Пансионат 'Уютный дом'. Побег. - Инна Рудольфовна Чеп

Ее крик надрывный, злой, полный боли и разочарования, пронесся по лесу, распугивая птиц и мелких грызунов. Чер стоял молча, отведя взгляд. Аня развернулась к нему спиной и зашагала дальше. Было так плохо, так больно, что хотелось разодрать себе грудь руками. Чтобы наконец успокоить адово сердце. Которое теперь еще чувствовало и вину да сказанное.

Чер не виноват. И он прав. И она права. Просто все…все сложно и противоречит друг другу и кажется любой выбор несет груз неподъемной ответственности и любой — неправильный, потому что…

За спиной хрустнула ветка. Анна, прислушивающаяся к каждому шороху, украдкой облегченно выдохнула. Если бы Чер бросил ее, если бы остался там, она бы не знала, как дальше жить.

До заката они шли молча. Когда солнце наполовину скрылось да горизонтом, путники вышли к широкой реке с низкими берегами. Из неё они вдоволь напились и умылись. Анна долго рассматривала молчаливого Чера, сосредоточенно срезающего толстые стебли неизвестной ей травы, потом обратила внимание на свое грязное платье и в итоге с сомнением спросила у метаморфа:

— Может искупаемся?

Он пожал плечами и ушел в прибрежные кусты искать неизвестно что. Аня не знала, как еще начать разговор и просто смотрела ему вслед. Что-то надо было сказать, но что?! Не дождавшись друга, Анна решила привести себя с порядок и стала раздеваться. Может в следующей деревне им все-таки дадут еды, если они будут выглядеть лучше.

Вода была ледяной. Хотелось выпрыгнуть обратно на берег и пуститься в пляс. Но живот опять свело от голода, и Анна заставила себя погрузиться в реку полностью. Ничего сейчас разогреется!

Раздался хохот, а затем к реке вышли двое. В грязной одежде с чужого плеча, один с ружьем, другой с большим кинжалом за поясом и топором в руках.

— О! — взревел пропитым голосом первый. — Смотри тут какая краса! Отец прям сегодня нам делает подарок за подарочком!

Второй довольно осклабился и похлопал себя по обширному пузу.

— О, будет веселье! — засмеялся первый. И махнул рукой. — А ну подь сюда, ведьмачка! Мы тебя ща согреем во все места!

Анна испуганно поплыла прочь. До противоположного берега было далековато, но лучше утонуть, чем…

Чер появился из кустов внезапно. Схватил Анины вещи и сиганул в реку прямо в плаще. Анна испугалась, что он утонет и повернула обратно.

— Прочь плыви! — закричал метаморф. — Прочь!

Пансионерка послушно вернулась на прежний курс.

До берега они еле доплыли. Чер остался без своего плаща, который он скинул, боясь утонуть. Помимо этого, он потерял один Анин чулок и шаль. Зато сохранил теплое платье и ее плащ. Правда, вещи все вымокли, и когда Анна одела на мокрую рубаху мокрое платье, то поняла, что проходит она так недолго.

— Возьми.

Чер протянул ей свои сапоги. Тоже мокрые. Анины остались стоять на берегу.

— А ты? — девушка не торопилась принимать подарок.

— Я часто хожу босиком, мне не привыкать.

Чер взял ее руку и сунул в нее свои страшные сапожищи. Анна молча их надела. Тело болело, было холодно, страшно и обидно.

Метаморф протянул ей ее плащ.

— Я отжал, как смог.

Ане стало стыдно. Она одета, пусть и в мокрое, а друг в одной рубашке и штанах. А на дворе все-таки осень, пусть в этой части Ардеты и гораздо теплее чем в ведьминской чаще.

— Может ты…

Чер молча накинул ей плащ на плечи.

— Давай дальше бегом, — предложил он. — так будет проще согреться.

Аня кивнула, и они побежали.

На ночлег они остановились, когда совсем стемнело. Залезли в яму под поваленным деревом, в которую свалился шагающий слева от Ани Чер, прижались тесно друг к другу и заснули.

Утром Аня еле встала. Есть было нечего и они сразу отправились в путь. Шли рядом в тягостном молчании. Ане было жарко, а еще все время хотелось пить и когда они наткнулись на маленькое поселение у тракта, девушка заплетающимся языком уговорила Чера зайти и попросить еды. Однако ничего хорошего из этой затеи не вышло. Их вид напугал деревенских и те, приняв странников за прокаженных, прогнали их обратно в лес, пригрозив вилами. В этот день спать они легли еще при солнце. Чер долго укутывал Аню в плащ, сгребал для нее листья, но она все равно чувствовала боль во всем теле. Лежать было невыносимо, сидеть не было сил. Язык еле-еле проговаривал слова, и Анна молчала. Только засыпая, уже в полузабытьи, она все-таки выдохнула в шею Чера наболевшее "Прости меня". Юноша погладил ее по голове и прижал к себе сильнее.

Ночные сумерки сгущались. Чер впервые в жизни прикоснулся к земле открытой ладонью, прося помощи у Отца. Не зря же он Отец жизни. Он должен эту жизнь хранить. Должен!

Утром Аня не проснулась.

Глава 20

Полдня Чер то нес Анну на руках, то сидел на земле, баюкая ее как ребенка. Девушка была горячей, словно кухонная печь, и постоянно бормотала что-то бессвязное. Метаморф уже отчаялся, когда около полудня рядом с ним вдруг раздался голос:

— И что это тут за парочка?

Женщина была рыжеволосой, что говорило, увы, не в ее пользу. На вид лет ей было 30–35, высокая, чуть полноватая, круглолицая, она могла бы вызвать доверие, если бы не внимательные зеленые глаза, с лукавым интересом рассматривающие путников.

— О! Да твоя подружка никак приболела! Негоже в такую пору-то в речке купаться! Негоже! Ну-ка поднимайся, отнесем ее ко мне.

Чер встал.

— Вы можете ее вылечить? — спросил он.

— Могу, — сверкнула глазами женщина. — Но бесплатно я ничего не делаю.

Чер немного расслабился. В альтруизм случайно встреченных людей он верил мало.

— С нас нечего взять, — откровенно признался он.

— То, что мне нужно, у вас есть, — заверили его тут же уверенным голосом. — Ну, идем или будем ждать, пока она умрет?

Метаморф с готовностью шагнул вперед.

Идти пришлось не долго — лесная незнакомка жила в избушке посреди березовой рощи.

— Ева, — представилась она, помогая занести Анну в дом. — А ты стало быть ее пес?

Чер вздрогнул и схватился за пояс — но нож он потерял в воде.

— Не пугайся, зла не причиню. Знахарка я. Людей лечу. Иногда и вижу что-нибудь лишнее. А от тебя мокрой шерстью за версту несет. На-ка, — ему вручили два ведра, — в двухстах шагах по левую сторону родник, нанеси водички. Парить твою ненаглядную будем, хворь из тела выгонять. Что застыл, иди.

Уходить было страшно. Но сейчас он ничем не мог помочь