Корона Тафелона (СИ) - Авербух Наталья Владимировна

Наутро мальчишка опять убежал от дядьки и пришёл в кабак. Тот отрок ел и пил, один сидя за столом, и всем своим видом выражал, что люди вокруг него — не люди, а вовсе даже жуки какие или черви. Тем проще было сделать то, что Жуга задумал. Он подошёл к отроку — не таясь, открыто, — принёс чарку с мёдом, полную, подал да и спросил, будто от простодушия:

— А в ваших землях вы богато живёте, господин? Князья-то одежду золотом расшивают, а дружина их — серебром?

Тот что-то ответил, Жуга не понял, обидное, наверное. Старик-то по нагабарски говорил с Кабаном, а остальные только по-своему. Отрок даже взгляда на Жугу не поднял, но мальчишка не отставал.

— Жёны-то княжеские в меха кутаются у вас, что зимой, что летом? Платки золотом расшитые, янтарём украшаете… Говорят, у нас-то князья победнее всё же, только по праздникам так ходят, как у вас — каждый день. А что за страна такая, одним глазком бы повидать, откуда такие богатые люди выходят…

Отрок поднял на Жугу свои страшные чёрные глазища.

— Где ты видел наших князей, отродье?

— А ты разве не князь, господин?

— Нет, — отрезал отрок. — Проваливай.

— А та госпожа, что летом у нас… — начал было Жуга и тут отрок вскинулся, схватил его за воротник и чуть не задушил. Пальцы-то тонкие, холодные, да на каждом по перстню дорогому. То-то он в меха кутается!

— Где ты видел госпожу?! — прошипел отрок Жуге прямо в лицо.

— Так в лесу у нас видел. Лето тогда ещё только начиналось. А она родня тебе, господин?

— Нет, — коротко ответил отрок. — Веди, где госпожу видел. Да смотри, я тебе!

Жуга и притворяться не стал. Он и так боялся. Вывел со двора отрока и повёл. Только не туда, где Аталеле своим светом то чудище сожгла. Дурак он вам, что ли? В другую сторону повёл. Через болотину. Отрок-то сначала в него вцеплялся крепко, а потом пришлось отпустить — вдвоём-то рядышком не пройти было. Жуге-то что? Он тут всё облазил. Прыг да прыг по кочкам. А отрок полы своей одежу подобрал и за ним пошёл. Жуга-то всё, пока прыгал, болотнику молился. Дядька болотник, не дай в обиду! Не подведи, дядька-болотник! Молился и прыгал. А отрок-то за ним. Вот и показал Жуга — туточки, мол, видел он такую вот женщину в платке, который ну как твой наряд расшит, в мехах всю. Отрок-то не дурак был. Велел самому там пройти. Жуга и прошёл. Как не пройти-то умеючи. А отрок туда встал, на колени прямо в грязь плюхнулся и что-то там на земле чертить начал. Ох ты! Точно — колдун! Небось наколдует сейчас и правду-то и узнает… узнал бы, кабы Жуга на настоящее место колдуна-то вывел. Светилось там всё, линии и на земле и в воздухе. А по сторонам-то отрок и не смотрел даже. Ну, Жуга-то тоже не дурак. Бочком-бочком да и отошёл подальше. И подождал. Отрок-то всё чертил да бормотал чего-то, а того не замечал, что трясина его засасывает. Место такое было. Жуга-то знал, куда ноги ставить и то его дядька болотник чуть за пятку не ухватил. А куда про то знать пришлому, пусть он и колдун? Нарисовал чего ему надо было отрок, на ноги-то решил встать — тут-то его болотник и схватил! А вот не будешь нос задирать!

Отрок-то и так, и сяк изворачивался, да только болотник таких любит. Таких он сильней к себе тащит.

— Что ты стоишь, отродье?! — выкрикнул отрок. Видать, с отчаяния, да только гордо как-то прозвучало. Жуге не понравилось. — Помоги! Тащи меня отсюда.

— Сейчас, господин, сейчас! — засуетился Жуга. Ветку нашёл рядом подлиннее. Пока искал — отрок-то уж по грудь в воде был. И старался вроде как Жуга её отроку-то протянуть тому страшному, да только оступился и в грудь толкнул. Отрок ухватиться-то пытался, да только Жуга её раньше выхватил. А отрок уж по горло в трясине. Уже руки поднять не может. Вот тебе, колдун, знай, как над людьми-то издеваться! Отрок всё дёргался, всё тянул шею над болотом, всё выкрикивал какие-то слова и Жуге надоело смотреть. Порчу ещё наведёт. Он нашёл камень поухватистей да и запустил колдуну в голову. Тот и скрылся целиком в трясине. А Жуга долго потом сидел и ждал. И камушки собирал, а то вдруг колдун-то выплывет. Не выплыл. Так до вечера и просидел. Теперь можно спокойно спать. Не узнает никто, что тут та княгиня злая потерялась, не найдёт её никто. А свита отрока — а что свита? Жуга хорошо за ними проследил. Они только его слушались, сами слова поперёк не молвили. Боялись. Понятное дело, колдун. Без колдуна-то куда им деваться?..

Дядька-то Жугу побить хотел. Зачем, мол, на весь день убежал. А воины-то те, которые с колдуном пришли, и старик — они забегали, всё поселение взбаламутили. Уже и не притворялись вовсе, что старик у них главный. Вот непонятно — знали они, что ли, что в здешних краях обязательно все седобородых да опытных слушаются? У них-то, видать, не так. То ли отроки все старикам приказывают, то ли просто колдуна свита боялась. А теперь и притворства нет. Признался старик, дескать, отрок у них главный, и имя его называл, а сам-то он, старик, только толмач да проводник, не более. Охти, горе-то какое, господин молодой пропал! Сами причитают, а в глазах страх, да не тот. Не за колдуна тревожатся — за свои шкуры боятся. Жуга-то знал такой страх. Быть бы ему дядькой отлупленным, да только явился к ним сам Кабан и попросил дядьку Мантюра с ним, с Кабаном Жугу-то отпустить. Попросить-то попросил, да видно, что отказываться не след. Ох, не обрадовался тогда Жуга. А Кабан идёт да идёт. И молчит. Только Жугу крепко за руку держит. Завёл тоже в лес, спасибо хоть не в болотину. А тени уже длинные, стемнеет скоро. Поставил напротив себя, по сторонам оглянулся и сказал тихо так:

— Вот что, паршивец, выкладывай.

— Я ничего не знаю, дяденька! — ответил Жуга. Не понравился ему взгляд Кабана-то. Нехорошо он смотрел.

— Кому-нибудь другому ври, — отозвался Кабан. — Думаешь, я не видел, как ты вертишься? Говори, куда колдун молодой делся?

— Какой колдун? — захлопал глазами Жуга. И впрямь странно. Кабан вроде за отроком тем и не следил вовсе.

— Тот заносчивый щенок, в богатых одеждах, — пояснил Кабан, — которого его люди ищут. Думали, я колдуна не признаю. Ну, говори.

— Я ничего не знаю, дяденька! — закричал Жуга, да только Кабан рот-то ему заткнул и как-то его так стукнул, что из Жуги как бы не весь дух вышел.

— Говори, паршивец, а то я тебе все кости переломаю.

— Да-а! — проревел не на шутку перепуганный Жуга. — А дядька Виле грозился мне мои пальцы скормить! А я ничего! Я ничего и не сделал вовсе! Это всё она! Она всё сделала!

— Заткнись! Кто она?

— Девчонка твоя! Аталеле!

— Что она натворила? — нахмурился Кабан.

Жуга вывернулся из его руки и упал на четвереньки. Вставать на ноги побоялся — того и гляди Кабан опять бить его полезет.

— Княгиню чёрную белым светом сожгла! — выкрикнул мальчишка. — В ловушку её заманила и сожгла! Княгиня жуткая! Клыки — как у Кабанихи торчат! Я проснулся — а она стоит, на меня скалится! А девчонка её жечь начала! А дядька Виле-то ругался! Сказал, придут за ней! И пришли! Ты их мёдом поишь, а они пришли! И баба та с дитём хворым! И колдун тот! Глазищами зыркает! Искал он ту княгиню-чудище! Искал её!

— Заткнись, — добродушно велел Кабан. Жуга рискнул посмотреть ему в лицо. Хозяин улыбался. — Вот, значит, как. Ну, спасибо, Паук… Вот тебе и подарочек…

Жуга понял, что Кабан на него больше не злится, и принялся потихоньку отползать в сторону. Сейчас ещё отползёт, да на ноги да дёру. Да только Кабан раньше успел, пнул его, Жуга на земь-то и повалился.

— А где теперь колдун? — вроде как даже ласково спросил Кабан.

— Так утоп он, в болоте утоп! — заверил Жуга.

— Откуда ты знаешь, что утоп? — нахмурился Кабан.

— Так я постоял там, подождал, пока не утопнет-то, — признался Жуга. — Камнем в голову влепил, чтобы не долго ему барахтаться пришлось, и подождал. Как есть утоп.

Кабан ничего не ответил и Жуга, не вытерпев, снова взглянул ему в лицо. Оно было страшно.