«Ласточки» над фронтом - Марина Чечнева

Корсун схватила самолет за хвостовое оперение и потащила в сторону от других машин.

— Девочки, на помощь!

Техники, работавшие у своих самолетов, подбежали к Гале.

«Фокке-вульф» вновь прошел над площадкой на малой высоте. Гале показалось — она видит бледное лицо пилота, его светлые торжествующе злые глаза. Пулеметные очереди прошили воздух совсем рядом, и что-то остро обожгло бедро…

Несмотря на боль, Галя вместе с другими девушками продолжала растаскивать самолеты по всему полю. Не успели перевязать раненых (кроме Корсун были ранены еще трое), как из облаков появились четыре фашистских самолета.

— Ложись! — закричала Вера Дмитриенко, старший техник эскадрильи.

Пулеметные очереди, свист, грохот. Девушек засыпало землей. Гитлеровцы ожидали взрывов, но кассеты с маленькими бомбочками не взорвались. Было повреждено несколько самолетов, техники сумели отремонтировать их в тот же день.

Мы издалека услышали знакомые голоса наших истребителей. В завязавшемся бою наши соколы сбили трех фашистских стервятников…

Через день мы перелетели в Изюмовку, на аэродром, который охранялся зенитными батареями. Галю с тяжелым ранением бедра отправили в госпиталь.

— Придется ампутировать ногу, — сказал хирург после тщательного осмотра раненой. — Операцию ей не выдержать, да и за удачный исход ручаться трудно.

— Доктор, я очень сильная, все вытерплю, только оставьте ногу. Как же я в полк вернусь?

— Сразу и в полк! Ну, сильна девица! Что ж, если уверяешь, что сил хватит, попытаем счастья…

Через несколько дней после сложной, трудной операции на госпиталь, где находилась Галя, совершили налет гитлеровские летчики. После взрыва бомбы Корсун получила контузию. Состояние было исключительно тяжелым. Несколько суток без сознания, на грани жизни и смерти. Врачи выходили нашу Галину. На помощь их искусству пришли и Галины жизнелюбие, стойкость. Все помыслы ее были направлены к одной цели — выздороветь и вернуться в полк. Чуть стало легче, Галя стала убеждать врачей, что она уже совсем здорова, хотя ее мучили сильные головные боли, а ночами не давала уснуть раненая нога. Добилась своего и вернулась на долечивание в родной полк.

Такое раннее «выздоровление», конечно, не сулило ничего хорошего. Состояние Гали ухудшалось с каждым днем. И тогда наш полковой врач Надя Мартынова направила Корсун в армейский дом отдыха. После курса лечения медкомиссия предложила Гале отпуск, но она отказалась и вернулась на фронт.

Вместе с полком Галина Корсун дошла до Берлина, обслужила 900 боевых вылетов. Ратный труд ее отмечен орденом Красной Звезды и многими медалями.

Галя Корсун вернулась к будням мирного труда. Вырастила сына и сумела передать ему свою любовь к небу, к авиации. Помогает растить внука. Долгом своим считает воспитание юной смены — часто бывает в ленинградских школах, переписывается с ребятами из Новосибирска, рассказывает о наших боевых подругах, тех, кто не дожил до светлого Дня Победы.

Мы видимся на традиционных встречах в Москве, переписываемся. Люблю Галины письма — всегда очень искренние, по-юношески приподнятые и чистые. Читаешь торопливые строчки и словно видишь Галю, с годами не утратившую молодой влюбленности в людей, с душой, широко распахнутой навстречу хорошему. Она верна нашей боевой юности.

Штурман и педагог

О том, что Саша Акимова после войны должна стать педагогом, что именно в этом ее призвание, ни у кого из нас не было сомнений. Мы об этом твердо знали еще на фронте. И дело не в том, что в полк Акимова пришла со студенческой скамьи из педагогического института. Дело в самом характере Саши, в ее способностях. Вот что написала об Александре Федоровне Акимовой наша «мамочка» — комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич, написала студентам Московского авиационного института имени Серго Орджоникидзе, где Александра Федоровна вот уже почти тридцать лет преподает историю партии.

«Хочу, чтобы вы, студенты, сидя на занятиях Александры Федоровны, представили себе, как иногда необходимы в боевых условиях точное слово, задушевная беседа, зовущий пример. Этим оружием тонко владела Саша.

В сорок третьем году мы находились на Кубани, в станице Ивановская. Трудно было. Сидели на аэродроме, кругом туман низкий стелется. Видимость плохая. Я беспокоюсь очень, обхожу аэродром, жду машины, ушедшие на задание. И вдруг в тумане натыкаюсь на тесную группу, расположившуюся прямо на траве.

— Беседуете?

— Так точно.

Подсела к ним, слушаю. Саша Акимова техникам и вооруженцам о „Войне и мире“ Толстого рассказывает. Нам эту книгу в собрании сочинений из Грозного прислали. Никто не шелохнется, слушают. Кругом, куда ни глянь — война. А они — про Толстого. И говорит Акимова о войне восемьсот двенадцатого года, о том, что не было и нет силы, способной сломить наш народ.

Чувствую, что большой, настоящий разговор получается, а главное нужный.

Так что коммунист Акимова учила не только штурманскому делу. Она учила жить, бороться, думая. Недаром же у нас в полку действовали кружки по философии, по политэкономии, истории партии…»

Коммунистом Саша Акимова стала в предвоенный год. В институте, на первом же курсе, была избрана членом партбюро исторического факультета. Она всегда была в самой гуще общественной жизни: в школе — секретарем комитета комсомола, членом бюро райкома комсомола, на фронте — членом полкового партийного бюро.

Студенткой Саша стала накануне войны. В воздухе пахло грозой. Растущую напряженность международной обстановки, конечно, чувствовала и молодежь. На одном из комсомольских собраний факультета было принято решение всем овладеть одной из специальностей, нужных в военное время. Акимова стала заниматься в школе медицинских сестер. «Практику, — вспоминала Саша на фронте, — нам пришлось проходить уже настоящую, в первом медицинском институте, куда поступали раненые с фронта…»

Мало кто из нас помнит Сашу Акимову такой, какой она пришла в октябре сорок первого года в школьное здание, где формировалась группа военных летчиц. Немногословная, скромная девушка из рабочей семьи, она явно смущалась в непривычной обстановке. Чувствовалось, что, как и большинство явившихся сюда с путевками комсомола, она не знает армейских порядков и теряется от собственного незнания.

Первые месяцы военной жизни стали для старшего лейтенанта Акимовой настоящей суровой военной школой. Эти месяцы изменили не только внешний облик Саши, но и многое в ее характере. Это была уже совсем не та смущенная девочка, с которой мы познакомились осенью сорок первого. Законом жизни для этой новой Саши стала воинская дисциплина. Ее подругам и сегодня помнится Сашина страстная бескомпромиссность, выдержка и твердость коммуниста, когда приходилось отстаивать принципиальные взгляды или надо было доказать неправоту товарища.

Партийная организация у нас сначала была невелика. «Многим нашим девушкам я давала рекомендации в партию, — говорит Александра Федоровна. Как-то мы с Машей Никитиной вспоминали, как лежали под самолетом и читали Устав партии и я ей рассказывала об обязанностях коммуниста. О правах не говорили, твердо убежденные в одном: во время войны у коммуниста одно право — первым идти в бой, первым погибнуть, если это необходимо для защиты Родины».

Свой воинский путь Александра Акимова начала вооруженцем. Штурманом она стала позже, изучив это непростое дело в сложных условиях фронта, тяжелой боевой работы. Летала Саша первое время в экипаже Ани Дудиной, затем ее перевели во 2-ю эскадрилью, штурманом звена Кати Пискаревой.

Впервые самостоятельно в воздух Александра Акимова поднялась в 1942 году. К концу войны на ее счету было 710 боевых вылетов.

710 боевых вылетов — и, как закон, в каждом отличное выполнение задания.

Бывали такие ночи, когда мы получали задание: бомбить «по максимуму». Это означало, что число вылетов не нормировано, их должно быть столько, сколько возможно. Всем нам помнится 21 декабря 1944 года. Горячая ночь боевой страды. Это было на Одере, недалеко от Штеттина.

В эту ночь штурман Акимова совершила восемнадцать боевых вылетов! В конце концов ее вместе с другими пришлось вынимать из кабины и буквально нести на руках. Идти она не могла, валилась с ног.

Опытным, сложившимся штурманом, хорошо познавшим тонкости этой профессии, Акимова пришла в 4-ю эскадрилью, которой довелось командовать мне.

У нашей эскадрильи, помимо обычной работы — боевых вылетов, были свои, особые задачи — здесь готовились новые кадры летчиков и штурманов, пополнение для полка. И это дело пришлось по душе Саше. В группе подготовки штурманов Акимова вела занятия по теории бомбометания, училась у самых опытных товарищей — Жени Рудневой, Кати Рябовой и других, в часы, свободные от полетов и занятий, штудировала учебники.