Мир приключений 1986 - Альберт Иванов

Глава 8

Бурлака бежал точно наперерез, и звери обязательно вышли бы на него, если б двигались по прямой. Но, немного не доходя до того места, где поджидал их охотник, они свернули и ушли вправо.

Бурлака чертыхнулся, опустил двухстволку и вышел из–за дерева. Треск ломаемых кустов, отрывистое повизгивание смертельно напуганного зверька теперь перемещались от него все дальше и в сторону. Похоже, свалить трехпалого придется не ему…

Бурлака подумал, не вернуться ли ему к товарищам, и вдруг насторожился, прислушался. Шум бегущих животных больше не удалялся от него, а, похоже, даже приблизился. Да, сомнений нет, они снова идут в его сторону! Но в таком случае трехпалый гоняет добычу по кругу. Конечно же! Как он только раньше не сообразил! Все утро они шли по следу, и никто не обратил внимания, что трехпалый движется кругами. Ну да, делает круг, потом, когда круг почти замкнут, начинает бегать в нем, методично уничтожая все живое, затем делает бросок вперед и снова описывает круг… Значит, сейчас трехпалый «обрабатывает» один из таких кругов и, если угадать, где пройдет окружность, можно встать у трехпалого на пути.

Быстро прикинув в уме траекторию дуги, по которой неслись трехпалый и его жертва, Бурлака побежал наперехват и остановился на большой, в форме вытянутого эллипса поляне. Опыт и чутье охотника подсказывали ему, что лучше всего становиться на номер здесь.

Бурлака вдруг поймал себя на мысли «встать на номер». Словно на заячьей охоте! Хотя почему бы нет? То, что происходило сейчас в анторгском лесу за тысячи световых лет от Земли, удивительно напоминало охоту с гончими где–нибудь на Рязанщине, на родной планете. С той только разницей, пожалуй, что там подстраиваешься под гон, который тоже идет по кругу, и стреляешь по зайцу или лисе, которых с лаем травят собаки. А здесь голос подает не преследователь, а жертва и стрелять он будет не по затравленному зверю, а по тому, кто за ним гонится.

Бурлака оглядел поляну. По всему периметру ее окаймляли довольно густые невысокие кусты вперемежку с хвощеподобными деревьями, безлистные стволы которых возвышались над подлеском бурыми десятиметровыми мачтами. В центре поляны росли пышным плюмажем несколько крупных папоротников. «Где встать? — подумал Бурлака. — В центре или на краю?» Шум приближался справа по дуге, и путь зверей, по всей видимости, пересечет вытянутую поляну поперек.

Что ж, решил Бурлака, если следовать земной аналогии, становиться надо на краю. Он отошел к узкому дальнему краю поляны, встал спиной вплотную к кустам. Обзор отсюда был оптимальный: лес проглядывался метров на сто вперед и метров на двадцать в стороны. Правда, если трехпалый выскочит в самом узком месте, то поляну он перемахнет в считанные секунды. И тут уж псе будет зависеть от искусства стрелка. Ну да ладно, главное, чтобы трехпалый появился в пределах видимости…

Бурлака плотнее прижался к кустам, удобно устроил стволы ружья на согнутом локте левой руки, правой без лишнего напряжения придерживая резное ложе из ольхи. Подумал, на всякий случай сдвинул вперед большим пальцем ребристый ползунок предохранителя и принялся ожидать, с волнением вслушиваясь в каждый звук.

Стас, побежавший, чтобы зайти справа, тоже понял, что звери ходят по кругу, и потому не удивился, когда шум начал удаляться от места, где должен был стоять Бурлака. Стараясь рассуждать спокойно, Стас, как учили на занятиях по теории общих и относительных миграций, мысленно рассчитал возможный путь движения животных и занял соответствующую позицию.

День подходил к концу. Солнце тугим яичным желтком нависло над деревьями, заставляя кроны блестеть и переливаться тысячами живых радужных огоньков. Соскальзывая с негустой листвы, солнечные лучи ложились под углом на высокие тонкие стебли хвощей, на стройные, подтянутые столбы сосен, на бочкообразные стволы гигантских равеналий, и те вспыхивали золотыми шершавыми иконостасами коры. От этого подвижного, плавающего блеска неосвещенная сторона деревьев казалась еще чернее — почти такой же черной, как бездонный, всепоглощающий космос, в котором, словно эмбрионы в материнской утробе, растут, набираются сил бесконечные мириады планет.

Треск кустов приближался. Судя по шуму, звери двигались прямо на него. Стас сунул станнер в кобуру, вытер вспотевшую ладонь о штанину и снова взял станнер в руку. Курс стрельбы из этого легкого, плоского, похожего на длинноствольный игрушечный пистолетик оружия входил в программу обучения, и у Стаса по этому предмету всегда было «отлично».

Он не сомневался, что попадет в трехпалого с первого выстрела.

Грауфф не стал далеко отходить от того места, где они только что перекусывали и спорили. Ему тоже было ясно, что гон идет по кругу. Он решил, что правильней будет остаться здесь, посреди большой прогалины, у тропки, проложенной трехпалым.

Каковы бы ни были причины, побуждающие трехпалого убивать, он вряд ли в таком состоянии испугается сидящего на поляне человека. Зато отсюда круговой обзор, и вполне вероятно, что трехпалый еще раз пробежит по собственным следам. «Пожалуй, я выбрал самую удачную позицию», — подумал Грауфф. И с удивлением отметил, что это нисколько его не радует.

Охотник слышал, как звери прошли рядом с Бурлакой, потом отвернули в сторону, пошли на эколога, но тот, видимо, опоздал подстроиться, и звери промчались мимо.

Теперь, если они выдержат ту же траекторию движения, то минуты через две пройдут где–то здесь.

Грауфф легонько хлопнул указательным пальцем по боковой плоскости спускового крючка. Предохранитель — маленькая алая кнопочка — со щелчком ушел влево. И сразу же пришло ощущение того, что оружие на боевом взводе, готово к стрельбе.

Доктор ласково погладил цевье своего ружья. Это был антикварный пятизарядный охотничий автомат с прекрасной отделкой, гравировкой на предохранительной скобе, перламутровой инкрустацией на ложе. Автомат обладал хорошей кучностью и прекрасным резким боем, охотники завидовали Грауффу, что у него почти никогда не остается подранков. Грауфф получил автомат в наследство от отца, отцу он достался от деда, а деду его сделали на заказ по образцу из музея охотничьего оружия. Грауфф гордился своим автоматом, как, впрочем, и большинство опытных охотников гордятся своими ружьями, будь то двухстволка с горизонтальным расположением стволов или изящный бокфлинт, выполненные по моделям девятнадцатого — двадцатого веков, дубликат средневековой пищали в облегченном варианте, похожий на маленькую пушку или даже рычажный арбалет с пластиковым ложем. Впрочем, молодежь иногда роптала, что приходится охотиться с таким допотопным оружием, но Грауфф давно оценил и поддерживал закон, запрещающий развитие и совершенствование средств спортивной охоты и рыбной ловли.