Целиком и полностью - Камилла Деанджелис

– Классно, – улыбнулась я.

Она опустила солнцезащитный козырек и посмотрела на себя в зеркало.

– А ты тоже сдала, как я погляжу.

Я покачала головой, и глаза ее расширились.

– Хочешь сказать, ты ездишь без прав?

– Ни разу еще не остановили. Твой брат хороший учитель.

Она грустно улыбнулась. Я с хлюпаньем доела мороженое. Проглотив последний кусок вафли, я решила, что пора наконец рассказать о второй причине моего появления в Тингли.

– Ли сказал, что ты хотела свою машину. Можешь забрать эту. Просто попроси Ли сменить номера в следующий раз, когда он будет дома.

На следующее утро Кайла насыпала хлопьев в две тарелки, и мы поели на крыльце.

– Можешь пожить здесь некоторое время, – сказала она. – Подождать, пока вернется Ли. Мама не будет против.

За все это время ее мать так и не появилась дома.

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны. Но, думаю, Ли это не понравится.

Она состроила гримасу.

– Думаю, ты права. Но не могу понять, почему он был бы против.

– Он любит тебя больше всех на свете. Хочет защитить тебя.

– Защитить от чего?

Я вздохнула.

– Это как-то связано с Рейчел, правда? Он рассказывал тебе про Рейчел?

Я кивнула.

– Мне нравилась Рейчел, – грустно сказала она.

– Ли сказал, она до сих пор в больнице.

– Я попыталась увидеться с ней однажды, сразу после того случая. Но меня не пустили.

– Мой отец тоже в одном из таких мест. – Я помешала шоколадное молоко на дне чашки. – Называется Брайдуэлл, это в Висконсине.

Кайла поставила свою чашку и похлопала меня по плечу.

– Сожалею.

Помывшись в душе, я переоделась в то, что она дала мне из своей одежды. Мне хотелось попросить черную футболку, но я решила промолчать. Она довезла меня до шоссе между штатами, и я вышла с рюкзаком Трэвиса за плечами, в котором лежали еда, сменная одежда и два подаренных мне Кайлой романа Мадлен Л’Энгл.

Кайла выключила двигатель.

– Ты точно уверена в том, что хочешь оставить мне эту машину?

– Точно.

– А куда ты сама направляешься?

– Может, вернусь в Брайдуэлл.

– Чтобы проведать отца? А потом что?

Я пожала плечами. Возвращаться в Висконсин было все равно что залезть Салли прямо в пасть, но я не знала, куда еще мне ехать.

– Когда Ли вернется, я скажу, чтобы он искал тебя там.

Я улыбнулась, а она вышла, обошла машину и обняла меня. Она была добра ко мне, но я понимала, что питать надежды на такое же отношение со стороны Ли не стоит.

Странно, но на этот раз проблем с автостопом у меня не возникло. Уже на второй день я добралась до Оберона в Кентукки, где семейная пара средних лет угостила меня мясным рулетом и мороженым с сиропом и фруктами в ночной забегаловке. Благодаря Трэвису я остановилась в мотеле, приняла ванну и заснула с включенным телевизором.

На следующее утро я прогулялась по холмам, перешла по деревянному мосту журчащий ручей, прошла мимо белья, развешанного на веревках у покосившегося фермерского дома. Я не знала, куда иду, но впервые в жизни не ощущала никакого беспокойства. От общения с Кайлой мне стало лучше во многих отношениях. Если я никогда не увижу Ли, тем лучше для него. Трэвис получил то, чего желал, а если Салли хочет прикончить меня, то пусть приходит. Я готова.

Дойдя до поворота дороги, я постояла, наслаждаясь видом. На краю луга стоял древний красный сарай. Точнее, на краю поля, но оно уже много лет не обрабатывалось. За сараем темнел густой сосновый лес, тянувшийся до самой вершины холма вдалеке.

Сарай принадлежал фермерскому хозяйству за дорогой. Дом и двор окружал покосившийся белый забор, да и сам дом был не лучше. Некоторые окна были разбиты, а к входной двери было приколочено выцветшее от непогоды объявление. Никто здесь давно не жил.

Я приподняла щеколду деревянной калитки и обошла здание. На заднем дворе располагался колодец с крышей и навес с ржавыми инструментами. Я взяла маленький топор и взвесила его в руке. Скромный огород, окруженный проволочной сеткой, на котором в окружении сорняков и диких цветов до сих пор торчали пучки базилика и розмарина.

Я перешла дорогу, чтобы проверить сарай. Задвижка все еще крепко держала ворота, и когда я их распахнула, с балок донеслись протестующие крики гнездившихся там птиц. Стойла были пустыми, но здесь до сих пор пахло сеном и коровьим навозом, а лестница на чердак выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать мой вес. Я поднялась и посмотрела в окно, на деревья. Лучшего места для тайного убежища не сыскать.

Я вернулась на шоссе и в магазинчике у мотеля купила палатку, спальный мешок, галлон воды и некоторые другие необходимые товары. На этот раз я не забыла и открывашку.

Несколько недель я питалась консервированной фасолью и тем, что находила в заброшенном огороде, спала в палатке на чердаке сарая, держа рядом топорик. Во снах ко мне приходил папа и улыбался, протягивая руку. Я открывала рот, а он засовывал руку в него. Я бежала по извивающимся коридорам с исписанными словами стенами и одного за другим находила тех, кто поджидал меня в темноте.

Даже Салли, лежавшего на полу и прижимавшегося к стене, который окидывал меня усталым взглядом, прежде чем подставить шею.

В аптеке на шоссе я купила две бутылки «Листерина» и той ночью тонула в океане жидкости для полоскания рта с запахом корицы. Проснувшись, я ощущала жжение в носу.

Иногда по вечерам я сидела на крыше сарая, положив на колени книгу «Тревожная звезда», и разглядывала дорогу. Замечая порой ржавое пятнышко пикапа на повороте, я вздрагивала и сразу же забывала все, о чем фантазировала. В другие моменты я представляла, что буду жить так всегда, никому не мешая, здороваясь и прощаясь с солнцем каждый день, выдумывая свои созвездия на ночном небе.

Иногда, конечно, целый день шел дождь, или я находила дохлую лягушку в колодце, или слишком близко подбирались какие-нибудь соседи, и тогда я думала, что поселиться здесь навечно – не такая уж удачная идея. На маленьком участке шоссе нет ни единого книжного магазина, а в фермерском доме не нашлось ничего, кроме свечи, стопки газет десятилетней давности и коробка спичек.

Поэтому в последнюю неделю июля я собрала свои вещи и в последний раз спустилась по лестнице, оставив топорик на полу чердака. Да, он придавал мне уверенности, но не могла же я голосовать на дороге с