Ирийские хроники. Заговорённый - Варвара Шихарева

- И как только они тебя не тронули? - изумился Дорит, когда впервые услышал пояснение племянника...

-Они увидели паука...- тихо пояснил Олден и опустил глаза - он чувствовал себя неловко, так как не привык врать Дориту, но тот был слишком занят своими мыслями и необратил внимания на смущение мальчика...

- Всё уже решено, отец... "Карающим" дали на сборы три дня ...- Олден упрямо выпятил подбородок и добаваил.- С Келтеном я уже разговаривал ...

- И что же он сказал? - сердце Илита защемило от горькой досады. С тех пор, как Олден перебрался жить в казармы, жрец видел сына нечасто , а разругавшись с ним сейчас, мог уже и не увидеть его никогда, ведь он зашёл попрощаться - долго тлевшая вражда с Триполемом опять превратилась пламя войны...

- Сказал, что сожалеет о том, что я не в отряде "Доблестных". - горбун усмехнулся.- Ну и добавил, что Испи будет ждать меня столько, сколько положено, а сам он будет молится Мечнику о том, чтобы тот послал мне воинскую удачу и славу...

Илит вздохнул : мало того, что Дорит заразил Олдена тягой к воинскому ремеслу и сделал своим ординарцем , так ещё и Келтен вместо того , чтобы вразумить сына, лишь ещё больше разжигает в нём эту страсть, а он - отец , даже не представляет, как теперь разговаривать с сидящим перед ним незнакомцем. Последние несколько лет Олден рос словно на дрожжах и теперь в неполные семнаднадцать мог сойти за двадцатилетнего : даже не смотря на горб - высокий, мускулистый , широкоплечий. У него рано сломался голос, рано появился тёмный пушок над губой, а своими длинными изящными пальцами он легко мог согнуть железный гвоздь . Казалось, что такая жестокая к нему поначалу природа теперь пытается исправить свою ошибку, щедро одаривая Олдена тем, чем поначалу обделила , за исключением одного - с тех пор, как сын перерос детские мягкость и округлость черт, уже ничто не могло сгладить отпечатка , наложенного на него врождённым уродством. Лицо хоть и умное, но слишком нервное и некрасивое, во взгляде сквозит злая ирония, а у губ уже появились жестокие и горькие складки - впервые Илит заметил их полтора года назад - как раз тогда, когда Олден заявил ему , что с завтрашнего дня будет жить в казармах "Карающих". Всё равно наставники его ничему новому уже не обучат, так что от общения с отрядными алхимиками и лекарями он возьмёт гораздо больше!

- А с чего ты взял, что лучше усвоишь медицину,если будешь жить в солдатском клоповнике? - жрец сурово сдвинул брови, пытаясь показать, что разговор окончен , но Олден дёрнул плечом и сказал, глядя прямо ему в глаза:

- А здесь что мне делать? Слушать, как вы с Лиатой грызётесь?!!

- Что-о-о?!! - от такой наглой грубости Илит едва не лишился дара речи, а у губ сына внезапно проявились те самые горькие складки и он тихо добавил.- О себе я не говорю - получил в своё время от мачехи на орехи и ладно, но не позволяй Лиате бить розгами Пелми - в конце концов, она же твоя дочь!

Это замечание заставило побледнеть даже всегда холодного Илита - после выкидыша, который приключился у Лиаты на следующий день после полмолвки Олдена, она словно утратила не только часть своей красоты, но и разум . Лиата кричала, что её ребёнок жив, но его забрали мерзкие крылатые демоны, пыталась куда то бежать, рвала на себе волосы... Лекарям пришлось дежурить у её постели, кружками вливая в больную успокаивающие отвары, пока Лиата не пришла в себя. Но оправившись телесно, душевно она так до конца и не выздоровела - её характер с тех пор стал совершенно невыносимым, а хуже всего от этой перемены было малышке Пелми - мать то душила её в объятьях и истерично целовала, то вдруг хваталась за розги и служанкам с трудом удавалось забрать у разъярённой женщины истерзанную малютку. В итоге только-только научившаяся ходить Пелми стала боятся матери, как огня и , едва заслышав её голос, пыталась спрятаться в самых укромных уголках дома...

... Тем не менее, надежды Илита на здоровое потомство угасли лишь после второго выкидыша жены, случившегося ровно через год после первого - Лиата неделю провела в горячке и снова твердила что-то о демонах, а врачи лишь разводили руками и прозрачно намекали жрецу , что безумие матери может передаться будущим детям... Вот тогда то Илит взглянул на своего первенца совсем другими глазами и в его сердце, наконец, появилось место для единственного сына, но Олдена уже давно не волновало то, что думает о нём отец, а заставить его отклониться от выбранной цели было невозможно - вскоре сын всё таки перебрался в казармы и появлялся дома лишь изредка. Его визиты оставляли в душе Илита горький осадок , зато бесконечно радовали Пелми - её почему- то тянуло к старшему брату, а Олден хоть и морщился, когда сестра его теребила, никогда не отталкивал её. Вот и теперь тихонько пробравшаяся в сад малютка застыла среди кустов, ожидая , когда брат обратит на неё внимание, и стоять слишком долго ей не пришлось:

- Ну, что же ты прячешься, мышонок? - Олден встал со скамьи и малышка с радостным писком бросилась к нему, а уже через миг она завизжала от восторга , когда старший брат подкинув её высоко вверх, тут же поймал и крепко прижал к себе.

-Меня долго не будет , Пелми , но когда я вернусь, то привезу тебе подарок. Что ты хочешь?- по прежнему сидящая на руках у брата Пелми на такое предложение растерянно хлопнула тёмными глазёнками, но тут же нашлась :

- Покатай меня. Сейчас...

- Хорошо, мышонок...-Олден повернулся к отцу.- Я отвезу её к морю , а часа через два верну в целости и сохранности.

- Может, тогда и на ужин останешься?..- Илит рассеяно взглянул на теряющие лепестки розы... - Расскажешь больше о своей службе. Если же у тебя в чём нужда...

- Нет, отец. Ночевать я буду в казармах, а на снаряжение мне уже дал деньги Келтен. Вернее - впихнул... - и Олден коротко кивнув головой на прощание, направился прочь из сада. Глядя на то как тонкие ручонки обнявшей брата за шею Пелми путаются в по-прежнему непослушных, чёрных, как смоль, волосах Олдена, Илит ощутил , как его сердце сжимается от тоски -О, Единный! Почему время нельзя повернуть вспять, чтобы его теперь такой чужой и далёкий, носящий куртку "Карающих" сын снова стал прежним тихим девятилетним мальчиком, которого после похорон Алти надо было всего лишь крепко прижать к себе и шепнуть на ухо :"Ты не один, сынок... Я с тобой..." И тогда всё было бы по- другому...

... В лучах яркого солнца прибрежные скалы просто сияли белизной , а вороной, осторожно ступающий по каменистой тропке иноходец казался вырезанной из эбонита статуэткой. Олден взглянул на пеняшиеся у подножия скал волны и ещё крепче прижал к себе сидящую перед ним в седле Пелми - уже больше года прошло с тех пор, как он сам вырвал из рук Лиаты девочку и после этого случая малышка прониклась к нему самыми светлыми чувствами, а он, глядя на свою сводную сестру, чувствовал жалость и печаль , ведь Пелми и так приходилось несладко, а он её ещё и предал - демоны наверняка вывернут его слова по-своему и тогда судьбе малышки не позавидуешь... За прошедшие пять лет Олден многое понял и уже не сомневался ни в коварстве демонов, ни в том , что быстрое взросление и растущая колдовская сила, о которых он даже и не просил, даны ему не просто так - хотя все магические книги утверждали,что для потусторонних существ нет времени, терпеливо ждать назначенного часа демоны не любили ... Что же касается паука, то у горбуна с ним давно установилось нечто, вроде союза, а памятное Олдену пребывание в паучьем теле принесло горбуну не только несмываемую отметину - он ещё и перенял способность твари чувствовать скрытые душевные порывы и эмоции окружающих и с тех пор мнение Олдена о людях окончательно испортилось : человек - жадная, низменная, порочная тварь и он сам был ничем не лучше окружающих...