Корабль невест - Джоджо Мойес

— Конечно, — сказала Эвис.

— Сейчас, когда жара немножко спала, наверху очень даже неплохо.

Эвис кивнула и, когда за Маргарет закрылась дверь, продолжила письмо.

Это, конечно, очень странно, и, возможно, ты сочтешь меня глупой, но знаешь что, Иэн, я почему-то боялась сообщить тебе свою новость. Понимаю, ты не слишком любишь сюрпризы, но ведь этот сюрприз совершенно особенный, так? Конечно, очень хотелось бы немного пожить для себя, но, когда ребенок родится, мы сразу найдем для него подходящую няню, и у нас с тобой все будет по-прежнему, как тогда в Австралии, просто нас станет трое: ты, я и наш обожаемый малыш. Я слышала, многие мужчины жалуются, что после рождения ребенка жены уделяют им меньше внимания, но, смею тебя заверить, Я НЕ ОТНОШУСЬ К ИХ ЧИСЛУ. Ребенок никогда не встанет между нами. Мое сердце принадлежит в первую очередь тебе, и только тебе. Самое главное, чтобы мы были вместе. Ведь ты именно так всегда говорил. Я бережно храню в сердце твои слова. Вспоминаю их каждый божий день и каждую минуту. Самое главное, чтобы мы были вместе.

Твоя Эвис

Эвис легла на койку и прислушалась к отдаленному шуму двигателей, периодическому треску переговорного устройства и радостному визгу девушек, занимавшихся чем-то увлекательным наверху. Она положила запечатанное письмо на грудь, прижала его к себе обеими руками и предалась воспоминаниям.

Освобождать номер было положено в одиннадцать утра, но шла война, а жизнь продолжалась, и она знала, что даже в четверть третьего горничная вряд ли их потревожит. Мельбурнский отель «Флауэр гарден», подобно многим местным заведениям, в эти дни делал неплохие деньги на том, что называлось «продленным пребыванием в номере». По правде говоря, настолько продленным, что в результате парочки могли оставаться в отеле до ночи. Вполне возможно, что многие из них не были женаты. А иначе зачем им тогда номер в отеле? Объяснения «жен», специально приехавших в город, чтобы встретить корабль «мужа», звучали не слишком убедительно даже для самых наивных. Но с учетом количества войск в городе и того факта, что жизнь есть жизнь, хозяин отеля, проявив гибкость, закрыл на формальности глаза — и фунты потекли рекой.

Эвис прикинула, сколько времени у нее есть в запасе до возвращения домой. Если они покинут отель через час, то еще успеют заглянуть в зоопарк, и тогда ей не придется лгать относительно того, где она была. Мама непременно спросит о суматранских тиграх или типа того.

Иэн дремал, придавив ее к кровати тяжелой рукой.

— О чем ты думаешь? — приоткрыв один глаз, спросил он.

Она медленно повернула голову, и теперь их лица разделяло всего несколько дюймов.

— О том, что, наверное, нехорошо заниматься этим до свадьбы.

— Не смей так говорить, моя красавица. Я просто не смог бы так долго ждать.

— Неужели это было бы настолько тяжело?

— Любимая, у меня увольнительная всего на сорок восемь часов. Разве то, что мы делали, не приятнее пустой суеты по поводу цветов, подружек невесты, ну и прочей ерунды?

Эвис про себя подумала, что ей, возможно, было бы приятно суетиться по поводу цветов и подружек невесты, но ужасно не хотелось портить ему настроение, поэтому она только загадочно улыбнулась.

— Боже правый, я люблю тебя.

Она буквально кожей чувствовала его слова, словно он с дыханием отдавал ей частичку себя. Она закрыла глаза, смакуя сладостное ощущение.

— Я тоже тебя люблю, дорогой.

— Но ты ведь не жалеешь, да?

— О том, что выхожу за тебя замуж?

— О том, что ты сделала… Ну, ты понимаешь. Тебе не было больно?

Если честно, то да. Немножко больно. Но не настолько, чтобы ей захотелось остановиться. Она зарделась, поскольку не ожидала, что сможет вытворять нечто подобное… и вообще так легко ему отдастся. Она всегда подозревала, исходя из маминых наставлений, что надо оттягивать решительный момент до последнего. Спящий Зверь, так называла это мама. «Лучше дать ему поспать как можно дольше», — глубокомысленно советовала она.

— Ты не стал обо мне хуже думать… — прошептала она, — из-за того, что я позволила тебе… — Она сглотнула ком в горле. — Я хочу сказать, что, наверное, не должна была так явно наслаждаться…

— О, моя дорогая девочка, конечно же нет! Господи, нет, просто чудесно, что ты получила удовольствие. Эвис, на самом деле именно это мне в тебе и нравится. — Иэн притянул ее к себе и уткнулся ей в волосы. — Ты очень чувственное создание. Независимая и раскованная. Не то что зажатые английские девицы!

Независимая и раскованная. Она обнаружила, что начинает смотреть на себя глазами Иэна и даже верить в свой новый образ. Чуть раньше, когда она поняла, что лежит перед ним обнаженная, в полуобморочном состоянии, он начал говорить, что она богиня, самое соблазнительное создание, которое он когда-либо видел, и что-то еще, вогнавшее ее в краску, его глаза затуманились от восхищения, и она обнаружила — когда потянулась было за халатом, — что действительно ощущает себя соблазнительной и божественной.

Значит, он видит меня именно такой, сказала она себе. В нем есть нечто, благодаря чему я становлюсь лучше, чем на самом деле.

На улице возобновилось оживленное движение. Она услышала, как под их открытым окном хлопнула дверь машины и какой-то мужчина стал орать: «Дейви! Дейви!» — правда, безрезультатно.

— Итак, — наклонившись над ним, сказала Эвис, она пока так и не смогла привыкнуть к прикосновению его обнаженного тела. — Ты правда меня любишь, да?

Он улыбнулся ей, его волосы слегка примялись от подушки. Она подумала, что никогда в жизни не встречала такого красивого мужчину.

— И ты еще спрашиваешь!

— И тебе все во мне нравится, да? Я тебя ничем не раздражаю?

— Нет, конечно, — произнес он, потянувшись к прикроватному столику за сигаретой. — Это невозможно.

— А ты хочешь навсегда остаться со мной?

— Не только навсегда, но и навечно!

Она сделала глубокий вдох:

— Тогда я тебе кое-то скажу. Только обещай не сердиться!

Ровными белыми зубами он вытащил сигарету из пачки, зажег спичку, прикрыв пламя ладонью руки, которой обнимал ее за шею.

— Ммм? — произнес он, окутав ее мягким облаком сизого дыма.

— Мы поженимся.

Он бросил на нее быстрый взгляд. Затем поднял глаза к потолку:

— Конечно поженимся, мой утеночек.

— Завтра.

Она не очень любила вспоминать о том, что было дальше. Черты его лица заострились, а взгляд стал жестче.

Словно Не Такой Уж Спящий Зверь снова стал спящим.

— Что?

— Я уже обо всем договорилась. С мировым судьей. Мы поженимся завтра. В бюро регистраций на Коллинз-стрит. Там будут только мама, папа и Дина, а еще Хендерсоны — в качестве наших свидетелей. — Не дождавшись от него ответа, она продолжила: — Ох, дорогой, только, ради бога, не сердись на меня! Я не переживу, если ты снова уйдешь в плавание, а я так и останусь на положении твоей невесты. Я тут подумала: ведь ты любишь меня, я люблю тебя и мы оба действительно хотим быть вместе, тогда какой смысл ждать долгие-долгие месяцы? И ты ведь сам говорил, что получил разрешение у своего начальства.

Иэн так резко сел, что она невольно упала на подушки. Тогда она прислонилась к изголовью кровати, стыдливо прикрыв грудь простыней.

Повернувшись к ней спиной, Иэн наклонился вперед. Возможно, это всего лишь игра воображения, но ей показалось, что он курит сигарету с какой-то мрачной решимостью.

— Ну вот, дорогой, — игриво сказала она. — Ты не должен сердиться. Я этого не потерплю!

Он не шелохнулся.

Она ждала ответа, наверное, целую вечность и, не получив, была несколько обескуражена. Игриво-неодобрительное выражение лица постепенно сменилось растерянным. Наконец, поняв, что больше не в силах сдерживаться, она осторожно прикоснулась к нему. Его кожа, казалось, хранила воспоминания об упоительных мгновениях.

— Ты что, правда на меня сердишься?

Он не ответил. Затем вынул изо рта сигарету, повернулся к ней и машинально пригладил волосы:

— Не люблю, когда ты действуешь через мою голову… особенно когда речь идет… о таких важных вещах.

Тогда она уронила простыню, наклонилась вперед и обвила обнаженными руками его шею.

— Прости, дорогой, — прошептала она, уткнувшись носом ему в ухо. — Я думала, ты обрадуешься.

Что, собственно говоря, лишь отчасти было правдой: ведь когда она обо всем договаривалась, то прекрасно понимала, что сосущее чувство под ложечкой объяснялось не только предвкушением знаменательного события.

— Ну и вообще организация подобных вещей — мужская прерогатива. Из-за тебя я чувствую себя как… Ну, я не знаю, Эвис. Кто из нас носит брюки — ты или я? — Его лицо еще больше помрачнело.

— Ну конечно ты! — ответила она и, откинув простыню, закинула на него стройную ногу.