Мост - Ася Михеева

тот шкаф – это некопированные схемы частичных структур Моста, в основном уже не существующих. На верхней полке те, которые требуют обучения, на нижних двух – которые без фокусов. Средние две полки – неразобранное. И весь этот шкаф, – он показал напротив, – это уже архив копий, там можно посмотреть по надписям, внутренние структуры вроде бы на второй полке снизу. Стол занимайте, смотрите, сколько хотите, но только, пожалуйста, зараз изучайте только какую-то одну полку или позовите меня…

– Ну я достаточно обучена, чтобы не путать папки, – сухо отвечаю я.

– Мое дело – озвучить правила, – величественно заявляет он. – Если нужны любые письменные принадлежности, тоже обращайтесь.

«Уж не сумлевайся, милостивый государь, обращусь», – думаю я. Секретарь ждет ответа, ничего не дожидается и уходит.

«Где-то под виадуком, – сказал Выфь. – Заперто, и даже Шторм отворяла с трудом», – сказал он. В некоторые двери там лучше вообще не входить.

«Лучше не входить, если хочешь вернуться, имел ты в виду», – думаю я.

Начну с готовых копий. Они хоть по порядку разложены, легче будет разобраться между арками.

Когда я поднимаю голову, солнечный свет уже перестал простреливать дом насквозь, от восточного окна к западному, у которого я сижу. За окном Гора. Там, где-то на Горе, тонкой струйкой течет родник, питающий магией залив и держащий Мост, все его сложные внутренние штуки, от одного взгляда на переплетение которых у меня болит голова. Под виадуком – две полные арки, три пары опор, этажи, лестницы и служебные ходы внутри опор, а внутри самого тела Моста – три закрытых этажа (ну, не для всех, но в основном закрытых). И хрен там – сводной карты всего этого нет вовсе. Руками Шторм начерчен каждый чертов дюйм поверхности Моста. А подписанных ею или Эриком внутренних карт вроде бы и навалом, но все они, как назло, не там.

И, кстати, как интересно – виадук, если верить рисункам, идет, не сливаясь с телом Моста, не взаимодействуя ни с какими тяжами или отростками, сам, все круче, и где-то у воды, кажется, начинает поворачивать внутрь, как обод гигантского колеса.

Я нахожу-таки пару частично накладывающихся чертежей свода Пятой Арки. Ну вот, это я понимаю, это – насосы, там фильтрующие камеры (я не знаю, как и что они там отфильтровывают, но важно, что человеку внутрь лучше не забираться) – весь объем нижней части арки занят… Хотя не весь. Выноска гласит, что поперечное сечение камер, именно то, чего на чертеже «сбоку Моста» нет вовсе, в переводе на понятные мне единицы – около пятидесяти футов. Ха, даже если такие камеры идут под краем Моста с каждой стороны, между ними должна оставаться пропасть места… А как туда попадают? Общие лестницы в опоре на этот уровень не ведут…

Снизу раздаются приглушенные голоса. Чуть громче. Неужто Шторм пришла? Спрошу, как там Бирланд. Поднимаю голову, прислушиваюсь.

Нет, это секретарь с кем-то разговаривает, но не со Шторм, у нее хрипловатый, низкий для такой крошки голос, а этот звонкий, гладкий, как галька, обычный женский.

– Почему они не поженятся уже?

– Ну что ты ерунду говоришь, Рина, как они поженятся… – успокаивающе бубнит секретарь.

– Да почему ерунду, весь Мост и три Юга уже ждут сколько лет, они сами уже не дети!

– Рина. Смотри за своими корзинками, не лезь, в чем не понимаешь, – бубнит секретарь.

Я мысленно закатываю глаза. Каждой торговке капустой надо понять, почему принцесса не выходит замуж за Одноглазого. Нет, мы бы все, разумеется, плясали от радости на их свадьбе, но вероятность этого события примерно такая же, как та, что я выйду замуж за Выфя.

И, кстати, по той же причине. Хотя, может, и нет.

Будь они такие же, как мы с Братьями, Бирланд поддался бы какой-нибудь из своих любовниц, но нет.

– Ну ему же стоит только попросить! – настаивает женский голос. – Он же попросил ее остановить бурю, и она остановила!..

У меня сводит скулы. Спуститься и наорать? Я встаю, нарочито громко отодвигаю стул и топаю к дверям.

– Кто там? – пугается женщина.

– Там работают, – сурово и, пожалуй, мстительно отвечает секретарь.

– Потише, пожалуйста, – рявкаю я вниз и возвращаюсь к картам. Нужно сосредоточиться, но я не могу собрать себя в кучу. Так вот как наша жизнь выглядит для окружающих… Они что-то видят – и трактуют меж собой как хотят, а ты стоишь посреди этого чертова Моста и никуда с него деться не можешь. Хорошо Бирланду: захотел – уплыл, захотел – вернулся. Хорошо Колуму: построил верфь на острове, в сторонке, и живет там. А стоит Шторм отъехать от Моста на полмили или сойти на землю любого Юга (или Севера, не знаю, пробовала ли она, но уверена, что эффект был бы тот же) – как гаснет маяк на Башне принцессы, и добрая половина лоций становятся вообще непроходимыми. Это, конечно, не так сурово, как для Локи, которой вообще нельзя сойти с Моста, чтобы не потерять руки и не истечь кровью (хотя, опять же, кто ее знает), но Шторм верней ушла бы, грози опасность именно ей самой.

Бурю-то она остановила. Но сказать, что Бирланд ее попросил, было бы злой шуткой. Я сидела у Колума под столом – он не знал об этом, а я просто слишком сильно боялась тогда, – когда прибежал Арь и сказал, что Ванг – Братья зовут Одноглазого по имени, он много ходил с ними на одних кораблях в юности, – так вот, Ванг держит принцессу на весу и трясет, как терьер крысу. Мы сидели в тени верфи, и то волны перехлестывали до окон дома. Попасть на Мост было немыслимо, страшно было до невозможности, ведь до падения Моста таких бурь здесь не приходило никогда. Это теперь две-три в год – обычное дело, как и во всех других морях; наверное, стояла какая-то защита, и вот больше ее нет… наверное. Мы же не знаем. Жители Моста не были готовы к буре. Бурь не случалось никогда, ну, дождик, ну, ветер, но никогда с Моста не сдувало дома и деревья.

И тут, в этот самый момент, стало тихо. Ветер исчез, только волны все еще били по берегу.

Колум вскочил, Арь втянул воздух и очень тихо сказал, что она ударила Ванга и вышла из дома, и вот. И он плачет.

До того случая Шторм же не была Шторм. Принцесса, и все. Только Бирланд называл ее как-то по-своему, ну и теперь, когда они снова начали вообще разговаривать… С год назад, кажется. А кто дал ей имя, и не она ли сама взяла, не знаю.

«Корабль, – говорю я и прихлебываю из груши свой синтекофе, – ты не знаешь, зачем Ернин распечатывал письма