Семь ступеней Храма - Ксения Акула

Как далеки те времена, и как много лжи, лицедейства и неблаговидных поступков нам открывается, пока мы взрослеем. — Что я сожалею? Это вряд ли…

— Что ты отрекаешься от девчонки и навсегда покидаешь долину, растворяясь наряду со своим змеенышем, который учинил тут расправу над архангелами! А судьбу девочки доверь решить нам, — выплюнул Загорн, снова сжимая пальцы на подлокотнике кресла. Он явно намекал на отравление Ахорна, но позабыл, что и Уно принимала активное участие в том, чтобы совратить адептов Храма с их верного пути.

— Они всего лишь дети, — ответил я спокойным тоном, на который едва хватало сил и терпения, — и я не отрекусь ни от одного из них, тем более от Арины.

Загорн ударил кулаком по столу, заставляя архангелов встрепенуться. Все четверо напряглись, предугадывая дальнейшее развитие событий, но я итак знал, чем все закончится.

Загорн не зря захлебывался ядом, отравляя своим дыханием воздух вокруг, потому что лишь Поэна, как нейтральная сторона и представительница ангелов смерти, решает в этой комнате, кому жить, а кому умирать.

— Довольно, — подала она голос, поднимаясь с кушетки у окна. — Достаточно, — сказала Поэна, поднимая руку.

Загорн скрипнул зубами. Я отчетливо услышал этот звук, пряча ухмылку и с облегчением выдыхая. Если Поэна вмешалась, значит, этому бесконечному спору скоро придет конец.

— Я приняла решение, — медленным и спокойным тоном сказала Поэна, застывая возле окна и приковывая к своей фигуре взгляды всех, кто сейчас находился в моем кабинете. — Ллойд наказан, а Арина виновна лишь в том, что влюбилась в высшего, будучи простой… хранительницей.

Вздрогнув, я сжал челюсти так сильно, как только мог. Поэна едва не назвала Арину смертной, но, соврав при высшем, она лишала себя всяческих привилегий, в том числе и жизни в подпространстве среди ангелов смерти. Она сделала и свой выбор тоже.

— Аврелиан нарушил правила, и за это понесет наказание. Отныне Храм — это дом для адептов, учебное заведение, ректором которого станет достойный. Мы с вами выберем его, не так ли, Загорн? — спросила Поэна, обратившись к высшему, который лишь коротко кивнул, оставаясь при этом с маской надменности и оскорбленной гордости на великолепном лице, словно высеченном из куска драгоценного металла.

Поэна вновь развернулась к окну и посмотрела на долину, расправив плечи и сомкнув руки за спиной.

— Храм Семи Ступеней — это самое лучшее место для того, чтобы обучать детей Олимпа, — воодушевленно произнесла она, — и ваш приезд ничего не изменит, Загорн. Для Уно можете придумать любое наказание, но судьбу Ллойда и Арины решать не вам. Отправляйтесь к себе на Олимп и готовьте комиссию, которая рассмотрит всех претендентов на роль будущего ректора Храма.

Поэна сама не представляла, какую битву затевает, но я уже отрешился от мыслей об этом, предоставляя ей полное право распоряжаться здесь всем до назначения нового ректора. Загорн же не сказал больше ни слова, величественно поднимаясь с моего кресла и молча покидая кабинет. Архангелы вышли следом, а Поэна еще немного постояла, глядя в окно, после чего устало выдохнула и повернулась ко мне лицом.

— Прости, но мне бы в любом случае пришлось лишить тебя должности, — сказала она, словно оправдываясь.

— Спасибо, что сохранила наши жизни, — ответил я коротко, поднимаясь с кресла и обходя стол, чтобы в последний раз занять законное место ректора Храма Семи Ступеней.

Мелиор и Робус материализовались на пороге, едва в коридоре затихли шаги высших. На их лицах читалась тревога, но я молча покачал головой, призывая их к молчанию. Мелиор приоткрыл полу мантии, демонстрируя бутылку превосходного виски, и я усмехнулся, открывая ящик и доставая бокалы.

— Не буду вам мешать, — сухо отчеканила Поэна, вздернув подбородок и прошествовав мимо моих друзей, при этом она так грозно посмотрела на Мелиора, что тот стушевался и запахнул мантию, едва не удушив себя при этом.

— Она остается за главную? — насмешливо спросил Робус, закрывая дверь и оглядывая кабинет таким взглядом, словно прощался с ним, а я кивнул, зажигая пламя в камине и всеми мыслями устремляясь к Арине.

«Как там моя девочка? Гуляет с друзьями и думать обо мне забыла?»

Я до сих пор ревновал ее к каждому парню, что просто смотрел на нее, и никак не мог привыкнуть к тому, что Арина каждый вечер засыпала в моих объятиях.

— Моя мечта сбылась, — устало выдохнул Мелиор, вольготно располагаясь на кушетке и закидывая ногу на ногу. Он достал виски и смотрел, как янтарная жидкость играет бликами в свете пламени. — Я увидел Загорна — правителя Олимпа.

— Нашел о чем мечтать, — буркнул Робус, нервным жестом одергивая рукава мантии. — Благословен тот час, когда он покинет пределы долины!

— Кто бы спорил? — нахмурил светлые брови Мелиор, поправляя золотые локоны, падающие на его херувимное лицо. — Я и не утверждал, что мечта была достойной.

Мне ничего не оставалось, как выслушивать этот бред, потягивая обжигающий напиток, и ждать, когда друзья наговорятся, чтобы, наконец, разойтись по своим покоям. Избавиться от них удалось спустя пару часов, причем Мелиор выходил из кабинета твердой походкой и с бокалом, полным янтарной жидкости. Я поражался, как ему удается уничтожать столько виски и при этом выглядеть абсолютно трезвым.

За окном сгущались сумерки. Природа долины засыпала, скованная приближающимися холодами, тишина нарушалась лишь ветром, не стихавшим здесь никогда, и плеском млечных вод озера, сейчас казавшимися черными. На верхушках острых зубастых гор еще с прошлой ночи застыли каплевидные светящиеся потоки, остатки звездного сияния. Сейчас они сгущались шапками-облаками, закрывая границы и отделяя Олимп от долины Поднебесья.

Я пытался заглянуть туда, за тяжелую гряду горных вершин, чтобы увидеть Загорна и Агату, узнать их чувства и желания, почувствовать их злость, боль или равнодушие. Умирая, Злата молила меня простить их, простить ее родителей, которые винили в смерти дочери кого угодно, кроме самих себя. Злата создала самое лучшее учебное заведение, организовала и вдохнула жизнь в стены Храма, который даже ангел смерти посчитал лучшим местом для воспитания детей Олимпа, а Агата в долине так ни разу и не появилась.

— Прощай, Злата, — произнес я фразу, которую привык говорить каждый вечер, глядя на просторы долины. — Позволь мне любить другую. — Попросил я бывшую жену, зная, что она поймет, простит и порадуется нашему с Ариной счастью. Несмотря на Тьму, данную Злате при рождении, она являлась самой светлой женщиной в Поднебесье, словно с рождения поклялась стать лучше, вопреки законам и самой судьбе.

Плотно прикрыв дверь в кабинет, я решил, что отдам его Поэне вместе с запасами виски, а потом посмотрю, как Мелиор станет