Дорога на Компьен - Виктория Холт

— Вы очень любезны, — резко ответила маркиза, — но я в этом не нуждаюсь.

— Нет? — спросил Шуазель. — Но это так удобно.

— Когда устанешь. А я не устала, монсеньор. Ведь пока еще только утро.

Король улыбнулся маркизе, и от Шуазеля не укрылась жалость в его взгляде.

— Приходится к стыду нашему признаться, что нам далеко до маркизы с ее неистощимой энергией, — сказал Луи, и в голосе его слышалась нежность. — Никто не сравнится в этом с маркизой, кроме Вашего Августейшего Величества, я очень рад этому, ибо новости не столь хороши, как хотелось бы, сир, — немного уныло сказал Шуазель.

Король зевнул, но и таким образом не мог скрыть, что встревожен.

— Что еще за новости? — спросил он.

— Я думаю о будущем, сир. Об наших заклятых врагах по ту сторону пролива. Думаю о том положении, в котором они теперь находятся.

— Канада... Индия, — пробурчал король. Шуазель щелкнул пальцами. Будучи неисправимым оптимистом, он отказывался признать эти поражения.

— Подумайте, сир, — сказал он, — о тех ресурсах, которые понадобятся, чтобы защищать эти колонии. Наш противник окажется беззащитным у себя дома, и тогда можно будет напасть на него. Как видите, очень скоро мы будем в состоянии вернуть обратно все то, что потеряли.

Маркиза одобрительно улыбнулась Шуазелю. Такая беседа вполне могла избавить короля от его меланхолии. Она совсем не думала о том, что новая война заставит народ нести бремя, новых налогов, что французская армия обескровлена, флота у Франции больше нет. Маркизу не заботило ничто, кроме необходимости развлечь короля.

А на душе у Луи как раз в те дни было нелегко. Олений парк надоел королю. Маленькие гризетки утратили для него свою привлекательность. Мадемуазель де Тьерселен вернулась из Парижской школы и получила от короля в подарок небольшой дом неподалеку от Шато. Однако она была требовательна и экстравагантна и что, еще хуже, вскоре по возвращению забеременела, и приближалось время, когда ей предстояло родить. Маркиза знала, что король думал о том, чтобы дать ей пенсион и избавиться от нее.

Немало беспокойства доставляла королю и мадемуазель де Роман. Король, кажется, по-настоящему любил эту молодую женщину, но она не приносила ему покоя и утешения. Он навещал ее в монастыре, а она лишь рыдала при встречах с ним и умоляла вернуть ей сына. Напрасно возражал он ей, что мальчику хорошо там, где он сейчас. Она смотрела на него полными горя и упрека глазами, и ему казалось, что не знать ей в жизни радости, пока сын не вернется к ней.

Луи чувствовал, что не сможет устоять против ее упреков. Он знал, что рано или поздно он уступит ей, стоит только сделать первый шаг. А маркиза приложила такие усилия, чтобы положить конец делу, ставшему невыносимым.

Как вернуть прекрасной Мадлен мальчика, если снова начнется это назойливое хвастовство в людных местах? Мадлен до сих пор, говоря о сыне, называет его Высочеством.

Нет, не утешали короля ни трагическая Мадлен де Роман, ни самоуверенная Тьерселен, которая после рождения своего младенца может сделаться даже еще более докучливой, чем Мадлен де Роман.

Еще одно обстоятельство заботило короля. Шуазель был далеко не единственным, кто видел, как измождена маркиза, как скрывает она свою худобу ватными подкладками.

Не стоит, однако, касаться этого, когда знаешь, как встревожится маркиза. Поэтому Луи не высказывал ей своих опасений.

Он подумывал, а не расспросить ли ему мадам дю Оссэ о здоровье ее госпожи. Но тут можно было не сомневаться, что скажет ему мадам дю Оссэ. Он услышит от нее заверения, что «все хорошо, как всегда». Эта преданная милая старушка Оссэ делает только то, чего ждет от нее ее госпожа.

Король, однако, вернулся к беседе с Шуазелем.

— Не упускаете ли вы из виду состояние армии и флота? — спросил он.

— Нет, сир. Но я предлагаю придать им такую мощь, какой у них никогда прежде не было. У меня есть планы относительно новых арсеналов. Что же касается потери Канады, то мы вполне можем обойтись и без Квебека. Есть другие планы — по колонизации Гвианы.

— Мне кажется, эти ваши намерения, — сказал король, — потребуют больших денег. Деньги же означают новые налоги, монсеньор. Вы не забыли об этом?

— Нет, сир, не забыл. Но люди будут платить налоги, когда поймут, что на карту поставлена честь Франции. Я не предлагаю вводить новые налоги, достаточно еще несколько лет сохранять ныне существующие.

— Парламент никогда не согласится на это.

—Я уже переговорил с некоторыми членами парламента, сир.

— И что они?

— Грозят Генеральными Штатами.

У маркизы от страха захватило дух. Она знала, что одного лишь упоминания о Генеральных Штатах, этом собрании представителей дворянства, духовенства и буржуазии, было достаточно, чтобы привести короля в ярость.

Лицо Луи побледнело.

— На это я никогда не соглашусь, — мрачно сказал он.

— Это бесполезный разговор, — поспешно вмешалась маркиза. — Не может быть и речи о том, чтобы обратиться к Генеральным Штатам. Право решать принадлежит только Его Величеству. Если, мсье Шуазель, вы продлите существование налогов, которые позволят нам осуществить задуманные реформы армии и флота, если вы сумеете финансировать Французскую Гвиану, то вы должны дать понять парламенту, что он должен либо поддержать вас, либо быть распущенным. Шуазель поклонился маркизе. Король выразил одобрение словам маркизы улыбкой.

— Мадам, — сказал Шуазель, — я полностью согласен с вами. Я немедленно обращусь к заинтересованным министрам и передам им указания Его Величества.

— И если кто-нибудь из них сошлется на Генеральные Штаты, — сказал король, — передайте ему, что я не потерплю его присутствия здесь, при дворе.

Шуазель с поклоном удалился, оставив короля и маркизу наедине.

— Я безгранично верю в Шуазеля, — улыбаясь, сказала маркиза.

— Я тоже, дорогая.

— Я верю в него просто потому, что вижу, как верят в него Ваше Величество, и отношение Вашего Величества к Шуазелю чувствую как свое собственное, — быстро проговорила маркиза. — Вы во всем впереди. Я во всем следую за вами. Мне кажется даже, что нередко я угадываю, о чем думает Ваше Величество, и тогда ваши мысли становятся как будто и моими тоже.

— Мы мыслим одинаково, — сказал король, — потому что мы так давно уже вместе.

Она чуть заметно склонила голову. «Милая маркиза, — подумал Луи, — как она устала. Почему она скрывает от меня свою болезнь? Разве я не друг ей?»

— А теперь нам придется расстаться, — сказал король, не давая сочувствию прорваться в своем голосе. — Я должен подписать кое-какие бумаги, так... ничего особенно важного. Однако приходится заниматься этим.