Слепой - Вера Петрук

— Хамна, это ты? Не маячь там, лучше подай нам кофе. И принеси мою шаль, а то прохладно.

Досада от того, что какая-то служанка смогла застать его врасплох, да и еще ввести в заблуждение по поводу своего пола, расцвела на лица халруджи яркими пятнами.

Но, похоже, подобные чувства испытала и Хамна. Она намерено громко прошла мимо Арлинга, отнюдь не нечаянно толкнув его плечом.

— Эй, я же извинился, — тихо произнес Регарди, схватив ее за руку. — На твоем месте я бы не стал хранить здесь дорогие вещи.

Несмотря на то что в доме было тепло, кожа служанки оказалась холодной, как у мертвеца. Арлинг отчего-то вспомнил о духах, которых должна была приманивать комната. Может быть, он как раз встретил такого? Но мысль была глупой. Перед ним, несомненно, стоял человек, живой и очень рассерженный. У служанки были жилистые, крепкие руки, и Регарди с удивлением отметил, что если бы девушка захотела, она, наверное, с легкостью освободилась бы от его захвата. Однако Хамна лишь слегка дернулась и злобно зашипела в ответ:

— Убери руки, драганская свинья! Или я позову охрану, и ты будешь ждать своего господина на улице, там, где место всем чужеземцам, а тем более, калекам!

Другой рукой она быстро сделала знак против сглаза, но Регарди не спешил ее отпускать. В девушке была еще одна странность — от нее ничем не пахло. Тишина дома и отсутствие запаха от стоящего рядом человека произвели на него удручающее впечатление. Почти все люди пахли — едой, дорожной пылью, одеждой, цветочной пыльцой, косметикой, животными, всем миром, но служанка была безлика. Как тишина в доме. Не удержавшись от любопытства, Арлинг наклонился к ее голове, чтобы понюхать волосы, но различил лишь аромат корицы с миндалем из шкатулки, которую она держала в руках.

Хамна взвизгнула, попытавшись отскочить, но руки из его ладони не вынула. Внезапное понимание того, что девушка изучала его так же, как и он ее, неприятно пощекотало нервы. Похоже, Пиры не гнушались услугами тайных телохранителей.

— Эй, халруджи, ты что, сдурел? Отпусти ее сейчас же! — злой Сейфуллах стоял в дверях и явно не был намерен выслушивать объяснения.

Регарди с радостью разжал пальцы и склонился в глубоком поклоне. Он и сам не понимал, что с ним произошло.

— Прошу меня извинить, — смущенно пробормотал Арлинг. — Мне показалось, что ей на руку сел жук-цецилка. Он ведь ядовит. Я будто даже услышал шелест его крыльев. Наверное, померещилось.

— Жук-цецилка? — возмутилась служанка. — Каков наглец! Да он же ко мне приставал, господин Сейфуллах!

Неизвестно, чем бы закончился конфуз, если бы не вмешалась хозяйка дома.

— Успокойся, Хамна! — прикрикнула на служанку Альмас. — Я тебя, кажется, за кофе посылала, а не с чужими слугами заигрывать. Быстро на кухню, и не заставляй меня ждать. А ты, солнце мое Сейфуллах, лучше пригласи халруджи к нам. Разве может слепой быть помехой нашей встречи? К тому же, он так доблестно охранял тебя, мое сокровище, в пути, что заслужил посидеть в эту холодную ночь в теплой гостиной, а не торчать на пороге.

Хамна стремительно исчезла, оставив после себя легкий запах корицы и множество вопросов. В одном он не сомневался. Девица определенно выдавала себя не за ту, кем являлась на самом деле. Надо будет выяснить, откуда она. Если ему не изменяла память, десять месяцев назад этой служанки у Пиров не было.

Тем временем, Сейфуллах уже открыл рот, чтобы объяснить невесте, где должны находиться такие, как халруджи, но Альмас его опередила.

— Прошу тебя, Тюльпан Моего Сердца! Не печаль меня своим отказом!

Аджухам, конечно, сдался, но приглашение присоединиться к влюбленным Арлинга не обрадовало. Мальчишка не откажет себе в удовольствии потрепать ему нервы дома. Стараясь не снести многочисленные декоративные столики и фарфоровые вазы, расставленные по комнате, Регарди собирался выбрать себе подушку в дальнем углу, но внезапно передумал и устроился на расстоянии вытянутой руки позади Сейфуллаха. Неприятное чувство, нарастающее в горле, могло быть легкой простудой, но халруджи привык себе доверять. Что-то настораживало его в этом доме.

Злость Сейфуллаха разлилась в воздухе едкой желчью, но Арлинг решил его игнорировать. Сложив руки на груди, он сделал вид, что погрузился в глубокие раздумья.

— На чем мы остановились, мой Луноликий? — как ни в чем не бывало, продолжила Альмас. Похоже, присутствие Арлинга ее только забавляло. — Ты, кажется, говорил о подарке.

Последовала незначительная пауза, в течение которой Сейфуллах, видимо, решал, что делать с халруджи, сидящим за его спиной, но, в конце концов, смирился, поняв, что без скандала от Регарди не избавиться.

— Дар мой куда скромнее щедрот твоей красы, Самая Прекрасная Звезда Неба! — торжественно прошептал он.

Сейфуллах зашуршал в складках расшитого жемчугом халата, а Регарди принялся гадать, что же он собирался оттуда извлечь — ведь главный подарок был украден. Неожиданно Арлинг понял, что странной тишины, которую он наблюдал полчаса назад, уже нет. Дом погрузился в привычные звуки готовящегося ко сну семейства. В спальнях зажигались свечи, по коридорам сновали слуги с бельем и горячей водой, кто-то молился. От раздумий его отвлек восторженный голос Альмас.

— Какое прелестное кольцо! — воскликнула девушка. — Что это за камень? Гранат?

Последовала пауза, и Арлингу показалось, что наследница Пиров не очень-то довольна подарком — голос у нее был напряженный. Впрочем, дар Сейфуллаха действительно не блистал оригинальностью. Колечко с камнем вряд ли могло удивить первую красавицу города. Однако Арлинг слишком хорошо знал мальчишку, чтобы понять, что тот никогда ничего не делал напрасно. Гранат считался у кучеяров камнем любви, так может, Сейфуллах хотел выразить свои чувства? С другой стороны, иман рассказывал, что такие камни обычно дарили беременным женщинам. В таком случае, Аджухам рисковал быть неправильно понятым родственниками невесты.

— Камень всего лишь пустяк, Хрустальный Ручей Моего Счастья! Крышка перстня открывается, загляни внутрь!

В комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь жарким дыханием Сейфуллаха, которому не терпелось, чтобы его подарок оценили по достоинству.

— Что это? — изумленно спросила Альмас. Кажется, она что-то извлекла из перстня, но Регарди не мог понять, что именно. В воздухе приятно запахло цветами и молоком, впрочем, запах очень скоро изменился, превратившись в странный незнакомый аромат. Из всех возможных догадок верной была одна — так могла пахнуть ткань.

— Это "текущая вода", — гордо произнес Сейфуллах, подтвердив догадку халруджи.