Лучший из врагов. На первой полосе - Вэл Корбетт

— А после она не пыталась меня найти?

— Условия усыновления очень строгие, — мягко объяснила ему Мюриел. — Когда документы подписаны, всякие контакты с обеих сторон прекращаются. Ты найдешь все бумаги наверху.

— А мой… отец? О нем что-нибудь известно?

— Ничего, и как видишь, его имя даже не указано в свидетельстве. Ангус, твоими родителями были Эндрю и Розали. Все эти годы они растили тебя, думали, заботились и молились о тебе. Не каждые родители заботятся так о своем родном ребенке. Я не хотела раскрывать тайну твоего рождения, во всяком случае так скоро после их смерти, но появление репортера не оставило мне выбора.

Ангус был озадачен.

— Я не понимаю, зачем я ему понадобился. Если он проделал такой путь, это должно быть очень важно. В этом замешана моя… — он не решился произнести это слово, — женщина, которая дала мне жизнь.

— Я не знаю, — ответила его тетка. — Но мне была невыносима мысль, что ты узнаешь все это от чужого человека. — Она помолчала. — Я поступила правильно, что рассказала тебе, Ангус? Или мне надо было молчать?

Ангус встал и обнял ее за плечи.

— Не знаю. Мне надо пойти и все обдумать. Это все так неожиданно. — Он тряхнул головой, будто хотел отогнать от себя неприятные мысли.

Мюриел постаралась утешить его единственным известным ей способом.

— Ангус, у тебя еще будет время все обдумать. А пока выпей чаю.

— Нет, спасибо… Прости, я хочу немного побыть один.

Посмотрев вслед его высокой фигуре, пока он поднимался по лестнице в спальню, которую еще недавно занимали его родители, Мюриел Макиннон взяла из шкафа пальто, вышла за дверь и направилась в маленькую церковь неподалеку.

Спальня была именно такой, какой ее помнил Ангус. За эти годы ничего в ней не изменилось.

Он с грустью посмотрел на выцветшие кремовые стены, на туалетный столик матери из орехового дерева, на тумбочку у кровати, где отец хранил свою Библию.

Под кроватью стоял старый чемодан, потертый и потрескавшийся, в котором они хранили важные бумаги. Ангусу не потребовалось много времени, чтобы найти среди них поблекший конверт из плотной бумаги, в котором лежал пожелтевший документ — копия его свидетельства о рождении. Графа, оставленная для имени отца, осталась пустой, но в качестве места рождения была указана больница, находившаяся всего в нескольких милях отсюда. С тех пор здание уже разрушилось, а больница переехала в помещение соседнего изолятора. Копия свидетельства, присланная газетой, была идентична.

Ангус лег на кровать и положил голову на подушку отца. Он даже ощутил слабый запах его лосьона. У него сжалось горло, когда его взгляд упал на развешанные по стенам документальные свидетельства его успехов в школе и в университете за все годы учебы. Родители так гордились им.

Он подумал, что сейчас он должен что-то сделать. Надо позвонить Мораг и отменить встречу, чтобы можно было тщательно изучить все бумаги.

Чемодан был набит старыми счетами, договорами и разными другими документами. Он просмотрит каждый клочок бумаги в поисках других сведений о своем происхождении. Хотя у него не было четкого плана, Ангус хотел выяснить, кто были его настоящие родители и почему репортер так заинтересовался им.

Не предает ли он память своих родителей? Он не знал. Еще совсем недавно все казалось таким обычным, таким устоявшимся. Хотя он всегда любил своих родителей, он видел, что совершенно не похож на них ни внешне, ни по характеру. Его всегда удивляло такое полное отсутствие сходства. Его волосы были гораздо темнее и пышнее, чем у них обоих, и он часто шутил по поводу того, что был намного выше и худее своего отца. Но как многие молодые люди его поколения, которые давно переросли своих родителей, он объяснял это хорошим питанием и занятиями спортом. Своих деда и бабушку с той и с другой стороны он не знал; они умерли до его рождения. Но так ли это? Теперь ему предстояло все выяснить.

Интересы Ангуса и его родителей тоже не совпадали. Он любил спорт, они — нет, и он втайне жалел, что не унаследовал их способность играть на многих музыкальных инструментах — они и познакомились, когда играли в оркестре своего колледжа. У него же не было музыкального слуха; он объяснял этот недостаток тем, что ему достались гены более далеких предков.

Его жизнь протекала без всяких осложнений: прилежный студент, выпускник факультета изящных искусств университета Глазго, а сейчас в двадцать семь лет — второй человек в отделе художественного дизайна рекламного агентства. В свободное время он писал маслом портреты.

Теперь он не мог с уверенностью сказать, кто же он такой на самом деле. Его привычный мир рухнул. Ангус уткнулся лицом в подушку, и наконец они прорвались — тяжелые, мучительные рыдания.

Имоджен все еще тяжело дышала от напряжения. Сегодня она испробовала все, что только знала сама или читала о технике секса. И кажется, это дало желанный эффект.

Воодушевленный ее стараниями, Тони удовлетворенно промычал, перевернувшись на спину:

— Я мог бы дать тебе работу в «Кроникл».

Для Имоджен эти слова прозвучали не менее приятно, чем любовные признания.

— После твоей истории о «кошачьей драке» у нас началась удачная полоса, — сказал он ей. — Одна медсестра из Эдинбурга рассказала нам, какой испорченной была Ванесса Локхарт, когда она еще училась в школе.

Имоджен приподнялась на локте и посмотрела на Тони.

— Что ты имеешь в виду под словом «испорченная»?

Тони быстро рассказал ей о незаконном ребенке, о найденном свидетельстве о рождении и о том, как Кевин выследил Ангуса.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — обиделась Имоджен.

— Ну, тогда ты еще не имела права знать об этом. — Он хитро улыбнулся, и она потянула его за ухо, на что он притворно завопил от боли.

— Сейчас, когда приближаются выборы, у нас развязаны руки, — сказал он, доставая сигарету. — Теперь главное — узнать, кто отец ребенка, особенно если учесть, что Ванесса тогда была слишком молода для того, чтобы иметь детей.

Имоджен была в восторге, что оказалась в самом центре журналистского расследования. Она уже почти видела себя сотрудником столичной газеты.

Что ей тогда сказала Ванесса? «В тот период жизни я совсем не улыбалась». Теперь все ясно.

— Уверена, что ребенок родился двадцатого декабря, — торжествующе сказала она они, вспомнив, как грустна была Ванесса в день интервью и как она сказала, что эта дата всегда вызывает у нее печальные воспоминания.

— Ты права. Если бы ты рассказала мне об этом раньше, мы бы сэкономили массу времени, — сказал Тони. — Может быть, имеет смысл тебе поехать в эту деревню, где она живет, и покопать там. Попытайся выяснить, с кем она встречалась в те годы.