Фантастика - Борис Акунин

Они шли переулком за улицей Жданова, эти места Сергей знал плохо. На табличке было написано «Чернопосадский пер.».

Дарновский уверенно вошел в подъезд старого трехэтажного домишки – грязного, с пыльными, а частью и выбитыми стеклами. Ясно: выселенка, под снос.

В большой пустой квартире, где пахло трухой и мышами, у окна стояла заляпанная краской табуретка. На подоконнике – несколько пустых бутылок из-под кефира и нарзана.

– Чего это тут? – спросил Сергей, озираясь.

– Мой НП. Больше недели тут просидел, с утра до вечера. Вон за тем домом сёк.

Дронов посмотрел, куда показывал умник, но дома не увидел, только каменную ограду, высокую. Будка проходной, крепкие автоматические ворота. Из-за стены торчали верхушки деревьев, и в глубине зеленая железная крыша. Судя по ней – обычный московский особнячок, в старых районах таких навалом. Около входа висела какая-то вывеска, но отсюда не прочтешь. Что еще? Табличка с номером дома: восемь.

Стоп! Это ж тот парень про дом восемь поминал, который с обрыва прыгнул. В смысле, не дом прыгнул, а парень, Лехой его звали.

– Санаторий, да? – почему-то шепотом спросил Сергей. – Это Санаторий?

– Хрен его знает. Но она точно там.

Откуда знаешь, хотел спросить Дронов, но по лицу напарника понял – не скажет. Ладно, не суть важно.

– А чего мы отсюда пялимся, почему ближе не подошли?

– Камеры видишь?

Присмотрелся Сергей – точно. На одном углу камера видеонаблюдения, на другом тоже.

– В соседнем переулке, куда другая стена выходит, еще две камеры. И с противоположной стороны. Тут всё без дураков.

– А что на вывеске написано?

Дарновский достал из кармана театральный бинокль.

– Хороший, восьмикратный, у знакомой взял.

«ИНСТИТУТ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ. 4-я ЛАБОРАТОРИЯ», прочитал Сергей, подкрутив винтик.

– Судебной медицины?

– Туфта. Я узнавал: Нет в ИСМ никакой 4-й лаборатории. Даже не слышали про такую. Дом 8 по Чернопосадскому переулку принадлежит Комитету, как половина зданий в этом квартале. Я выяснил, что в этом особняке при Сталине располагался один из отделов Спецлаборатории. Слыхал про такую?

Дронов помотал головой.

– Жутко засекреченная контора, где занимались химическими и медицинскими экспериментами. Всякие там яды, психотропы и прочие бяки для борьбы с фашизмом, империализмом и врагами народа. Они, похоже, и сейчас там над чем-то мудреным химичат. Во всяком случае, работают тут сплошь одни очкастые, вроде меня. Я уже всех в лицо знаю.

– А охрана что?

– Шестеро, их по рожам видно – без очков и не отмечены печатью интеллекта. Через сутки работают, трое и трое.

– Трое – фигня, – успокоился Сергей.

– Рад слышать. Только как внутрь-то попасть? Сотрудники входят и выходят вон через ту проходную. Если кто на машине – открываются ворота, но охранник глядит в оба, не проскользнешь.

– Сотрудников много?

– Нет. – Дарновский достал блокнотик. – Из постоянно приходящих я насчитал семь мужиков и трех баб. Четверо на тачках приезжают, остальные пешком. Бывают и посетители. Один раз «скорая помощь» приезжала. Навороченная, «мерседес». Дальше. Начальником здесь лысый такой, пожилой. По будням его привозят на «волге», по выходным (он тут и в субботу торчит, и в воскресенье) приезжает на «пятерке» сам, номер «К 4400 МО».

– Блатной. Менты таких не останавливают.

– Они тут допоздна работают, где-то примерно до полвосьмого, но лысый всегда задерживается. Вчера уехал в десять, а бывает и позже. Горит на работе.

Из проходной вышел мужчина в шляпе.

– 7.29, – сказал Роберт. – Сейчас потянутся.

И точно: в течение десяти минут с территории выехали три машины, вышли два мужика и две бабы.

– В лаборатории (если это лаборатория) остался Лысый. «Волга» за ним ни разу раньше девяти не приезжала. – Дарновский сверил по блокноту. – И еще должна быть молодая блондинка, крашеная. Если, конечно, раньше не ушла, пока я за тобой ходил.

– Лаборатория? – дошло вдруг до Сергея. – И Марию тут держат? А… а что они с ней делают?!

– Почем я знаю! – огрызнулся Дарновский, и стало ясно, что этот вопрос ему тоже не дает покоя. – Ты не спрашивай, ты слушай. План у меня такой. Я вчера за лысым проследил. Тачки у меня нет, пришлось водилу частного нанять. Сказал ему, жена от меня гуляет. Ладно, не имеет значения. Короче, живет он на Ленинском проспекте, в сталинском доме. Завтра суббота, так? Он поедет на своей «пятерке». Ты его возьмешь прямо во дворе – без членовредительства, аккуратно. Сядем в тачку, я с ним немножко потолкую, по душам. Всё что надо, выясню. Он нам расскажет, что они тут делают с Анной. Потом провезет нас внутрь – спрячемся сзади. Машину его не проверяют, охранник просто ручкой делает, и всё. Ну, а внутри будем действовать по обстоятельствам. Как тебе план?

– Хреновый, – отрезал Сергей. – Ты тут больше недели партизанил, а ее, может, мучают! И еще до завтра ждать? Выкуси.

– Дубина, я ж тебе показывал – здесь камеры наблюдения, стены три метра.

– Три двадцать – три тридцать, – поправил его Дронов, глядя в бинокль. – Фигня, Лукич. Перемудрил ты. Сегодня Марию и вытащим. Прямо сейчас.

Как в детстве

Он прошелся по комнатам, где на полу валялся всякий мусор и хлам, глядя под ноги.

Умник тащился следом, всё норовил заглянуть в лицо.

– Ты что задумал? Ты что ищешь-то, а?

Сергей подобрал старую подтяжку, натянул – нет, слабовата. Бросил.

Нашел в ванной резиновую грелку – вот это было то, что надо. Отрезал полоску, подергал, остался доволен. Пол-дела сделано.

Теперь сама рогулька. У стены стояла спинка от железной кровати. Он перешел в Режим, разодрал крепления. Попробовал приладить и так, и сяк. Не подошло.

– Пойдем, поднимемся на второй этаж.

Дарновский уже не приставал с вопросами, только заглядывал в лицо. Сергей отворачивался от него, как от настырной мухи, – умник сейчас ему только мешал.

На втором этаже двери квартир были заколочены, но это была ерунда, хватило одного хорошего удара ногой. Нашлось и то, что Сергей искал – рама от детского велика. Лишнее он отломал, оставил железный угол, вроде буквы Y.

– Да что ты делаешь-то? – не выдержал Дарновский, глядя, как Сергей прикручивает к железяке резиновую полоску.

Дронов натянул, примерился.

– Сразу видно, что ты из интеллигентов, Лукич. Детства у тебя не было. Воробьев, из рогульки не сшибал.

– А, так это рогатка!

– У нас пацаны говорили «рогулька». Рассохшееся окно открываться никак не желало, пришлось снова на минутку перейти в Режим.

Зато отсюда было видно не только стену, но и верхнюю часть особняка – он оказался совсем небольшой, одноэтажный. Там было крыльцо с колоннами, ступеньки.