Линия крови - Джеймс Роллинс

Ковальски заглянул ему через плечо.

— Да, но где она сейчас?

И все они дружно уставились на пятидесятиэтажную башню, медленно вращающуюся в ночи. Теперь они знали правду.

Охота началась.

Но что, если уже слишком поздно?

02 часа 32 минуты

Крохотное тельце примостилось на обнаженном животе Аманды. И затихло.

Младенца согревал жар, исходивший от ее тела, все еще разгоряченного родами. Сверху мальчик был прикрыт маленьким одеяльцем, и из-под него высовывался крохотный, размером с грецкий орех, кулачок.

Аманда не сводила с него взгляда, просто пожирала глазами. Руки были привязаны, и обнять свое дитя она не могла. Какая жестокость, хуже просто не придумаешь! И ребенка ей дали сейчас совсем ненадолго, и не из сострадания, а по необходимости. Она читала об этом в специальных книжках. Новорожденного помещают лицом вниз на тело матери, чтобы образовался контакт — от кожи к коже, — это помогает ее телу избавляться от природного окситоцина и способствует последним схваткам, чтобы организм освободился от плаценты.

Тело ее по-прежнему выполняло извечную свою обязанность.

Измученная, вконец обессиленная, Аманда пыталась растянуть этот момент. Хотела, чтобы он превратился в вечность.

— Мой малыш, мой мальчик, — прошептала она, и слезы вместе с потом текли по разгоряченному лицу. Пусть наконец услышит голос матери. Она старалась передать ему всю свою любовь, крестила его именем, которое они придумывали ночью с Маком, когда крупная его ладонь лежала на выпуклом животе жены. — Мой маленький Уильям.

Но, к сожалению, ребенок не имел к мужу отношения, по крайней мере, генетически. Кое-что ей было известно — она прочла медицинские данные в той ужасной записке, которая заставила ее в панике бежать на Сейшельские острова. И все равно Мак любил бы этого ребенка столь же страстно, как и она. Аманда прочла это на его лице уже после того, как правда стала известна.

Он так любил тебя, Уильям.

И вот по щекам побежали новые слезы; Аманда оплакивала семью, которой у нее уже не будет.

Вблизи послышались голоса, но она по-прежнему не отрывала взгляда от ребенка.

— Петра, ты не забыла взять пять миллилитров крови из пуповины? Надо протестировать эту пробу на сыворотке, в дополнение к стандартным тестам. Я также хочу посеять несколько стволовых клеток пуповины.

Аманда с ужасом слушала. Они уже готовы расчленить ее ребенка на мелкие кусочки…

— Доктор Блейк, я уже подготовила инкубатор с подогревом, — раздался голос Петры. — И еще витамин К и глазные капли. Хотите проверить его по шкале Апгар?[20]

— Нет. Сама справишься. Я должен доложить о благополучном разрешении, причем срочно.

Блейк приблизился к постели Аманды и наклонился, чтобы взять ребенка.

— Нет, пожалуйста, — взмолилась Аманда. — Еще минутку.

— Извините, но так будет лучше для всех. Вы молодец, прекрасно справились.

Аманда привстала, наклонилась вперед. С рыданием из горла вырвалось хриплое:

— Не-ет!..

Не обращая внимания на ее мольбы, Блейк снял Уильяма с ее живота. Отобрал все его тепло, оставил лишь ощущение пустоты, которое, как она знала, теперь никогда не уйдет. И понес младенца к крохотной кроватке под яркими лампами, к медсестре с ледяными глазами.

Аманда представила поднос с разложенными на нем блестящими инструментами для вивисекции. И рыдания превратились в дикие крики. Она уже не могла больше сдерживаться. И по-прежнему не отрывала глаз от своего ребенка.

Мой маленький Уильям…

02 часа 38 минут

Доктор Эдвард Блейк стоял у письменного стола измученный, с покрасневшими глазами. Мягкое кресло так и манило его, но он остался стоять. Не хотел расслабляться — во всяком случае, во время этого разговора.

— Да, все прошло гладко, — доложил он. — Генетика остается стабильной. После проведения основных тестов проверим спираль на стабильность в различных экстремальных условиях окружающей среды, а также на устойчивость к стрессам.

Именно эта цель стояла за чудовищной по сути своей работой Петры в лаборатории: выделить различные жизненно важные органы — мозг, сердце, легкие и прочие — и проверить, могут ли эти ткани функционировать и жить отдельно, с тем чтобы провести затем на них различные тесты и испытания. Ребенок Аманды предназначался для лабораторных опытов.

— Считаю, у нас есть все причины с оптимизмом смотреть на исход испытаний, — добавил он.

— ОПТИМИЗМ ЗДЕСЬ НЕУМЕСТЕН, — раздался из трубки голос его собеседника, ровный, ледяной, измененный с помощью компьютерных технологий до полной неузнаваемости. Впрочем, Эдвард подозревал, что и без компьютерных фокусов холодность в нем присутствовала всегда. — ТОЛЬКО ФАКТЫ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ.

Блейк сглотнул слюну.

— Да, конечно. Уже сегодня начнем получать все нужные данные.

— ОБРАЗЦЫ ТКАНЕЙ СЛЕДУЕТ СОБРАТЬ И ПЕРЕДАТЬ КУРЬЕРОМ В ШТАТЫ КАК МОЖНО БЫСТРЕЙ.

— Понял. Я получил список. Мой ассистент уже готовит стволовые и кожные клетки. В течение часа мы проведем кишечную и альвеолярную биопсию, а к концу дня закончим с кортикальными и позвоночными секциями. Но у меня тут возник один вопрос…

В трубке воцарилось выжидательное молчание.

— Мать… каково окончательное решение? Как с ней поступить? — Об ответе Эдвард уже догадывался. В джунглях рядом с сомалийским лагерем уже была вырыта глубокая могила.

— ОНА ЕЩЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНОЙ, С ЧИСТО БИОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. ВЕДЬ ПОКА МЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕМ, СПОСОБНЫ ВСЕ ЭТИ ОБРАЗЦЫ К ТОЧНОМУ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЮ ИЛИ ЖЕ ЕЕ ГЕНЕТИЧЕСКИЙ КОД ОТЛИЧАЕТСЯ КАКОЙ-ЛИБО УНИКАЛЬНОЙ ОСОБЕННОСТЬЮ.

Эдвард сам удивился, какое облегчение испытал в этот миг. Он представил себе Аманду, вспомнил, какая любовь светилась сквозь эти слезы и пот; вспомнил отчаяние в ее глазах, когда уносили ребенка. Он не ожидал, что эти выражения материнских чувств так тронут его.

Или же я просто очень устал, вот и стал сентиментален.

— Мы должны держать ее здесь? — хрипло спросил он. — На Утопии?

— НЕТ. СОГЛАСНО НАШЕМУ ПЛАНУ ЕЕ СЛЕДУЕТ ПЕРЕПРАВИТЬ ОБРАТНО В ШТАТЫ.

Эдварда удивил этот ответ, в уме он уже начал перебирать разные варианты. Блейк усыпил Аманду при перелете из Сомали, чтобы облегчить прохождение через границу. Но до Штатов далеко, путешествие долгое, а значит, риск обнаружения увеличивается.

— Как вы планируете перевозить…

Его тут же перебили:

— ОНА НУЖНА В ЛАБОРАТОРИИ ПО ОПЛОДОТВОРЕНИЮ И ИНКУБАЦИИ.

Эдвард оперся рукой о стол. Ему лишь однажды довелось посетить лабораторию оплодотворения и инкубации — и этого одного раза хватило с лихвой. И тут он понял, что от него требуется.

— ПОДГОТОВЬТЕ ЕЕ И ИЗВОЛЬТЕ БЫТЬ В АЭРОПОРТУ ДУБАЯ К ВОСЬМИ УТРА, — потребовал голос.

— Считайте, что уже сделано.

Едва успел Блейк вымолвить последнее слово, как собеседник отключился. Его не интересовало, согласен доктор с таким вариантом или нет. Согласие подразумевалось само собой.

Секунду-другую Эдвард неподвижно стоял у стола. И облегчение, которое он испытал, узнав, что Аманду убивать не надо, тут же выветрилось.

Лучше бы ее приговорили к смертной казни.

Он постучал по коммутатору.

— Петра, готовьте хирургическую.

— Для какой процедуры? — последовал вопрос.

Блейк объяснил ей, затем снова вспомнил все, что видел в клинике оплодотворения и инкубации, этом образчике стерильности и чистоты научного эксперимента, где такое понятие, как мораль, не существовало вовсе, где имели значение лишь методология и результат.

И сердце у него сжалось.

Бедная Аманда.

ГЛАВА 24

2 июля, 18 часов 39 минут

по восточному поясному времени

Чарльстон, Южная Каролина

Кэт переступила через порог.

Эми последовала за ней, стараясь держаться у нее за спиной. Секунду назад она кричала от страха и отвращения, но теперь молчала. Красные стальные двери закрылись за ними сами, с легким шипением сжатого воздуха.

Кэт не знала, когда обнаружат их исчезновение и сколько у них осталось времени.

Когда двери сомкнулись, освещение стало приглушенным и приобрело красноватый оттенок. Это напомнило Кэт времена, когда она служила на флоте, на разведывательной субмарине; именно при таком освещении работа приборов ночного видения становилась оптимальной. Или же здесь приглушенный свет был призван как-то притушить, смягчить вид всех этих ужасных предметов, что находились в помещении?

Впереди простирался широкий и длинный коридор, по обе его стороны тянулись ряды резервуаров, заполненных розоватой желатинообразной жидкостью. Прозрачные шторки не могли полностью скрыть того, что находилось в этих стальных емкостях. Кэт подошла и отдернула одну из штор.