Красавица и герцог - Джулия Куин

– Намного важнее, где я уже успел отметиться. – Грейс озадаченно нахмурилась, и Джек пояснил: – Если честно, в некоторых местах, к примеру, в Кенте, мне лучше не появляться.

– Это один из тех случаев, – призналась Грейс, – когда я не уверена, шутите ли вы или говорите серьезно.

– Серьезнее не бывает, – почти весело заявил Джек. – Пожалуй, если не считать Кента.

Грейс непонимающе подняла брови.

– Я немного приуменьшил опасность.

– Ах, приуменьшили…

– Есть одна причина, почему я избегаю бывать на юге.

– Боже праведный! – ужаснулась Грейс. Это вышло так по-женски беспомощно, что Джек едва не рассмеялся. – Пожалуй, я впервые вижу мужчину, способного честно признаться, что он не разбирается в картах, – справившись с волнением, заметила Грейс.

Взгляд Джека потеплел и зажегся лукавством.

– Я же говорил вам, что я особенный.

– Ох, перестаньте. – Она не смотрела на Джека и потому не заметила, как вытянулось его лицо. Ее тон оставался веселым и оживленным. – Оказывается, у нас возникли кое-какие трудности по части карт. Герцогиня просила меня разыскать вас, чтобы вы помогли составить маршрут. Нужно решить, как действовать дальше, после того как мы сойдем на берег в Дублине.

Джек небрежно махнул рукой:

– С этим я справлюсь.

– Без карты?

– В школьные годы мы часто путешествовали.

Грейс подняла голову и мечтательно улыбнулась, словно каким-то непостижимым образом проникла в воспоминания Джека.

– Готова поспорить, в школе вас не назначали старшим над учениками.

Джек обиженно поднял брови:

– Знаете, большинство расценило бы подобное замечание как оскорбление.

Губы Грейс насмешливо изогнулись, в глазах вспыхнули озорные огоньки.

– Но только не вы.

Разумеется, она была права, однако Джек не собирался выкладывать свои секреты.

– И почему вы так решили?

– Вам никогда не хотелось быть старшим.

– Слишком много обязанностей и ответственности, – проворчал Джек, подозревая, что именно об этом и подумала Грейс в первую очередь.

Она открыла было рот, чтобы ответить «да». Ее щеки слегка порозовели, и на мгновение она отвела взгляд.

– В вас слишком силен бунтарский дух, – проговорила она. – Вы бы не захотели примкнуть к начальству.

– Ах, к начальству, – с явным удовольствием повторил Джек.

– Не придирайтесь к словам.

– Что ж, – усмехнулся Джек, картинно изогнув бровь, – надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему офицеру армии его величества.

Но Грейс лишь досадливо отмахнулась от его возражений:

– Мне следовало сказать, что вам нравится мнить себя бунтарем. Подозреваю, что в душе вы, как и все мы, законопослушны и не чужды условностей.

Джек немного помолчал, а потом заметил:

– Надеюсь, вы понимаете, что говорите это бывшему разбойнику, промышлявшему на дорогах его королевского величества.

Как ему удалось сохранить серьезный вид, он и сам не знал, но когда Грейс после секундного замешательства громко рассмеялась, Джек облегченно вздохнул – он сдерживался из последних сил, изображая оскорбленную невинность. Ему даже начало казаться, что чопорными манерами и надменной осанкой он напоминает Уиндема. Так, чего доброго, можно нажить расстройство желудка.

– Вы чудовище, – пожаловалась Грейс, вытирая глаза.

– Стараюсь, как могу, – скромно потупился Джек.

– Вот почему, – Грейс с улыбкой погрозила ему пальцем, – вас никогда не поставят старшим над учениками.

– Избави Боже, надеюсь, мне это не грозит, – отозвался Джек. – В моем возрасте это уже чересчур.

А если вспомнить его былые подвиги… Даже сейчас Джеку продолжала сниться школа. Не в кошмарах, конечно, – слишком много чести. Но не реже раза в месяц Джек видел себя за школьной партой и просыпался с отвратительным чувством. Нелепо для двадцативосьмилетнего мужчины. Снилось ему почти всегда одно и то же. Он заглядывал в расписание и внезапно понимал, что, напрочь забыв об уроках латыни, прогулял весь семестр. В других сновидениях Джек являлся на экзамен без штанов.

Из всех школьных предметов он вспоминал с удовольствием лишь занятия спортом и историю искусств. Спортивные игры всегда давались ему легко. Джеку достаточно было всего минуту понаблюдать, как играют другие, и тело само знало, что ему делать. С искусством же дело обстояло иначе. Джек не обладал художественным талантом, но ему нравилось изучать живопись и любоваться ее лучшими образцами. Не зря в первый же вечер в Белгрейве он завел с Грейс разговор об искусстве.

Его взгляд упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе между ним и Грейс.

– Чем вам не нравится эта картина? – Джек не назвал бы «Капризницу» своей любимой работой Ватто, но он не видел в ней ничего дурного.

– Даме неприятен ее кавалер, – тихо произнесла Грейс, рассматривая книгу, и Джек с удивлением заметил резкую складку у нее на лбу. Что это? Тревога? Гнев? Кто знает… – Женщине противны ухаживания мужчины, – добавила Грейс. – Но он и не думает остановиться. Посмотрите на его лицо.

Джек внимательнее пригляделся к изображению и понял, что хотела сказать Грейс. Качество иллюстраций оставляло желать лучшего, и Джек не решился бы судить, насколько репродукция отличается от оригинала. Едва ли краски сохранили первозданный оттенок, но линии казались четкими. В выражении лица мужчины было что-то хитрое, коварное. И все же…

– Не правильнее ли было бы сказать, что вам неприятна не сама картина, а ее сюжет?

– А в чем разница?

Джек на минуту задумался. Ему давно не приходилось участвовать в интеллектуальных беседах.

– Возможно, художник хотел вызвать у зрителя именно это чувство. Негодование. Он изображает сцену обольщения в мельчайших подробностях, однако это вовсе не значит, что он одобряет происходящее на холсте.

– Возможно. – Губы Грейс сжались в одну тонкую линию, уголки рта скорбно опустились. Такой Джек ее еще не видел. Он огорченно нахмурился. Эта горькая гримаса старила ее, придавая тонким чертам выражение унылой покорности и разочарования. Грейс выглядела глубоко несчастной – казалось, она никогда больше не рассмеется.

Ее погасшие глаза смотрели устало, будто Грейс смирилась со своим горем, притерпелась к боли.

– Вам вовсе не обязательно восхищаться этой картиной, – мягко заметил Джек.

Горькая складка у ее губ разгладилась, но в глазах застыла печаль.

– Да, – кивнула Грейс, а затем, словно желая сменить тему, наклонилась и перевернула страницу. – Я, конечно, слышала о месье Ватто, он прославленный художник, и все же… О! – Джек улыбнулся, Грейс перевернула страницу не глядя, но он успел увидеть иллюстрацию. – О Боже!