Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - Екатерина Голинченко

— А с чего ты решил, что я тебя боюсь? Ты же не обидишь невинного ребенка? Люди тебе всё равно не поверят, — из-за тяжелой портьеры смело вышла Лаура, дерзко улыбаясь, — В сущности, ты такой же, как и я — с гнилой душой убийцы. Уж ты-то должен знать, как это — быть убийцей. Ты ведь убийца, Марк — мало чем отличающийся от меня. На твоих руках — кровь Модеста, кровь Правителя Темного двора, так и не рожденного ребенка твоей драгоценной Маргариты да и твоей собственной матери… И её не стереть — она глубоко просочилась в тебя, — она говорила медленно, растягивая и выделяя каждое из слов, эхом разносившихся под высокими сводами старого здания.

— Не сравнивай нас! Невинная… ты? Я бы рассмеялся, будь у меня настроение веселиться, — в неистовстве Марк сжал пальцы рук до боли, до хруста в суставах, — Я… не убийца… Мои друзья знают, кто я и они приняли меня таким, — процедил он, превозмогая судорогу мышц.

— Думаешь, твои, так называемые, друзья так же будут понимать тебя, когда узнают о тебе всю правду? Что-то я очень сомневаюсь в этом. Они никогда не примут тебя, а я же принимаю всех и каждого, кого отвергли, — она тонко коснулась его руки, — Бедный маленький Марк… Один, совсем один… Все тебя забыли, поглощенные друг другом и своей любовью. Кто же поможет тебе и поддержит? Они лишь вынужденно терпят тебя — избавь же их от своего общества, окажи им эту услугу. Ещё чуть-чуть, Марк — и наступит конец боли, конец сомнению и сожалению, на смену им придут успокоение и умиротворение, — девочка искоса посмотрела на него, и взгляд её, словно гипнотизировал, вынуждая отступить к самому краю, где оставались только стена да острия остатков оконного стекла, — Ну, же, смелее, Марк: один шаг — и ты свободен, свободен от всего… — она продолжала наступать, не убирая протянутой ему руки, — Не бойся… Ничего не бойся…

— Да, ты на это раз права, на удивление — это всё по моей вине, — спокойно ответил он, и в голосе его не было ни тени страха, и оправдываться он не собирался — не перед ней, только совесть его будет ему судьей, — и за это я отвечу в своё время, но не сейчас и не перед тобой, и я — не убийца, это была самозащита. Модест был тварью, я видел, как он ударил свою жену, и она разбила голову — только благодаря чуду она выжила, он бы и меня убил, хотя, мне тогда это было всё равно — я не мог позволить ему и дальше отравлять жизнь других — его не трогала чужая боль, а уж о боли я знаю достаточно, — тошнота подступала к горлу, хотелось вместе со словами выплюнуть и все воспоминания, что желчью беспощадно разъедали его изнутри, — Только не смей своими лживыми устами упоминать моих друзей. Слышишь, не смей! Ты бессильна подчинить меня, Лаура! С Правителем Темного Двора у нас был честный поединок — он мог точно так же убить меня, у нас были равные шансы, я лишь оказался немного проворнее. Я видел, что он сделал с той женщиной — Альвис, одной из немногих, кто проявили ко мне участие, а в его глазах не было ни грамма раскаяния или сожаления. И не я отнимал жизнь своей матери — ты прекрасно знала, что она согласится на всё, что угодно, чтобы спасти жизнь сына — так ведь, Лаурита? Только ребенок Маргариты на моей совести, и мне жить с этим до конца моих дней, — отступая, он не заметил, как шагнул за низкий подоконник испытал на своей коже холодное дыхание ветра и в своих волосах.

— Марк, солнышко, — и ему показалось, что он услышал голос матери, а в облаках ему привиделся её образ, как она улыбалась ему и протягивала свою руку, — слушай только своё сердце, верь только в себя — как я в тебя верю. Я всегда верила в тебя — и буду верить. Я люблю тебя, сынок, и как бы бесконечно сильно я не желала видеть тебя — тебе ещё рано… Не слушай слова её — живи.

— Мама? Мама… — он пытался дотянуться до этих облаков, а с неба пошел мокрый снег, неприятно бьющий по щекам и глазам, оставляя мокрые следы на коже, а ему показалось, что это слезы матери, он даже смог почувствовать их соленый привкус (или это были его собственные слезы?), — Я — не убийца, и не стану самоубийцей — и не надейся, Лаура, — прошептал он, вглядываясь своими серыми глазами в нескончаемую небесную синь, отчего они приобрели серо-голубой оттенок, и только тогда он понял, что падает, и взыграла в нем его сила, не давая погибнуть, — Ветер, мне нужна твоя сила! Я нуждаюсь в ней! — и под его руками заплясали воздушные потоки, смягчая падение, — Моё небо любит меня… — «пахнет снегом прозрачная боль — то ли даль, то ли высь, то ли смерть…» — так, кажется, поётся в одной из его любимых композиций популярной современной фолковой группы.

Марк лежал на земле, он был ранен, но, он был жив — кровь стекала на мокрый асфальт, окрашивая снег, но, к своему удивлению, боли он не ощущал. Он широко раскрыл глаза, глядя в безграничное вечное небо, и слезы потекли из глаз, а его сотрясал истерический смех — он жив, несмотря ни на что, он жив и плевать на всё, что говорила Лаура — неправда, он не одинок, и не будет больше одиноким — никогда… Пока у него есть отец, пока у него есть друзья, пока у него есть любовь Мей… Он обещал девушке дождаться её, пока она не закончит своё образование и не вернется из Японии — он не имеет права погибать, пока не увидит Мей снова, не может подвести её — ведь он дал ей своё слово. А сколько ещё слов они должны сказать друг другу…

Юноша тяжело встал на ноги, придерживаясь за стены, прошел до ворот и, отряхнув свой плащ и закутавшись в него поплотнее, и остановил такси. Таксист опасливо покосился на него, но, прежде чем он успел высказать свои подозрения, Марк потерял сознание, успев только протянуть водителю визитку с адресом клиники, в которой работал Джек — и тому ничего не оставалось, как поскорее отвезти истекающего кровью парня туда, где ему смогут оказать квалифицированную медицинскую помощь, не мог же он позволить ему умереть прямо в салоне его автомобиля.

Проигнорировав все договоренности, миниатюрная наследница промышленной текстильной империи Сакурада сорвалась с родных островов при одном упоминании, что её возлюбленный Марк попал в госпиталь, и уже на следующий день она прилетела во Францию и первым делом купила зеленого чая и легких закусок и вызвала такси до клиники.

И вот она уже в приемном отделении получает информацию о правилах посещения пациентов и поднимается лифтом в отделение травматологии:

— Всем — общий привет! — бодрым шагом Мей прошествовала по больничному коридору и, развернувшись, присела в кресло в расширителе, — Так, ну и где этот веселый человечек, которому я люблю отравлять жизнь? — Даниэлла указала кивком на одну из дверей, — Если он ещё жив там, то я сама его добью, — девушка состроила страшную гримасу.