Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Побег любовников уже успел сделаться главной темой обсуждения в столичном свете, ведь крушение брака Борингдонов именно своею публичностью произвело небывалую сенсацию в модных кругах. К удовольствию же тех, кто до сих пор не был осведомлен обо всех пикантных деталях этого скандального дела, потрясшего высший свет, Morning Post сообщала, что располагает исчерпывающей информацией обо всех деталях побега и подтверждает, что «примерно за час до исчезновения леди Б. за нею прямо домой на Камберленд-плейс [52] заехал сэр А. П.», и всем в ту пору было ясно, что за инициалами ее соучастника кроется никто иной как сэр Артур Пэджет, красавец-дипломат и третий сын графа Аксбриджа. «Из дома они вышли вместе, и никто о них с тех пор ничего не слышал, – шло далее в репортаже, – поскольку хватились леди, только когда она не вышла к обеду». Тут уже барон Борингдон «сильно взволновался» и распорядился разослать гонцов по всем окрестным почтам и конюшням на поиски следов супруги. Вскоре после этого о случившемся и стало известно всему свету.
Сэр Артур Пэджет, 1804 год
«Прочтешь в газете о леди Бо[р]ингдон, ушедшей от мужа, – наставляла одна матрона свою дочь, – имей в виду, что это леди Аугуста Фейн в девичестве, истинная красавица. И лорд Бо[р]ингдон также очень красив, но теперь на нем несмываемое пятно [позора] как на ее Муже». Этот ее вроде бы пустячный комментарий, как вскоре выяснила обронившая его леди Джернингем, был не вполне справедливым по отношению к Аугусте. «Теперь все винят во всем самого лорда Бо[р]ингдона, – уточняла она через три дня в следующем письме. – Он сохранил интимную связь с добрачных времен… и знание об этом причиняло великое беспокойство леди Бо[р]ингдон». В итоге, то ли в действительности, то ли по словам решивших ее этим оправдать близких, Аугуста на четвертом году замужества воспылала к своему мужу презрением и перестала на дух переносить его общество.
Аугуста, леди Борингдон
Давая в июне 1804 года клятву супружеской верности ему, восемнадцатилетняя леди Аугуста, дочь графа Уэстморленда и сестра леди Сары Джерси, пребывала, похоже, в полном неведении о том, что у ее жениха имеется постоянная любовница, не говоря уже́ о том, что сердце его будет и дальше принадлежать не ей, а неведомой сопернице. Если верить слухам, ходившим по городу летом 1808 года, правда открылась ей в первые же месяцы замужества после того, как однажды утром она, войдя в кабинет Борингдона, обнаружила на его столе «любовное послание от леди ________ и недописанный ответ на него, который был не менее нежен и явственен».
Джон («Джек») Паркер, 2-й барон Борингдон, в год женитьбы на Аугусте, 1804 год
Соперницей, чья длинная тень омрачила ее едва начавшееся замужество, была «пылкая красавица» леди Элизабет Монк семью годами старше барона, которая была замужем за ирландским аристократом и имела от него двух подросших дочерей. Ко времени женитьбы его светлости на Аугусте их внебрачная связь с Элизабет тянулась уже десять лет, он прижил с нею трех незаконнорожденных сыновей, а она хозяйничала в его загородном имении Салтрам под Плимутом как у себя дома. То есть, их связь никак нельзя назвать случайной или легкомысленной. Более того, к ужасу собственной сестры Джек (так звали Борингдона в семье) [53] хотел жениться на Элизабет, но та отвергала его предложения из опасения, что развод больно ударит по ее дочерям и мужу Генри.
Однако же она весьма болезненно восприняла решение Борингдона, который, махнув рукой на ее отказы, в тридцать два года обвенчался с юной невестой – по слухам, неимоверной красавицей с огромными синими глазами и к тому же дочерью влиятельного графа и обладательницей внушительного приданого милостью дедушки Роберта Чайлда. Особо страстным их роман, похоже, не был. Джек при внешней импозантности особыми чарами явно не обладал, раз часть современников обращала его фамилию в прозвище «Боринг Дон» [54]. С Аугустой он познакомился в 1803 году, живя по соседству с ее отцом на Беркли-сквер, а предложение ей сделал на следующий год, судя по всему, вскоре после ее дебюта в свете. Как минимум, достаточно убедительную видимость счастливой четы новобрачных они поначалу производили – на радость его родственницам и даже на зависть леди Элизабет. «По-моему, она все видит в ложном свете, и все ее желания и страхи напрасны», – сообщила леди Бессборо собственному любовнику и старому другу Борингдона лорду Левесону-Гоуэру в канун Рождества 1804 года. «Сердцем мне ее жаль, – добавила она, – ибо даже при всей решимости и благонамеренности ее ситуацию не исправишь, – она так и останется ужасной».
Леди Элизабет Монк в Италии за пару лет до романа с лордом Борингдоном, портрет работы ее подруги
И действительно, вопреки надеждам сестры Джека, придерживавшейся «решительного мнения, что это будет не ее [Аугусты] вина, если она не станет ему отменной женой», брат ее и после свадьбы расставаться со старой любовницей не пожелал. Слухи о неладах в семействе Борингдонов поползли первой же осенью после свадьбы, так что леди Аугуста, похоже, действительно узнала о продолжающемся у мужа адюльтере в первые же месяцы замужества. Всеведущая миссис Калверт тогда уже где-то прознала о том, что молодожены вот-вот расстанутся, правда, причиной называла не измену мужа, а то, что «она [Аугуста] говорит, что он с нею настолько суров, что жить с ним попросту невозможно».
Пересуды о состоянии взаимоотношений между супругами продолжились и весной 1805 года. «Имела на днях удовольствие лицезреть лорда Борингдона воочию, – сообщала лорду Гренвилю его мать леди Стаффорд. – По-моему, брак весьма пошел на пользу его прическе», – начала она с маловажного, прежде чем заявить: «…и выглядит он глубоко счастливым, как, говорят, и его женушка, хотя зависть, злоба и разочарование и сеют в последнее время о них прямо противоположные слухи», – вероятно, намекая на продолжающиеся происки леди Элизабет.
Впрочем, склонность леди Стаффорд развеивать слухи о неблагополучии у Борингдонов отнюдь не служила основанием для того, чтобы считать их совсем уж беспочвенными. По всем рассказам Аугусте приходилось много с чем мириться. Для начала с тем, что леди Элизабет
