Настоящее имя - Даниил Корецкий

Макс пожал плечами.

— Не знаю. После того, как Куракин со своей сворой взлетел на воздух, на меня ещё дважды нападали, пытались увезти куда-то… Очевидно думают, что камешки у меня, или я знаю, где они. Раз эти документы нашли у Атаманова, значит он и подсылал ко мне боевиков.

— Отлично! — внезапно пришедшая мысль озарила мстительной радостью лицо гиганта.

— Поедем, я проведу вам очную ставку с этим гадом! От нападений он не отвертится: тут и документы, и свидетели, и потерпевший — это не какая-то политико-экономическая абстракция, а чистая уголовщина! Я его задержал на трое суток, сутки прошли, через сорок восемь часов надо или идти к прокурору за санкцией на арест, или освобождать… Тут очень пригодится уголовная статья!

Карданов заколебался. Его ждет Маша и встреча после размолвки обещала быть слаще обычной… Но с другой стороны… Раз есть возможность разделаться с организатором всех покушений, надо использовать её до конца.

— Хорошо, — наконец сказал Макс и прошел в спальню. — Через несколько дней я еду в командировку, надо закончить до отъезда.

— Далеко?

— В Англию.

— Везет же людям!

Пока он одевался, Фокин возбужденно расхаживал по тесным для него комнаткам.

— Они считают, что могут делать все, что угодно, — говорил он то ли Карданову, то ли самому себе. — Что суды и тюрьмы не для них. И у них есть основания так считать. Но пример этой мрази заставит их призадуматься! Очень крепко призадуматься!

Макс выглянул на мгновенье. Фокин был обращен к нему спиной и не нуждался в собеседнике: он убеждал сам себя.

Перед выходом Карданов позвонил Маше.

— Возникло одно дело, я задержусь, — прижимая трубку плечом сказал он, одновременно засовывая в полиэтиленовый кулек пустые бутылки из-под водки.

— Хорошо, милый, — сказала она, как ни в чем не бывало. — Я буду жарить отбивные. Жду.

Голос у девушки был совершенно нормальный, будто это не она безутешно рыдала час назад.

— Сдавать будешь? — Фокин кивнул на кулек и подмигнул. У него явно улучшилось настроение.

Макс тоже улыбнулся.

— Нет, на этот раз брошу в мусоропровод. Ты же заплатишь мне за содействие?

— Аж два раза!

Фокин вышел первым, Карданов захлопнул дверь и двинулся следом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из ниши мусоропровода бесшумно выдвинулась темная фигура, наводя двумя руками пистолет в спину гиганта.

— Ложись! — отчаянно заорал Макс и, метнув кулек с бутылками в голову неизвестного, бросился к нему. Крик гулко отдался в пустом подъезде, задребезжало, разбиваясь, стекло, дважды лязгнул затвор, отвратительно взвизгнули рикошеты.

Фокин успел присесть, и стрелявший опускал к нему удлиненный глушителем ствол, когда Макс всем телом ударил его в спину, сбивая на холодный каменный пол. Лицо неизвестного напоролось на ощетинившееся осколками донышко, брызнула кровь, раздался тонкий заячий крик. Не отвлекаясь, Карданов вырвал из ослабевшей руки пистолет, отбросил назад, а руку с силой подтянул к затылку — ещё чуть-чуть и сустав с хрустом выскочит из плеча…

Фокин, выдернув пистолет, взбежал на пролет выше, никого там не обнаружил и кинулся вниз.

— Сколько вас? — Макс за волосы приподнял голову убийцы. Донышко бутылки вцепилось тому в скулу, все лицо заливала липкая темная жидкость.

— Я один… Один… Помогите…

Громко топая, взбежал на площадку Фокин

— Никого нет, — сказал он и, отстегнув от пояса рацию, соединился с Клевцом. Макс пошел за бинтами и ватой.

Через десять минут приехала первая патрульная машина, через полчаса опергруппа МУРа. Убийцу с забинтованной головой увели в машину, Клевец осторожно, платком, поднял его пистолет.

— Трогали пушку? — мрачно поинтересовался он. Максу показалось, что майор не в настроении.

— Я трогал…

— А я нет, — сказал Фокин. Он тоже был не в настроении, но причины этого были, по крайней мере понятны.

— Все равно придется откатать пальчики, — Клевец сделал знак эксперту. — Потом допросы, как положено…

— Это надолго, — сказал Макс. — Давай очную ставку сделаем завтра.

Фокин молча кивнул.

— На утро не планируйте, — глядя в сторону, проговорил Клевец. — В девять часов Сергею Юрьевичу надо будет зайти ко мне. К этому времени все должно проясниться.

Что именно должно проясниться, майор не сказал.

Фокин давно не был в МУРе. Если раньше милицейские помещения не шли ни в какое сравнение с Комитетскими, то сейчас положение изменилось. Теперь и там и здесь шикарно отремонтированными и хорошо обставленными были кабинеты начальства, а исполнители ютились в обшарпанных убогих комнатенках. Клевец делил кабинет с напарником, но в данный момент второй стол пустовал.

— Личность установить не удалось, — сказал майор, синхронно с началом разговора закуривая сигарету. — Предположительно, это киллер-профессионал из Новокузнецка и хвост за ним очень длинный. Но молчит. Сейчас он на больничке, переведут на общий — мы с ним поработаем. Но эти ребята обычно рот не открывают.

Фокин хмыкнул.

— Чего ж ты не спрашиваешь, кого я подозреваю?

Оперативник выпустил густое облако дыма.

— И ты и я это хорошо знаем. Сейчас речь не об этом, — отрывисто произнес он.

— О чем же тогда? Ты как-то недружелюбно настроен. Даже куревом не угостил.

— Ты же привык к своим.

— В общем да, — Фокин достал пачку «Бонда», бросил сигарету в рот, не закуривая привычно зажал зубами, перекатил из угла в угол. — Все привыкли к своим, но угощают.

— Нашел Татарина? — неожиданно спросил Клевец.

— Что? А-а-а… — подполковник явно не знал, что сказать.

— А Маза с Лобаном?

Лицо Фокина окаменело. Про них он Клевцу не говорил.

— Кто такие?

Клевец быстро перегнулся через стол и, выхватив сигарету у него изо рта, поднес к глазам, изучая прикус на фильтре. Жесткие волосы небрежно рассыпались по лбу.

— Ты что…

Мышцы Фокина сделались вялыми и дряблыми. Поведение сыщика перечеркивало их дружбу, перечеркивало подполковничье звание и высокий социальный статус в правоохранительной системе, перечеркивало даже специальные президентские полномочия. По одну сторону стола сидел «важняк» уголовного розыска, по другую — разоблаченный преступник.

— Точно такие, как на трупах Маза с Лобаном, можно даже экспертам не носить, — без удовлетворения констатировал Клевец. — Ну и слюна будет одинаковая…

Фокин подавленно молчал.

— На машине Маза отпечатки твоих ладоней, — продолжал опер. Когда выкладываешь такие козыри, надо в упор смотреть на подозреваемого, но он почему-то по-прежнему рассматривал сигарету.

— Есть и живой свидетель — гражданин Догоняйло, которому ты сломал руку.

Клевец работал без куража, в его голосе не было напора, который придает любому оперу радость от раскрытия преступления. Фокин начал кое-что понимать.

— Рука — Бог с ней, и то что ты отбуцкал Татаринцева до полусмерти к оторвавшемуся тромбу не привяжешь… А вот два убийства — тут никуда не денешься! Я даже удивляюсь, как опытный следователь мог наделать столько ошибок?

— Потому что у следователя и убийцы разные навыки. Так же, как у опера и шантажиста, — глухо произнес Фокин. — А теперь давай главное, ради чего ты мне все это рассказал.

— Что «главное»?

— Да то! Если бы уголовный розыск вышел на меня официально, то дело сразу же отдали бы в нашу службу собственной безопасности, а оттуда — в военную прокуратуру. Это их подследственность. Так?

Майор по-прежнему разглядывал сигарету.

— Если бы ты получил эту информацию лично, то сообщил бы её в другой форме и в другом месте. Ведь ты знал, чего я хочу от этих подонков! И помогал мне, не читая идиотских нотаций. Так?

Ответа не последовало.

— А раз ты заманил меня сюда и показываешь, что мне можно вменить, то значит, действуешь не по своей воле. Тебе поручили обработать меня. Именно тебе, потому что тот кто поручал, знал о наших дружеских отношениях! Так?

Клевец молчал.

— Выпустить этого мудака Атаманова и не трогать «Консорциум». Таковы условия?

Майор кивнул.

— Это запасной вариант. Вчера какой-то хер попытался меня убить. Не вышло. Тогда они выпустили тебя. Чем тебя прикупили? Новой должностью? Второй звездочкой? Квартирой? Институтом для дочери? А как же с человечностью? И справедливостью?

— Хватит! — вскинулся Клевец и с размаху саданул кулаком по столу, так что скрипнула и прогнулась крышка. — Хватит из себя целку строить! Я знаю, о чем ты думаешь — что спас мне жизнь! Так нет! Он бы никогда не выстрелил, не тот человек. Кишка у него тонка, даже когда под наркотой! Ты меня понял? Мы квиты! Каждый баран висит за свою ногу! Меня подвесили, а я стал подвешивать тебя! Когда ты валил их одного за другим, да следы оставлял, о чем ты думал? Ты сам дал им карты в руки! А теперь хочешь все свалить на меня!