Большая Охота - Дмитрий Янковский

Я хотел согласиться с Катей и предложить одному из нас отправиться на поиски транспорта, пока другие будут охранять тайники из засад, но сказать ничего не успел. Одна из торпед на экране локатора попробовала сунуться в бухту, но ее почти сразу парализовало.

– Яд еще действует! – радостно воскликнул я. – Надо попробовать сделать еще хоть одну ходку!

– Сумасшедший! – Катя глянула на меня с восхищением.

– Да уж… – улыбнулся Борис. – Таких конченных маньяков мне давно видеть не приходилось. Наш человек. Ладно, Андрей, надеемся на твое прикрытие. Если не облажаемся, будет у нас двести сорок килограммов золота. На большее пока не загадываю.

– Подожди! – Я вспомнил о мысли, которая недавно меня посетила. – Мне тут кое-что умное пришло в голову. Я нашел способ уберечь вас от взрыва тяжелых торпед. Только для этого у вас должна быть рация в ухе.

– Действительно умно, – кивнул Борис. – Странно, что я сам не додумался. Одна рация у меня в кармане.

– И у меня одна есть, – признался я. – Если появятся тяжелые торпеды, я смогу вас предупредить. Тогда вы сможете выбраться на берег раньше, чем легкие торпеды отойдут на безопасное расстояние. А до этого тяжелые не взорвутся.

– Резонно. – Борис порылся в мокрой куче тряпья, которую представляла теперь собой наша одежда, и сунул в ухо горошину рации. – Проверим связь.

Я взял свою рацию, перевел ее в активный режим и тоже засунул в ухо.

– Проверка связи, – сказал я негромко.

Борис жестом показал, что отлично меня слышит.

Они с Катей сменили кислородные картриджи и ушли под воду за очередной партией золота. Пока тяжелых торпед на экране локатора не было, я за экспедицию не опасался, легкие торпеды не могли причинить им вреда на таком расстоянии. Время шло, а никаких изменений на экране локатора не происходило – патрульные торпеды спокойно барражировали параллельно берегу не входя в бухту, словно и не чуяли никаких людей. Но именно это спокойствие внушало мне усиливающуюся тревогу. Я прямо извелся, прохаживаясь по берегу с заряженным ружьем. Чтобы успокоиться хоть немного, я взялся собрать разбросанные волнами винтовки. Хоть они и бесполезны против биотехов, но в джунглях не пристало разбрасываться оружием. Нам ведь еще золото тащить в какой-нибудь цивилизованный город, а по пути наверняка найдутся желающие на нас напасть.

Пока я занимался этим, Коча припрятал изрядную часть слитков.

Через двадцать минут из воды вылезли Катя с Борисом, ободранные и уставшие до последней возможности. В этот раз, судя по всему, преодоление рифа далось им с собым трудом, правда притащили они не по шесть слитков, как обычно, а семь – Катя и восемь – Борис.

– Торпеды не нападают, – показал я локатор Борису.

– Да я понял, раз ты не выходил на связь. – Он повернулся к Кате и спросил: – Может, еще раз рискнем?

Она молча кивнула.

Они отдохнули немного и снова ушли в океан.

– Боюсь, отрава ослабеет, – поделился опасениями Коча.

– Не каркай, – устало отмахнулся я. – У самого нервы уже на пределе.

Проверить верность Кочиных опасений на мой взгляд можно было только в том случае, если торпеды снова попробуют зайти в бухту, но австралиец нашел другой способ. Я только теперь понял, зачем он кидал парализованных рыбок обратно в воду – посмотреть, не пришли ли они в себя.

– Пока действует, – сказал Коча, сосчитав плавающих кверху брюхом рыб.

Я глянул на экран локатора – там никаких дополнительных опасностей не было видно. Но именно в этот момент с запада донесся очень далекий, но громкий звук, похожий на рев баллисстического лайнера при взлете. Однако никаких пассажирских воздушных портов поблизости не было, а уж в океане-то и подавно. Я недоуменно глянул на Кочу, и тут до меня дошло.

– Ракеты! – выкрикнул я изо всех сил.

Это был скорее крик ужаса, чем попытка предупредить Катю с Борисом, но бывший морпех несомненно услышал мой голос по рации. Мне страшно было даже представить, что он почувствовал в этот момент, ведь для него весть о ракетах была равносильна смертному приговору. И если Борис, старый солдат, мог более или менее адекватно воспринять известие о неотвратимости собственной гибели, то для Кати это было бы шоком, поэтому я надеялся, что он не передал ей услышанный от меня сигнал.

Ракет еще не было видно, они, тяжелые, перли в направлении цели на дозвуковой скорости, как два майских жука, покрытых мощной хитиновой оболочкой. Но в отличии от майских жуков они были убийцами – беспощадными, не годными ни на что кроме убийства. Реактивные струи от сжигаемой в их утробах нитроклетчатки толкали вперед их тела, толкали туда, где в полной беззащитности находилась под водой Катя – самый дорогой для меня человек.

Сказать, что мое состояние было шоковым, значит не сказать ничего. Я не просто ощущал неизбежность чужой гибели, нет, я чувствовал ее как свою собственную, и это не пустые слова.

Ракеты уже были видны, они надвигались из-за горизонта двумя стремительными сигарами, оставляя за собой густые дымные следы. Как мне хотелось их остановить! Чтобы они замерли, зависли, прекратили свое движение… Я готов был остановить их собственной волей, если бы она могла оказать подобное действие. Но одного желания было мало.

Скорее рефлекторно, чем обдуманно, я вскинул к плечу ракетное ружье и выстрелил. Дымная полоса из ствола ушла навстречу ракете, секунда – и они столкнулись на траектории. Я увидел вспышку от пущенного мною снаряда, врывом разворотило одну из лобовых хитиновых крышек, сорвало ее на бок, и ракета начала разваливаться от набегающего потока воздуха. Мягкие мышечные ткани лопнули, и поток нитрожира хлынул в море, смешиваясь с водой и испуская густые клубы пара.

Я не поверил своим глазам, я и подумать не мог никогда, что ракету можно остановить из какого-нибудь стрелкового оружия. Но первое попадание придало мне уверенности, я отбросил ружье, схватил заряженную винтовку, прицелился и выжал спусковой крючок. По глазам ударило короткой, нестерпимо яркой вспышкой, а потом наступила полная темнота и безмолвие.

Понятия не имею, сколько я пролежал без сознания. Минуту, две, три? Очнулся от того, что кто-то настойчиво бил меня по щекам. Открыл глаза и сразу увидел Катю, она склонилась надо мной и что-то горячо говорила, но я ничего не слышал. С огромным трудом приподнявшись, я увидел Бориса и Кочу. Коча лежал на песке не шевелясь, распластавшись как-то очень по-детски. И я сразу понял, что он умер. Стало холодно, одиноко и очень тоскливо, я не удержался и снова рухнул на песок, Катя едва успела меня поддержать. Но мне в ту секунду было уже все равно. Мне не хотелось умереть, ведь рядом со мной была Катя, но мне хотелось уснуть, хоть на какое-то время.