, которую ни одно звуковое общение не могло им дать.

Через сотни лет язык их был способен описывать явления природы и абстрактные понятия. Они могли передавать свои мысли на расстоянии и записывать их. Их философия и культура получили мощный толчок в развитии. Однако будучи бессмертными с самого рождения они никуда особенно не торопились и большую часть времени просто общались друг с другом на отвлеченные темы, получая наслаждение от самого процесса общения.

Древо, тем временем, беспрерывно росло и давало потомство. Число фландрейцев увеличивалось в геометрической прогрессии, а ареал их обитания расширялся. Километр за километром они подходили к чужим территориям и однажды пересекли их. Там они познакомились с другими существами на планете.

Они назвали их коррунами. Травоядные создания, которые научились использовать примитивные инструменты, чтобы разрывать почву и извлекать из нее питательные коренья, они были разумными, но недостаточно, чтобы быть понятыми. Они выглядели как обмякшие мешки с картошкой и еле передвигались по ровной земле на ребристых подошвах своих бесформенных тел. История сохранила память о них, как о существах, разум которых не преодолел зачаточное состояние. Таковых во Вселенной было больше всего.

Фландрейцы пытались мирно сосуществовать с коррунами и предпринимали попытки установить с ними дружеские отношения. Однако разница между ними была слишком велика. Корруны щупалец не имели. Они не обладали и зрением. Обоняние и слух - это все, что их связывало. И как бы они ни старались, у них так и не вышло понять друг друга.

Вся жизнь коррунов строилась вокруг поисков пищи, и они были заняты этим целыми днями. Питание и размножение, казалось, больше их ничего не беспокоило. Фландрейцы быстро поняли, что интеллект не был чертой, присущей каждой биологической форме жизни, и возгордились. На вечно возящихся в земле коррунов они перестали обращать всякое внимание. А те так и не смогли адаптироваться к быстро меняющимся условиям окружающей среды и полностью вымерли за несколько тысяч лет. Древо, что рождало фландрейцев и давало им пропитание, постепенно разрослось настолько, что вытеснило коррунов и лишило их собственной земли.

Для их вида это стало настоящей трагедией, но природа планеты в целом их исчезновения даже не заметила. Зарождение и вымирание видов было там самым обычным делом. За все время существования Фландреи миллионы видов появились на свет, прожили отмеренный им срок и ушли в небытие. Одни лишь фландрейцы неспособные умереть продолжали расселяться по ней.

Когда они окончательно осознали свою исключительность, то прекратили всякие попытки завести себе новых друзей. Заводить дружбу с тем, чья продолжительность жизни отличалась от твоей, как ноль от единицы, было не лучшей идеей. В конце концов, они сосредоточились только на общении друг с другом.

Их раса быстро развивалась и процветала. За тысячу лет их стало почти двести тысяч. Древо истока, возле которого они родились больше не было тем хрупким маленьким деревцем с тонким стволом и молоденькими листьями. В высоту оно достигало трех сотен метров, а в поперечнике было, как минимум, все пятьсот.

Расу их отличала идеалистическая легкость мышления. Жизнь им казалась неутихающим праздником. Их можно было понять. Когда тебе не приходится беспрерывно думать о поиске еды, борьбе с хищниками или условиями среды, болезнями и войнами, решением вечного вопроса добра и зла, поиском партнера для спаривания, поиском разумного создателя и собственного предназначения, можно позволить себе расслабиться и плыть по течению. Так они и жили без забот и тревог.

Их становилось все больше и больше, и они стали расходится на дальние расстояния, образуя группы, поселения и после целые города. Все это было лишь условно. Никаких архитектурных сооружений и построек у них не было. Они в них попросту не нуждались. Теплый климат и стабильный источник пропитания под самым носом обеспечивали их всем необходимым для жизни.

Долгие годы они предавались безделью. Бывало, соединялись в целые цепочки из сотен тел, чтобы обменяться радостью жизни друг с другом. Не будучи ограниченными во времени, они тратили целые жизни других рас и видов на игры и развлечения, предаваясь лености и праздности. Пока им не становилось скучно от этого.