Рассказы. Часть 1 - Пол Андерсон

Снова наступило молчание, потом Диас выдохнул:

— Вы полагаете, что война будет бесконечной?

Росток кивнул.

— Но никто… мне кажется… люди не могут…

— Разумеется, они не будут говорить об этом вслух. Проявление традиционной слепоты. Древние крестьяне не занимались доскональной разработкой теоретических обоснований, когда приносили короля в жертву. Они просто знали, что так должно быть, предоставляя право толкования грядущим поколениям.

Диас больше не мог сидеть неподвижно. Он вскочил на ноги.

— Допустим, что вы правы, — выпалил он. — Очень может быть, что вы правы, и что тогда? Что из этого следует?

— Многое. Я не мистик, — сказал Росток. Спокойствие на его лице казалось маской. — Я не мистик. Жертвенный король вновь появился, как конечный этап долгой цепи причин и следствий. Это не логическое наследование по законам природы, как должно было бы быть. Ричардсон был прав в своем основополагающем тезисе, что когда война начинает восприниматься именно как феномен — только тогда она может быть уничтожена. И это повлечет за собой полную перестройку человеческой культуры. Постепенную, неуловимую… Поймите… — он положил руку на плечо Диасу и крепко сжал. — Мы — новый элемент сегодняшней истории. Мы. Короли. Мы не похожи на тех, кто всю жизнь провел под небом Земли. Кое в чем — больше, кое в чем — меньше, но мы другие. У вас со мной, а у меня с вами гораздо больше общего, чем с любым из сограждан на Земле. Не так ли?

Мне подарили время и одиночество, и я чертовски долго думал об этом. Я пытаюсь воспринимать… Возлюбить, как говорят буддисты. Я представляю себе группу космонавтов, таких, как вы и я, тайных единомышленников, желающих Земле добра и никому не несущих вреда, творящих дом свой… Я это представляю, и мне кажется, что мы кое-чего сможем добиться. Не мы — так наши дети. Люди не должны убивать друг друга, когда их ждут звезды.

Он обмяк, повернулся и посмотрел на пульт.

— Но, увы, — пробормотал он, — положение обязывает. Я вынужден убивать ваших братьев. Вынужден. Пока.

Он дал Диасу целую пачку сигарет — невероятное сокровище здесь — и его вновь отвели в каморку и заперли до новой встречи флотов. Он лежал на койке, слушал звонкие крики, рев двигателей, доносившиеся сквозь вибрирующую переборку, смотрел в темноту и курил до одурения. Корабль то разгонялся, то шел в свободном полете.

Диас думал.

Росток явно не врал. Чего он хочет? Чего он намерен добиться? Вполне может оказаться, что он — сумасшедший. Но он ведет себя не как сумасшедший. Он хочет познакомить меня со статистикой и расчетами, чтобы получить удовлетворение от сознания собственной правоты. И он почти наверняка уверен в том, что убедит меня, иначе он не стал бы раскрывать карты.

Сколько их, таких, как он? Скорее всего, очень немного. Синтез человек-машина — явно новинка, наши пока ничего подобного не предпринимали. Росток… Было бы удивительно, если бы и другие такие же пришли к тем же выводам, что и он. И он сам сказал, что в этом сомневается. Его психика, якобы, оказалась более устойчивой. Он — счастливое исключение.

Счастливое? Мне ли об этом говорить? Я всего лишь человек. Ни в одном из тестов я не показывал КИ больше 1000. Неисповедимы пути господни, но не человечьи.

Конец войне? Это здорово. И тогда прекратятся в мире и другие злодеяния: пытки, рабство, убийства… Нет, погоди, согласно Ростоку…

— Но в нашем конкретном случае разве ставка достаточно высока, чтобы покрыть этот самый долг? — возразил ему Диас. — Космические силы не столь велики, как стародавние армии. Теперь просто нет стран, могущих позволить себе такие расходы.

— Следует учитывать и другие факторы, не только смерть, — возразил Росток. — Главное лежит в эмоциональной сфере. Космонавт не просто умирает, обычно он умирает ужасно, и этот момент является кульминацией длительного ожидания. Его знакомые на планете, административный и обслуживающий персонал переживает за него: «на нет исходят», как говорит ваша идиома. Его родственники, друзья, женщины тоже мучаются. Когда умирал Адонис — или Осирис, Таммуз, Вальдур, Христос, Тлалок, выбирайте любое из сотен имен, — люди должны были сами отчасти испытывать его агонию. Это составная часть жертвоприношения.

Диас никогда не думал об этом в таком ключе. Как и большинство корпусменов, он относился к штатским с плохо скрываемым презрением. Но… время от времени он вспоминал, что рад был, что мать умерла до того, как он завербовался добровольцем. А когда он думал о сестре, то рука сама искала бутылку. Была еще Орис, огненноволосая и синеглазая; когда кончился его отпуск, она долго не могла остановить слез… Он обещал найти ее, но, обещая, знал, что этого не сделает…

В памяти остались люди, которые дышали кровью в разбитом взрывом шлеме; люди, которых тошнило, рвало, выворачивало на последней стадии лучевой болезни; люди, которые в болевом шоке недоуменно смотрели на кровавую струю, бившую из обрубка только что целой руки или ноги; люди, которые сходили с ума после шести месяцев патрулирования вблизи Сатурна, и их усыпляли… Да, Карлу повезло.

Братство Корпуса… Честь, традиции, джентльменство. Пустая сентиментальная болтовня!..

Нет, так несправедливо. Корпус охраняет людей, их жизнь и свободу. Может быть, эти жизни и такая свобода ничтожны — с точки зрения корпусмена. Но рыцарство подкупает само по себе. И кроме того, игра в воспоминания о пережитом сначала смешна, а потом превращается в фарс. Добродетель воина не абсолютна. Если воин получил возможность состариться…

Получил? Сколь много может получить один человек, пусть даже при поддержке машины? Что может он сделать? Что может он понять?

Это похоже на основание новой религии…

— Господи, — сказал Диас вселенной, — мы попробуем!

Когда Диас заявил своим охранникам, что ему необходимо видеть генерала Ростока, его препроводили немедленно.

Жилая комната оказалась пустой и тихой, если не считать пения двигателей, негромкого, пока корабль шел по инерции. Царила невесомость, и Диас висел в воздухе, словно сгусток тумана. Моне дарил его глазам земной солнечный свет в летнем лесу.

— Росток? — неуверенно окликнул он.

— Заходите, — раздался еле слышный голос. Диас оттолкнулся ногой и поплыл к кабинету.

Он задержался, ухватившись за дверной косяк.

Кабинет имел полукруглую форму, одну стену его занимал пульт, на котором перемигивалось множество сигнальных лампочек. Росток свободно сидел напротив, и провода от его головы убегали в стену.

Он словно бы обладал весом, по крайней мене, Диасу так показалось. Кожа на лице была смертельно бледной, чуть ли не блестящей, и туго обтянула высокие скулы. Ноздри раздулись, щеки напряглись и потеряли цвет. Диас на мгновение заглянул ему в глаза и оцепенел. Боже правый! Это же не… Он задержал дыхание.