Взломщики кодов - Дэвид Кан

Полицейские управления, которым не выпало счастье иметь у себя эксперта вроде Абрахама Чесса, часто обращаются в ФБР с просьбой дешифровать букмекерские записи. Благодаря необычайно эффективной методике, искусно сочетающей чисто криптоаналитические методы с великолепным знанием букмекерского дела, только за 12 лет (с 1950-го по 1961 г.) в ФБР удалось прочесть несколько тысяч зашифрованных записей букмекеров. Чтобы понять их открытый текст, специалистам бюро предварительно пришлось не только попотеть на занятиях по криптоанализу, но и пройти ускоренный курс обучения в игорных домах Лас-Вегаса.

Например, в 1957 г. после налета бостонской полиции на одну из букмекерских контор были конфискованы бланки для заключения пари, журналы, посвященные скачкам, и спортивные выпуски газет, а также записная книжка, содержавшая написанные от руки символы, похожие на греческие буквы. Во время допроса владелец записной книжки упорно отрицал свою принадлежность к букмекерам и заявил полиции, что изучает греческий язык. Однако было достоверно известно, что задержанный неоднократно хвастался друзьям, будто полицейским никогда не удастся вскрыть его код, и он сможет продолжать беспрепятственно принимать ставки на лошадей. Полиция Бостона направила его записную книжку в ФБР, где вскоре было установлено, что буквами греческого алфавита в ней обозначены суммы ставок. При этом «?» заменяет «1», «?» – «2», «?» – «9», «?» – «11» и т. д. Записи оказались настолько сокращенными, что даже после того, как был установлен открытый текст, потребовалось провести дополнительное расследование, чтобы окончательно определить его смысл. Только тогда прокурор Бостона смог доказать вину обвиняемого в «использовании системы регистрации ставок на определенное животное, а именно лошадь, по результатам соревнования на скорость или выносливость» и выиграть судебный процесс.

Один день «магии»

В воскресенье 7 декабря 1941 г. в 1.28 ночи чуткое ухо военно-морской радиостанции США на острове Бейнбридж неподалеку от города Сиэтла уловило передачу в эфире. По линии Токио – Вашингтон передавалось сообщение, адресованное японскому посольству. Сообщение было коротким, его передача по радио заняла всего 9 минут.

На бейнбриджской радиостанции текст перехваченного японского сообщения набили на телетайпную ленту, потом набрали адрес телеграфной станции в американской столице и, когда связь была установлена, запустили ленту в механический передатчик, который считал ее со скоростью 60 слов в минуту. Через некоторое время сообщение появилось на буквопечатающем аппарате в комнате под номером 1649 в здании министерства ВМС США в Вашингтоне. Что происходило за ее стенами, было одним из самых тщательно охраняемых секретов американского правительства, так как именно там, а также в одной из комнат соседнего здания военного министерства Соединенные Штаты проникали в самые секретные планы и замыслы своих возможных противников, снимая кодовые покровы с их сообщений.

В комнате 1649 размещалась криптоаналитическая подсекция криптографической спецслужбы ВМС США. У стола дежурного офицера этой подсекции, младшего лейтенанта Фрэнсиса Бразерхуда, стоял буквопечатающий аппарат. По условным обозначениям, которые ставились для сведения японских шифровальщиков, Бразерхуд сразу же определил, что перехваченное сообщение, присланное с острова Бейнбридж, было зашифровано с использованием самой секретной шифрсистемы Японии. Это был чрезвычайно сложный машинный шифр, который американские криптоаналитики окрестили «пурпурным».

Группа военных дешифровальщиков, возглавляемая главным криптоаналитиком войск связи армии США Уильямом Фридманом, сумела вскрыть «пурпурный» шифр и создала аппарат, который дублировал шифровальную часть японской машины. Затем войска связи построили несколько «пурпурных» машин, одна из которых была предоставлена в распоряжение ВМС и стояла на столе в комнате 1649. К ней и отправился Бразерхуд.

Установив на машине ключ от 7 декабря, Бразерхуд набрал на ее клавиатуре текст перехваченной японской шифртелеграммы. Электрические импульсы побежали по проводам, в обратном порядке проделывая сложный процесс зашифрования, и через несколько минут перед Бразерхудом лежал открытый текст этой шифртелеграммы.

Текст был на японском языке. Хотя Бразерхуд окончил краткосрочные курсы по изучению японского языка, которые ВМС организовали для своих криптоаналитиков, он не рискнул перевести телеграмму самостоятельно. В соседней комнате, где размешалась подсекция перевода, никого не оказалось. Поэтому Бразерхуд поставил на дешифрованном сообщении красный штемпель, свидетельствовавший о его срочности, и лично вручил представителю армейской дешифровальной службы. Там, как было известно Бразерхуду, переводчики с японского дежурили круглые сутки. Оставив им сообщение, он вернулся обратно.

Было уже 5 часов утра по вашингтонскому времени когда сотрудник армейской дешифровальной службы перевел с японского: «Послу следует вручить наш ответ правительству США (если возможно, государственному секретарю) в 1.00 дня 7 декабря по вашему времени». «Ответ», о котором говорилось в этой телеграмме, был японской дипломатической нотой, передававшейся из Токио в течение последних 18 часов. Бразерхуд только недавно закончил дешифрование ее последней, 14-й части на «пурпурной» машине. Нота была составлена в Токио на английском языке и заканчивалась словами: «Японское правительство с сожалением должно уведомить американское правительство, что ввиду позиции, занятой последним, правительство Японии не может не считать, что никакой возможности достигнуть соглашения путем продолжения переговоров не имеется».

Когда Бразерхуд сменился в 7 часов утра, перевод открытого текста японского шифрсообщения, в котором указывалось время вручения дипломатической ноты, все еще не был получен из армейской дешифровальной службы. Бразерхуд предупредил об этом своего сменщика, младшего лейтенанта Альфреда Перинга. Спустя полчаса прибыл специалист в области японского языка капитан-лейтенант Элвин Крамер, возглавлявший подсекцию перевода и отправлявший адресатам открытые тексты прочитанных японских шифрсообщений.

Крамер сразу же увидел, что получено самое важное – окончание длинной японской дипломатической ноты, 13 предыдущих частей которой он уже доставил адресатам этой ночью. Крамер отредактировал ее последнюю часть и приказал своему помощнику отпечатать, как обычно, 14 экземпляров. Двенадцать из них рассылались президенту, государственному секретарю, военному и военно-морскому министрам, а также другим высокопоставленным офицерам. Два последних экземпляра подшивались в дело. Прочитанное шифрсообщение было одним из целой серии перехваченных японских шифровок, которым еще давно, частично в целях обеспечения безопасности, частично для облегчения ссылок, было дано общее название – «Магия».

В 9.30 Крамер выехал с 14-й частью японской дипломатической ноты к адмиралу Гарольду Старку, главнокомандующему ВМС, и Фрэнку Ноксу, военно-морскому министру. У Нокса на 10 часов этого воскресного утра была назначена встреча в государственном департаменте с госсекретарем Корделлом Хэллом и военным министром Генри Стимсоном. Они должны были обсудить критический характер американо-японских переговоров, которые, как стало ясно из предыдущих 13 частей ноты, фактически зашли в тупик.

Крамер вернулся в комнату 1649 только в 10.20. Пока он отсутствовал, был уже получен перевод японского сообщения относительно вручения ноты в час дня.

Время, назначенное японским послом для вручения извещения о прекращении переговоров с американцами, было весьма необычным. Крамер быстро удостоверился, что час дня по вашингтонскому времени означает 7.30 утра на Гавайях и два часа до рассвета в неспокойном дальневосточном районе вокруг Малайи, куда угрожающе нацелились японские корабли с войсками. Крамер немедленно вложил сообщение о вручении дипломатической ноты в час дня в портфель, застегнул «молнию» и щелкнул замками. Через десять минут он опять был в пути.

Этот момент, когда Крамер, неся в портфеле важнейшую перехваченную телеграмму, бежал по пустынным улицам Вашингтона за час до того, как сонные шифровальщики в посольстве Японии принялись за ее расшифрование, и за час до того, как японские самолеты с ужасным ревом поднялись с взлетных палуб авианосцев, чтобы выполнить свою вероломную миссию, – этот момент, бесспорно, является великим часом в истории американского криптоанализа. Крамер бежал, в то время как его сограждане безмятежно нежились в своих постелях, совершенно не думая об агрессии, надеясь, что она минует их, и отказываясь допустить, пусть даже в шутку, возможность того, что какие-то желтолицые коротышки японцы осмелятся напасть на могущественные Соединенные Штаты. В этот день национального унижения американский криптоанализ сумел достичь таких вершин бдительности и совершенства, какие оказались не по плечу ни одному из ведомств США. Налицо огромное достижение криптоанализа. Его слава. И Крамер, бегущий по пустынным улицам, как нельзя лучше ее символизирует.