Тридцать лет среди индейцев - Джон Теннер

Когда оба индейца повернули назад в деревню, я поехал дальше, и тут Ва-ме-гон-э-быо вышел наконец из кустарника, в котором прятался, чтобы присоединиться ко мне. К вечеру мы добрались до палатки нашего старого друга Ваус-со, жившего раньше вместе с Пе-шау-бой. Я спрятал похищенную лошадь в лесу и просил брата ничего не рассказывать Ваус-со о наших приключениях. Но ночью, когда я уже заснул, брат поведал ему о всех событиях прошедшего дня. Услышав, как я перескочил через лошадь, Ваус-со так громко ц весело расхохотался, что я проснулся.

Наследующее утро мы отправились в путь к Ко-те-квау-ви-ах-ве-се-бе, где жила тогда моя семья. Теперь у меня было две лошади, и встретив своего друга, у которого не было ни одной, я обещал с ним поделиться. Но друг сказал, что возьмет лошадь, когда будет возвращаться домой. Между тем предназначавшаяся ему лошадь пала, разорвав себе вену, и у меня остался только черный конь, которого я очень полюбил и назвал «Манданом». Но когда мой друг вернулся, пришлось сдержать обещание и отдать ему коня. Моя жена горько плакала, да и мне было очень жалко расставаться с таким дорогим конем.

Спустя три месяца после этих событий кри прислали оджибвеям табак (Табак не только приносят в жертву духам, но и преподносят в качестве подарка, для привлечения на свою сторону союзников или при переговорах о заключении мира.), приглашая их отправиться вместе к манданам и участвовать в военном походе против бвои-нугов (сиу), живших у реки Миссури. Пока шли переговоры, мне передали, что Ба-гис-кун-нунг грозился убить меня, если я приму участие в походе. Но я не придал никакого значения его угрозам.

От моей стоянки до Черепашьей горы (горы Тёртл), где собрался большой отряд кри, было шесть дней пути. Я уже был наготове более месяца, когда наконец появился Ва-ге-то-та, который с группой из 60 воинов направлялся к месту сборища. Тут мы присоединились к нему группой из восьми человек, отдав все продовольствие, какое могли, этому индейцу и его отряду, так как они уже сильно голодали. Вскоре и мы разделили их мучения. Поход продолжался уже два или три дня, когда пришлось выделить 20 юношей для охоты на бизонов. Ва-ге-то-та настаивал, чтобы я пошел вместе с ними, но я отказался. Он несколько раз принимался меня уговаривать и наконец, взвалив мои вещи себе на спину, заявил: «Ну, племянник, теперь тебе придется идти. Я понесу твои вещи, пока ты не вернешься». Мне посчастливилось, отойдя на небольшое расстояние, подстрелить лося. Индейцы набросились на добычу, как голодные собаки, и вскоре от мяса ничего не осталось, хотя его удалось отведать менее чем половине всех голодавших людей. Те 20 юношей, которых послали охотиться на бизонов, вернулись домой без добычи.

Они так ослабели от голода, что не держались на ногах, и многим пришлось отстать. В течение многих дней единственной пищей служила нам ме-туш-ку-ши-мин, или травяная ягода, съедобный корнеплод, который французы называют «помм бланш» («белое яблоко» (Этот корнеплод относится к виду прозалеа, необычайно часто встречающемуся в районе Миссури. В вареном или жареном виде он вкусен и питателен. Но если долгое время питаться только им, это может привести к расстройству желудка.)). Сам я уже был на грани полного истощения, когда один старик, родня моей жены, как-то ночью разбудил меня и сунул в руку немного пеммикана, который он все время тщательно прятал. Эта пища позволила мне добраться до Черепашьей горы, куда вместе со мной прибыла только половина отряда Ва-ге-то-ты. Из тех, кто не мог за нами следовать, одни пришли сюда позже, другие вернулись на родину, а третьи так и пропали без вести.

Ассинибойны и кри, с которыми мы договорились встретиться у Черепашьей горы, вышли в поход за несколько дней до нашего прибытия. Мы было направились по их следам, но вскоре встретились с ними, так как они повернули обратно. Индейцы рассказали нам, что они достигли деревни манданов как раз в то время, когда группа сиу собиралась на нас напасть. Вождь манданов сказал им: «Друзья, эти сиу пришли сюда, чтобы погасить мой огонь. Они не знают, что вы здесь. Так как они выступили не против вас, вам незачем проливать свою кровь в нашей ссоре. Оставайтесь у нас в деревне, и вы увидите, что мы — мужчины и не нуждаемся в помощи, когда на нас нападают у наших дверей». Деревня манданов была, окружена изгородью из кольев, которую сиу безуспешно осаждали в течение целого дня. Когда наконец было заключено временное перемирие, вождь манданов обратился из-за укрепления к воинам сиу: «Уходите от нашей деревни, или наши друзья оджибвеи нападут на вас. Они провели здесь целый день и теперь чувствуют себя бодрыми и отдохнувшими». Сиу отвечали: «Пустое бахвальство, за которым вы пытаетесь скрыть свою слабость! Никаких оджибвеев у вас нет, но если бы даже их и собралось здесь несколько сотен, нас это нисколько не пугает. Оджибвеи — бабы, и если бы вся деревня была полна ими, то мы только скорее в нее проникли бы». Когда кри и ассинибойны услышали эти издевки, они рассвирепели и бросились на сиу, которые разбежались во все стороны. Хотя оджибвеи почти не принимали участия в бою, им досталось несколько добытых в этот день скальпов. Нашему предводителю Ва-ге-то-те, который находился в нескольких днях пути от поля боя, тоже дали один скальп, и с этим трофеем он вернулся на родину.

Добравшись на обратном пути до Черепашьей горы, мы испытывали жесточайшие муки голода; некоторые участники похода едва стояли на ногах. Это вынудило нас остановиться на отдых. Но во всей группе осталось только четверо мужчин, сохранивших достаточно силы и решимости, чтобы отправиться на охоту: старик по» имени Гич-е-уиш (Большая Бобровая Плотина), двое юношей да я.

Старик был в бодром настроении и не сомневался в том, что непременно добудет какую-нибудь дичь. «Когда я был еще маленьким мальчиком, — рассказывал он, — однажды после трехдневного голодания ко мне явился Великий дух и сказал: „Я услыхал, как ты плакал, но не хочу, чтобы ты так часто стенал и жаловался. Однако, если когда-нибудь тебе будет грозить голодная смерть, позови меня, и я услышу и дам тебе что-нибудь!“ До сих пор я ни разу не воспользовался его обещанием. Но всю прошлую ночь я провел в молитвах и песнопениях и теперь уверен, что Великий дух накормит меня из избытков своей пищи. Он наверняка не откажет мне в первой просьбе!»

Утром мы вышли на охоту одновременно, но разошлись в разных направлениях. Целый день я пытался найти какого-нибудь зверя, но так ослабел, что обошел лишь небольшой участок. Вернулся я поздно вечером; два молодых человека были уже в лагере, но тоже без добычи; мы впали в отчаяние. Однако старый Гич-е-уиш еще не возвратился. Он явился очень поздно, сгибаясь под тяжелой ношей мяса. Мне поручили приготовить мясо и разделить его на равные доли. На следующее утро мы отправились к тому месту, где старик подстрелил болотного лося, и вскоре съели все, что от него осталось.