Второе убийство Сталина - Елена Прудникова

Вообще история с антисемитизмом и борьбой с ним очень напоминает пресловутое американское равноправие черных и белых. Тут я могу сослаться на себя. Никогда в жизни не страдала ни расизмом, на национализмом, но в последнее время я стала ловить себя на стойком отвращении к неграм. А все эта американская политкорректность. Когда в каждом фильме один из главных героев непременно неф, то постепенно это начинает очень сильно раздражать и вызывает обратный эффект. Хорошо, что в те времена не было телевидения, а то товарищ Троцкий довел бы дело до погромов.

Третье новое, что появилось в поведении оппозиции, было только что забытым старым. Они начали нелегально печатать свои воззвания на чем попало, вплоть до пишущих машинок.

И вот свершилось то, что рано или поздно должно было свершиться. Оппозиция «достала» партийцев. В самом деле — работы по горло, надо восстанавливать хозяйство, создавать армию, а тут в верхах черт знает что творится, свистопляска какая-то. На очередных обсуждениях в партийных ячейках Москвы и Ленинграда лидерам оппозиции просто не давали выступать. Впервые в жизни Троцкий, один из величайших ораторов XX века, провалился — его слова перекрывал рев толпы. Еще повезло, что не побили… Туда же, куда Троцкого, послали и остальных ораторов. Из 87 тысяч присутствовавших на собраниях в этих двух городах за оппозицию проголосовало 496 человек. И не надо искать здесь тоталитарную партийную дисциплину, все было куда проще. Потихоньку восстанавливалась промышленность, поднималось сельское хозяйство, все это прекрасно видели, и оппозиция выглядела просто кучкой крикунов, мешающей Сталину и его команде работать. Как оно на самом деле и было.

Но так деятельность оппозиции проявлялась практически, однако у нее была и теоретическая, точнее, мировоззренческая подоплека. В 1926 году Сталин сформулировал принципиальное разногласие между генеральной линией и столь любимой нашими господами демократами оппозицией. «В чем состоит эта разница? В том, что партия рассматривает нашу революцию как революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную силу, способную идти на борьбу против капиталистического мира, тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей, еще не победившей пролетарской революции на Западе, как "придаточное предложение" к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее самостоятельной силы».

Неудивительно, что господа перестроечные демократы так возлюбили оппозиционеров — они ведь тоже не видят в России самостоятельной ценности, рассматривая ее как придаток западной экономики. Впрочем, привычка «задрав штаны, бежать за Западом» — это не явлинские с собчаками придумали, и не троцкие с каменевыми, это свойство старое, вековое свойство русских «верхов» смотреть на Запад преданными собачьими глазами, повернувшись к родной стране, пардон, противоположной частью и ощущая себя по причине таких предпочтений элитой среди ничего не понимающего быдла. Ну точно та Дуня, что позавчера в город приехала, а сегодня в очереди разоряется: «Понаехали тут! Деревня!»

И пусть хоть один человек, прочитавший изложенное в этой главе, скажет, что эту оппозицию не пытались убедить, подчинить партийной дисциплине, хоть как-то к делу приспособить. Пытались. Не вышло. И не могло выйти никогда по одной очень простой причине: деятели оппозиции были сплошь «революционеры», а «революционер» не может быть приспособлен к делу по причине абсолютной деструктивности всей своей деятельности. Ну не выйдет из пулемета нужная в хозяйстве вещь, на какой бок его ни положи! Из него можно только стрелять. Так и революционер — он может только делать революцию, ни на что иное он не пригоден.

Ну хорошо, допустим, дали бы Троцкому власть. И что? Чем бы все кончилось, вполне можно предугадать. Всенародным бунтом при попытке всеобщей милитаризации всего, либо войной при прорыве Красной Армии на помощь мировому пролетариату. А после неудачи по первому или второму типу — поход на Индию, после чего, положив конный корпус где-нибудь в песках Афганистана, Лев Давидович отправился бы в эмиграцию, побежденный, но не сломленный, и занялся разработкой теории мировой революции. Собственно, этим все и кончилось, только с меньшими потерями для Советской России и с большей рекламой для самого Троцкого, за спиной которого не было позорного поражения, ибо злодей Сталин не дал ему осуществить свои гениальные планы.

Так что не надо утверждать, что Сталин стал главой государства с помощью интриг, коварства, давления на партию и обмана масс, стравливания между собой противников и прочих макиавеллиевских штучек. Противников его стравливать не надо было — сами передерутся. Обманывать рядовых партийцев тоже нужды не было, те прекрасно видели, что это за публика. Достаточно было дать им волю, возможность показать себя во всем блеске. Сталин все-таки нажил себе на этом деле болезнь желудка, поскольку воевал со старыми товарищами по партии, соратниками Ленина. Но что поделаешь!

Потерпев столь сокрушительное поражение, оппозиция, однако, и не думала смиряться, как того требовала партийная дисциплина. Она пошла по конспиративному пути. Дело это было привычным — до революции только такой работой и занимались! Начали проводить подпольные сходки — в лесу, на кладбищах, на конспиративных квартирах, выставляли патрули для охраны. Вскоре была создана настоящая параллельная партия, имевшая свои ячейки, райкомы, обкомы. Отделения этой партии имелись в Москве, Ленинграде, Харькове, Одессе, в Грузии, на Урале, в Сибири. Создавали подпольные типографии. В общем, они явно поступали, как в том анекдоте: «Уехал в Женеву. Начинаю все сначала». Но об этом — как-нибудь в другой раз, если Бог приведет написать еще книгу…

Часть четвертая

Сатана отыгрывается на любимых

Глава 15

Цветок для каменного сердца (Екатерина)

Это только в книжках для девочек-подростков молодые мужчины ожидают своих суженых в трогательной невинности. В жизни, как известно, бывает несколько иначе, и Иосиф Джугашвили не был исключением. Однако в отличие от многих других мужчин, особенно из числа представителей интеллигенции, у него никогда не было потребности афишировать свои любовные похождения. Поэтому про большинство его женщин не известно ничего более того, что сказал, например, Молотов, когда Сталин отбил у него девушку: «Вот Маруся к нему и убежала». Кто была эта Маруся, долго ли они были вместе — того никто не знает, никогда не узнает, да и знать этого не надо. В основном, романы Иосифа Джугашвили представляли собой «союзы революционеров», которые легко возникали и так же легко распадались, и Коба, по-видимому, не часто нарывался на отказ, о чем можно судить по следующему случаю. После возвращения из ссылки в Батум он одно время жил на квартире Натальи Киртавы и потом предложил молодой женщине приехать к нему в Тифлис. Та отказала, и Коба был смертельно обижен. По крайней мере, после возвращения в Батум, увидев Наталью, он зло крикнул: «Не подходи ко мне!» Привычные к отказам люди так себя не ведут. Да и, если судить по фотографиям тех лет, мужчина он был весьма и весьма привлекательный…

Но один раз он встретил женщину, чистота и цельность которой взяли верх над партийными нравами.

Като

В 1903 году, когда Сталину шел 24-й год, он женился на молодой малокультурной грузинке…

Л. Троцкий

Екатерина была деревенская девушка, но с присущим большинству грузинок природным аристократизмом черт лица, фигуры, манеры поведения.

Л. Васильева

Биограф из Троцкого получился так себе — даже в своем «Опыте политической биографии» он делает явное ударение на слове «политический», а собственно биографией интересуется мало. Сталин женился не в 1903 году, а в 1906-м, и его жену мог назвать малокультурной только человек, привыкший определять уровень культуры по изощренности в светской болтовне. Что же касается «деревенской девушки» — то Екатерина была отнюдь не крестьянкой, а одной из самых модных портних Тифлиса. Козой и огородом тут и не пахло… «Вы не представляете, какие красивые платья она умела шить…», — вспоминал позднее Сталин.

Все началось в 1905 году. В сентябре этого богатого событиями года в доме на Фрейлинской улице, 3, часть которого снимала семья недавно женившегося Михаила Монаселидзе, появился беспокойный гость. Его привел шурин Михаила Александр Сванидзе, сказав, что товарищу нужен ночлег, и желательно скрыть этот факт от сестер. В ночном госте Михаил узнал своего старого товарища по семинарии Coco Джугашвили. Квартира была надежной, ее хозяева — убежденными революционерами, и Coco здесь задержался. Этот тихий дом стал настоящим штабом революционного движения горячей осенью 1905 года.