По большому счету - Евгения Письменная

сторону. Козлов безуспешно пытался поймать его взгляд. Мельников опустил голову и стал рассматривать пол. Игнатьев положил руки на стол и тихо, но твердо произнес:

– Мы не можем отозвать лицензию седьмого мая.

Козлов с Мельниковым хором выпалили:

– Почему?

Они были уверены, что им удалось убедить председателя.

Игнатьев молчал. Мельников почти зарычал:

– Каждый день промедления означает вывод миллионов рублей. Еще немного – и нас осадят толпы обманутых вкладчиков… Им наши рекомендации как мертвому припарка.

Игнатьев повторил:

– Седьмого мая мы ни у кого ничего не будем отзывать. Седьмое мая – день инаугурации президента.

Козлов выдохнул:

– Ну да!

Они оба, увлеченные борьбой, не вспомнили даже, что в пятницу, как раз 7 мая, будет торжественная церемония вступления в должность Владимира Путина. Он во второй раз станет президентом. И конечно, в этот день никаких эксцессов, а тем более разборок с криминальными банкирами не должно быть.

Игнатьев продолжал:

– Отзовем двенадцатого мая.

Мельников развел руками и сказал скорее по инерции, чем из принципа:

– Так ведь за это время выведут кучу денег!

Игнатьев тем же тоном повторил:

– Рассмотрим вопрос двенадцатого мая.

Козлов и Мельников переглянулись. Оба понимали, что финансовой системе от переноса лучше не будет, но отдавали себе отчет, что дело может быть громким, а это испортит торжественность момента.

Им казалось, будто они понимали происходящее, но вышло так, что не совсем. Они и предположить не могли, что отзыв лицензии у одного банка может привести к таким последствиям: длительным криминальным разборкам и полноценному кризису. Агентство по страхованию вкладов только начало работу, банки еще проходили отбор в систему страхования вкладов. Процедуры для недобросовестных учреждений не были до конца отработаны, закон не все регулировал: неясно было, что делать с вкладчиками обанкротившихся банков, как взаимодействовать с владельцами. Тем более непонятно, как взаимодействовать с банком, если даже неизвестно, кто его реальный владелец. До обоих, конечно, доходили слухи о реальных собственниках – криминальных группировках, но определенно они ничего не знали. Также им было известно, что руководство Содбизнесбанка – никого и ничего не боится. Например, при расследовании дела об обналичивании выкупа умудрялись угрожать следствию увольнением[288]. Мельникову и Козлову это было известно, но представить, что еще предстоит пережить настоящую разборку с криминальным миром, они не могли.

После инаугурационных торжеств, как и наметили, с 13 мая лицензию у Содбизнесбанка отозвали[289]. Впервые в истории России – за нарушение закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»[290]. К тому же Содбизнесбанк был мастером по раздуванию капитала. Банк использовал нехитрую схему: выдавал кредит одной организации, та кредитовала другую, она, в свою очередь, третью. Пройдя круг компаний-прокладок, деньги возвращались назад. По оценке ЦБ, из 2,3 миллиарда рублей уставного капитала банка более 1,8 миллиарда были фиктивными[291].

Но 13 мая история, как надеялись, не кончилась, а только началась.

Когда сотрудники Центробанка пришли в головной офис Содбизнесбанка на Красной Пресне, чтобы прекратить его работу, принять дела и начать процедуры, связанные с отзывом лицензии, перед ними просто закрыли дверь. Сотрудники ЦБ – не милиционеры, выламывать дверь не имеют права, да и не умеют. Вызвали участкового, чтобы составить акт о противодействии официальным лицам. Румяный молодой человек с голубыми глазами впервые столкнулся с ситуацией, когда на его территории государственные банкиры пришли с требованиями к негосударственным. Для него был обычным делом какой-нибудь бытовой конфликт: спор соседей, пьяная драка, воровство, хулиганство. А тут такое… Большие люди – огромные деньги. Для него это был прецедент, да и не слышал он никогда от коллег или руководства, что такое может быть. К тому же ЦБ представлял какой-то скользкий парень по фамилии Тихонков, который ухмылялся и громко разговаривал. Его напор насторожил участкового. И для подстраховки он решил проконсультироваться с начальством: что делать, когда банкиры спорят. Голос из трубки был слышен многим: «Охренел, что ли? Ни в коем случае не подписывай! Подпишешь – голову оторву!» Участковый зарделся еще больше, взял под козырек и был таков. Можно было подумать всякое: что Содбизнесбанк, как и все другие, платит милиционерам взятки на своей территории, поэтому те их крышуют, или что доблестная милиция решила держаться подальше от непонятных разборок. Надо разобраться. Но, что бы ни происходило, итог один: акт о противодействии ЦБ милицией подписан не был, а это значило, что дальнейшие юридические действия в отношении Содбизнесбанка неправомочны.

Криминальные банкиры решили себя в обиду не давать, не желая терять прибыльный бизнес. Они могли решать вопросы с силовиками и бандитами и были уверены, что какие-то офисные мыши из ЦБ им не указ. И пока Центробанк, удивленный силой противодействия, думал, как правильнее поступить, Содбизнесбанк стал тут же отвечать по своему плану наступления. Слесареву во что бы то ни стало надо было разблокировать расчетную систему, которая с 13 мая не работала из-за запрета ЦБ. Она нужна была хотя бы на несколько часов, чтобы успеть перевести деньги по требованию влиятельного криминального авторитета.

В первую очередь у дверей банка появились вкладчики, которые боялись возможной потери денег. В первый же день конфликта пресса стала писать, что в случае ликвидации банка люди потеряют до 40 % от суммы вклада, а кредиторам лучше вообще забыть о своих вложениях[292]. Ежедневные митинги вкладчиков у охраняемого вооруженными людьми офиса стали показывать по телевизору, пикеты перекрывали движение, осаждали Госдуму и Совет Федерации с плакатами: «Президент, нас грабят бандиты» и «Я инвалид, меня ограбило государство»[293]. Как позже выяснилось, многие демонстранты были наняты как актеры владельцами банка.

Содбизнесбанк вопреки предписаниям ЦБ объявил о назначении собственного ликвидатора[294]. За него вступилась Ассоциация российских банков, которая осудила действия ЦБ: дескать, сначала тот сделал предупреждение, потом предписание, а через месяц отозвал лицензию, после чего стал интеллигентничать – ждать, когда владельцы банка одумаются[295]. И суд тоже встал на сторону Содбизнесбанка: 17 мая Зеленогорский суд Курортного района Санкт-Петербурга постановил отменить приказ ЦБ об отзыве лицензии у банка и назначить в нем временную администрацию[296]. Притом что он не был уполномочен этого делать.

Игнатьев как в воду глядел. Отзыв лицензии перерос в большой скандал. Это уже была не борьба, а война. Осажденный офис на Красной Пресне, окруженный толпами. Ежедневные репортажи во всех СМИ о противостоянии. Криминальные структуры не собирались отдавать без боя свой банк. Все учреждения, обслуживающие деньги, приняли в штыки инициативу ЦБ по очищению финансовой системы и принимали решения против Центрального банка. Ситуации, когда регулятор не мог реализовать свои полномочия, в России в то время не были редкостью. Но все же такое ожесточенное противостояние финансового регулятора и коммерческого банка произошло впервые. Банк России совсем не был готов к такому конфликту[297]. Ему потребовалось время, чтобы понять накал страстей и утихомирить скандал. Козлов поехал