Обиженная - Александр Варго

Она солгала тогда Андрею, сказав про мужчину-писателя, который ее безумно полюбил и подарил амулет на шею, который на самом деле никуда не пропал. Просто Андрей начал подозревать ее, и Татьяне пришлось от него избавиться, хотя ей тяжело далось это решение.

Левая рука с легким хрустом отсоединилась от сустава и, повисев на сухожилиях, отвалилась, как куриное крылышко. Зубы поочередно выпали вместе с языком и лежали на дымящихся коленях. Странно, но никакой боли не чувствовалось. Его словно разбирали на части, перед тем как выбросить на свалку.

Однако она еще не знала, что ее ожидает. Игорь Власов не умер. Жуткие перевоплощения начинались сразу, как она переставала выходить на охоту за детьми. И после смерти ребенка она полностью восстанавливалась. Эта шкатулка, мерзкая, дьявольская конструкция из дерева, словно издевалась над ней, манипулируя ею, доводя до безумного исступления. Это оказалось бесконечным кошмаром, замкнутым кругом. Ей приходилось вести двойную жизнь. Тогда, в костюме Деда Мороза у школы, была она, только в обличье Игоря.

Жаль, конечно, что так вышло с братом…

И чем дальше, тем меньше были промежутки между ее превращениями. И тем больше ей приходилось ухищряться, изобретая все новые способы охоты на детей. Она надеялась, что шкатулка поможет ей окончательно стать женщиной, чтобы все убийства прекратились.

Но время шло, а Она не появлялась. Татьяна решила сама найти Ее и разрубить гордиев узел. Она приехала в Ростов и начала поиски матери, параллельно устроившись к Белову на работу. Но ей не везло, о шкатулке ничего не было известно.

Но вот она вышла на Романа. Угрюмый инвалид не узнал в сногсшибательной рыжеволосой красотке своего родного брата. О шкатулке он ничего не знал…

Она искала ее везде, но Ксения как в воду канула. В прямом смысле слова. Татьяна первая нашла свою мать, увидела ее, когда шла по озеру. И никогда не забудет застывшее в крике лицо подо льдом, несколько минут она смотрела на Ксению. Наутро она буром проделала дыру и даже ухитрилась кое-как обыскать труп, но шкатулки при Ксении не было.

И тогда Татьяна поняла, что Она наверняка в доме. В их бывшем доме, хозяином которого стал Андрей Белов.

— Прости меня, — в предсмертной судороге шипело существо.

Процесс подходил к концу. Ребра прорвали дряблый живот и кривыми зубьями вылезли наружу. Кожа на шее сморщилась и, надорвавшись, повисла влажными клочьями. Тазовые кости вывернулись наружу, и ноги сползли на грязный пол, при этом вывалившись из брюк, словно некие плоды, освободившиеся от кожуры.

Власов (Таня) беспомощно разевал беззубый рот, но вскоре у него отвалилась челюсть.

— Ма… ма…

Она обманула ее. Татьяна полностью отработала аванс, но не получила желаемого. Она поняла это еще вчера, у адвоката дома. Шкатулка не захотела быть с ней, но и Татьяна не пожелала сдаваться и, потеряв самообладание, вскрыла ее.

Шкатулка не простила этого.

Наконец голова отделилась от шеи и, упав, постепенно сминалась, как сдутая камера. Оставшаяся биомасса постепенно уменьшалась в размерах, дымясь и издавая отвратительный запах.

Несчастное создание словно сжигала невидимая кислота, не оставляя после себя ничего. Из рваных остатков одежды слабо курились струйки вонючего дыма, а тело продолжало таять, и вскоре на диване осталась зловонная лужица, в которой лопались мутные пузыри. В этой лужице тускло поблескивал амулет в виде акулы и рваная цепочка.

Алла проводила Вячеслава Петровича задумчивым взглядом. Он выглядел взволнованным и озабоченным. И это не нравилось ей.

Лена куда-то ушла, и Алла, вздыхая, уселась на свое место. Она чувствовала себя уставшей. С недавних пор она стала замечать, что вообще стала намного быстрее уставать. В груди иногда появлялись какие-то посторонние шумы, а дыхание сбивалось, будто она долго бегала или у нее была астма.

Но сейчас она никуда не бегала, и астмы у нее не было. «Ты просто стареешь! — ясно проговорил внутренний голос, и Алла вздрогнула. — Ты ведь хотела волосы? Но ведь за все надо платить. Вот твое тело и платит такую цену».

Алла заволновалась. Нет, этого не может быть. Она сильная!

К ней подошел Миша.

— Зачем ты пришла сюда? — жуя кусок торта, спросил он. — Ты здесь никому не нужна. Из-за тебя умерла Ира.

— Пусть снимет маску! — посмеиваясь, крикнула Карина.

— Уйди, — прошептала Алла. — Или…

— Или что? — хохотнул Миша. Он прожевал торт и вытер толстой рукой рот, измазанный сладким кремом. — Ты все наврала про Яну Владимировну. Ты все время врешь.

К ним подошла Карина.

— Я уже пять раз тебе сказала! Я не могу разговаривать с человеком, когда у него на лице какая-то фигня! — сказала она визгливо и сорвала с лица Аллы маску.

Глаза Миши округлились, но потом он засмеялся:

— Ты что, совсем чокнулась? Напялила на себя маску старой бабки! Эй, смотрите, у нее еще одна маска!

Все засмеялись.

— Где ты нашла такую уродскую маску, Белова? — крикнул кто-то и заулюлюкал.

— Хочешь фокус, дуралей? — с жалостью спросила Алла. Она взяла со стола вилку и воткнула ее себе в бровь. Из дырок показались капли крови. Набухая, они медленно сливались в одну линию.

— Это похоже на маску? А, Миша?!

— Знаю я твои фокусы, — сказал мальчик, на этот раз не слишком уверенно. — Вареньем вилку намазала!

Алла прикрыла глаза. Мысли мешались, как фишки от домино, в которое она так любила играть с папой и бабушкой. Кожа головы теперь чувствовала не просто жжение, она буквально плавилась от жара.

Не все заметили, как праздничный стол стал мелко трястись. Тарелки, салатницы, вилки, стаканы — все это звенело, слившись в сплошной нарастающий гул. Вдруг один за другим стали лопаться воздушные шарики. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Затем в зале наступила оглушительная тишина. Музыка прервалась посреди песни. Клоун куда-то исчез. Дети настороженно глядели на Аллу, и девочка чувствовала, что ее вид вызывает у них смешанное чувство брезгливости и любопытства. Так, наверное, смотрят на убогого калеку. Вроде он противен и его жалко, но желание поглазеть на его уродство и обсудить это с приятелем намного сильнее.

Алла окинула взглядом зал. Перед лицом сквозь пелену красноватого тумана маячили ухмыляющиеся лица тех, с кем она училась в одном классе. Они соединились в одно бесформенное, блеклое пятно, которое просто хотелось стереть тряпкой. Стереть, а тряпку выбросить, после чего хорошенько помыть руки.

«НЕТ!!!» — кричал внутренний голос в Алле. Но было поздно. Слишком поздно. Заряд был выпущен.

— Эй! Ребята, а это… похоже, это у нее кожа такая, — изумленно проблеял Миша, приглядевшись повнимательнее к Алле.

Позади раздались шаги. Из зала, где находились взрослые, вышел Вячеслав Петрович. На его лице застыла неживая улыбка.

— Папа? — пискнула Люда, но отец даже не посмотрел на дочь.

Размеренным движением он взял лежащий на столике нож, которым разрезали праздничный торт, и, подойдя к оцепеневшему Мише, воткнул лезвие в грудь мальчику. Школьник поперхнулся, его мясистые губы, в крошках пищи, превратились в огромный овал.

— Папа!!! — завизжала Люда.

Вскоре стали подходить остальные взрослые. Они двигались медленно, шаркая ногами, и постепенно образовали вокруг стола плотное молчаливое кольцо. Их подернутые мутной пленкой глаза были пустыми и безжизненными.

Андрей сел в машину. Он с трудом соображал, что делать дальше. После событий, свидетелем которых он стал, его мозг, не приемлющий даже намека на мистику и сверхъестественное, испытал настолько серьезный шок, что балансировал на грани помешательства.

Пакет с обломками шкатулки он положил на переднее сиденье. Сейчас он даже не мог объяснить себе, по какой причине взял с собой эту груду щепок. Первой его мыслью была поездка к Тане. Потом он отмел эту мысль и решил не ехать к ней.

Нужно ехать в офис. Вставить всем сотрудникам по первое число… так, для профилактики. Или к Роману заехать? Рассказать, что, пока он отлеживается на нарах, нашелся его родной братец, за которым впору ходить с веником и совком, подбирая отваливающиеся конечности.

Мысли путались, как молекулы в броуновском движении, и, так и не приняв окончательного решения, Андрей, развернувшись, выехал на трассу, не спеша двинувшись в сторону города.

Его взгляд скользнул по пакету, и он с трудом подавил вопль — он снова шевелился. Внутри слышался неприятный шорох и похрустывание, будто там что-то жевали. Пакет бугрился и двигался, как если бы внутри находилось связанное животное. Зачарованный этим зрелищем, адвокат потерял управление автомобилем.

— Помогите! — истошно закричала Карина, но мама Миши схватила ее за горло и, как пушинку, выдернула из-за стола. Послышался отчетливый хруст. Руки взрослых потянулись к ножам и вилкам, разложенным на столе. Папа Лены разбил бутылку, в которой еще оставался лимонад.