Дама с коготками - Дарья Донцова

Ольга тихо хихикнула. Маня посмотрела на нее своими большими голубыми глазами и четко проговорила:

– И нечего лгать, как сивая корова!

Я решила приструнить разошедшуюся девицу:

– Сивой бывает не корова, а мерин, и вообще, что тут происходит?

Оказывается, в лицее дали задание оформить экспозицию «Быт русской деревни XVIII века». Манюня рьяно принялась за дело. Склеила из спичек избушку. У порога посадила вылепленных из пластилина крестьянина с крестьянкой. Возле домика располагался огород с миниатюрными овощами и скотный двор. Все животные сделаны из глины и любовно раскрашены. Особой гордостью стал пруд. В него превратилось круглое зеркало из Зайкиной косметички. На гладкой поверхности сидели толстые бумажные лебеди.

Страшно довольная результатом, Маруся притащила поделку в гостиную, где на диване у телевизора мирно спал усталый Кешка. Сестрица растолкала брата и велела придумать, как упаковать «усадьбу». Аркадий побрел в гараж за коробкой из-под новой СВЧ-печки, которую вчера купила Зайка. Вернувшись, он не нашел ни домика, ни крестьянина с крестьянкой, ни пруда, только деревянную доску, на которой недавно стояла красота. Абсолютно уверенный в том, что Манюня унесла «деревню» к себе, Аркашка мирно задремал. Пробуждение оказалось ужасным. Над ним нависла багровая от злости Маруся, требовавшая ответа. И вот так они ругались уже добрый час. Вернее, Машка вопила, а Аркадий слабо отбивался.

С моим приходом страсти разгорелись. Правда, интересно, куда все подевалось? В разгар ссоры Зайка заглянула под стол, вытащила зеркало и слегка обжеванных лебедей.

– Ага, – воспрял духом приунывший Кеша, – ты уверяла, что я сломал твою поделку и спрятал, но не будешь же утверждать, что я ее съел?

И он указал пальцем на изгрызенных лебедей. Маня на секунду притихла. Но глаза по-прежнему продолжали полыхать голубым огнем.

– Так, – ледяным тоном произнесла она. – Банди, Снап, ко мне.

Ротвейлер и пит, радостно помахивая хвостом, тут же явились на зов.

– Кто это сделал? – прогремела Маня.

Но собаки по-прежнему виляли хвостами. Они не умеют врать. Провинившийся, чаще всего это Банди, тут же лезет под диван и начинает мелко дрожать. Однако сейчас их морды выражали искреннее недоумение.

– Черри! – возвестила Машка. – Поди сюда!

Но пуделица словно испарилась. Всегда сидит в гостиной и выпрашивает сдобное печенье, а сегодня исчезла. Мы бросились на поиски и обнаружили ее в кухне между мойкой и холодильником.

– Так это ты! – возмутилась девочка. – Слопала в одночасье крестьянскую деревню XVIII века, набила живот спичками, пластилином и глиной. Ладно бы Банди, он и камни переварит, но пудель! Катастрофа.

Черри виновато выглядывала из-под сбившейся кудрявой «шапочки». Карие глаза влажно поблескивали, маленькая пасть открывалась и закрывалась, словно пуделица пыталась сказать:

– Прости, прости, дорогая хозяйка, но так вкусно пахло клеем!

Черри с детства отличалась необычными вкусовыми пристрастиями. Кусок сырого мяса мог лежать у самой ее морды, но она даже не прикасалась к нему. Другое дело тюбик с зубной пастой или клеем, а еще лучше чьи-нибудь носки.

Благодаря Черри домашние стали необыкновенно аккуратны. Раньше, умывшись, они и не думали втыкать зубную пасту в стаканчик на стене. Пуделиха выжидала, пока все уйдут, входила в ванную, утаскивала тюбик к кому-нибудь на кровать и принималась грызть добычу. Поменяв пару раз перепачканное постельное белье, дети теперь ставили пасту на место. Потом началась охота за носками; Черри выходила ночью, когда в доме все спали, влезала в корзинку с грязным бельем, вытаскивала оттуда носки и возвращалась в спальню. Правда, всегда почему-то в кровать к Зайке с Аркадием. Надо сказать, что носки она не сгрызала, а просто относила и складывала на Ольгину подушку. После чего засыпала с чувством выполненного долга. Обнаружив первый раз утром у своего лица приятно пахнущую кучу, невестка сказала пару нежных слов и купила бачок для белья с плотно закрывающейся крышкой. Но пуделиха с обезьяньей ловкостью проникала внутрь и осчастливливала Зайку каждую ночь. Теперь, снимая носки и колготы, домашние моментально стирают их, и все благодаря маленькой, робкой собачке.

– Клизма, – громко заявила Маня, – клизма, вот что завтра ждет вас, глубокоуважаемая Черри.

Кеша захихикал и сказал:

– Помнишь воздушную тревогу?

В восьмидесятые годы в институте, где я работала, обожали устраивать военные тревоги. Это было суровое время «холодной войны», «першинги» в Европе и угроза атомной атаки со стороны американцев. Ректорат решил, что мы должны встретить опасность во всеоружии. Кафедра гражданской обороны, в просторечии ГРОБ, раздала всем противогазы. По сигналу мы должны были натягивать их и стройными рядами идти в подвал.

На деле получалось иначе. Студенты умирали со смеху, преподаватели от злости. Большинство из нас бросило дома резиновые морды и игнорировало «учение». И вот накануне Нового года партком нанес удар ниже пояса. Нам торжественно объявили, что праздничные продовольственные заказы с колбасой салями, шпротами и куском сыра дадут только тем, кто примет участие в тревоге. Причем по всей форме, то есть натянув противогаз.

Маленький Аркадий, трепетно любивший шпроты, приготовил трубчатую морду, вывесив ее в ванной на крючок. Утром, когда я уже стояла в пальто, он крикнул: «Мама, противогаз». Чертыхаясь, не снимая сапог, я влетела в темную ванную, ощутила под рукой что-то резиновое и запихала в сумку.

В полдень взвыла сирена. Подогреваемые мыслями о дефицитных вкусностях, преподаватели дружно побежали по коридорам, натягивая «индивидуальное средство защиты». Я бежала в середине толпы, не понимая, почему вытягиваю из сумки что-то очень длинное и тонкое. И только добежав до нашего партийного секретаря, проверявшего по часам скорость «бойцов», обнаружила, что вынула… клизму. Ну перепутала в темноте, схватила не то, с кем не бывает.

Разразился страшный скандал. Коллеги, увидав меня с клизмой, просто валились с ног от хохота, проверяющий от райкома грозно хмурил брови, парторг бледнел и краснел, наливаясь злобой. Короче, обвинив меня в срыве проводимого мероприятия, партийная организация вынесла решение не давать нарушительнице заказа. Тем, кто робко вступился за меня, говоря, что я не член КПСС, а значит, не обязана подчиняться партийной дисциплине, сразу заткнули рты. Новый год встречали без шпрот, и теперь каждый раз, как взгляд натыкается на банку с вкусными рыбками, сразу вспоминается клизма.

– Ну что? – торжествующе спросил Аркадий, глядя на Маню. – Как извиняться будешь?

Марусе стало неловко.

– Ладно, Кешик, – примирительно сказала она, – ну прости, погорячилась.

Аркашка вздохнул и опять улегся на диван, намереваясь поглядеть футбол, но не тут-то было. Маня так убивалась, так горевала!

– Что делать! Что делать! Завтра сдавать экспозицию. Три дня клеила, что делать!

Не хватало только греческого хора, трагически заламывающего руки. Но Аркаша продолжал глядеть на экран. Тогда сестрица применила другую тактику. По румяным детским щекам потекли крупные слезы. Маня молча принялась шмыгать носом. Это было уже слишком. Брат сел на диване и безнадежно сказал:

– Неси клей, ножницы, попробую помочь.

Я ухмыльнулась, глядя, как он, чертыхаясь, лепит свиней из пластилина, и пошла в спальню смотреть фотографии.

Большинство оказалось неинтересными, на них в разных позах и одеждах была запечатлена Рая Лисицына. Девушке нравилось позировать. Но несколько снимков привлекли внимание. На одном – воркующая за столиком любовная парочка. Кажется, мужчина и женщина не подозревали, что их фотографируют, потому что не смотрели в объектив, однако лица были отлично видны. Кавалером оказался Кирилл, муж Дианы, близкий приятель Степки Войцеховского. А дама! Просто невероятно! Сжимая тонкими пальцами, унизанными перстнями, бокал и глядя на Кирилла влюбленными глазами, сидела Изабелла Радова. Я видела жену Сержа всего раз, и то мертвую, сидевшую в кресле с простреленным виском. Но в кабинете у психолога на книжной полке стояло несколько фотографий жены. И я была абсолютно уверена: на снимке Изабелла. Следующая фотография повергла меня в еще большее изумление. На набережной, облокотясь на парапет, беседуют Кирилл и Лена, любовница Сержа. Затем Лена была запечатлена в магазине продуктов и в парикмахерской. На последней фотографии я увидела хозяйку «Бабочки» – прическа а-ля паж, огромные очки, куча цепочек.

Значит, Кирилл откуда-то знал Изабеллу. Интересное дело, а мне показалось, что на Новый год он впервые познакомился с Сержем! И где же это они с Изабеллой сфотографированы?

Вооружившись лупой, я прочитала вышитое на салфетке название «Пиккадилли».

Следующий день оказался хлопотным. Утром позвонила Войцеховским и потребовала к телефону старуху.