Испытание - Екатерина Кариди

Но ирония судьбы заключалась в том, что им просто дали уйти, чтобы взять потом, когда они уже чувствовали себя свободными.

Саша не стала уходить к себе, осталась с ним в той их тайной комнате. Знала, что эта ночь может оказаться для нее последней. Ну что ж, пусть. Это было ее право, распорядиться так своей судьбой. Если удастся помочь Анне выйти отсюда на свободу, значит, цель достигнута. Сашу не очень волновало, вспомнит ли англичанка про нее, когда выберется, или предпочтет забыть все как страшный сон. Сейчас ей было не до собственной судьбы, то была акция протеста с ее стороны. Нельзя безнаказанно превращать человека в раба, и кто-то должен был это остановить.

Разбудили Арсения уже под утро. Вызвал доверенный. Тот быстро ушел, странным взглядом взглянув на Сашу. Она поняла. Маховик судьбы пошел набирать обороты. Закрыла глаза, стараясь отрешиться от всего, что ее беспокоило, и главное — подавить страх. Бояться нечего, дело уже сделано.

Когда Арсению сообщили, что побег состоялся, обоих взяли и по его распоряжению заперли в подвал, он не сразу поверил. Слишком хорошо ему было, расслабился, потерял счет времени и чувство реальности. Возвращаться в отвратительную действительность было тошно и страшно. Но он, конечно, включился, особенно, когда указали точное время проведения операции.

В подвал шел взглянуть в лицо Анне, хотелось все-таки увидеть правду в ее глазах. Да и хоббиту тоже хотелось сказать пару теплых слов.

Но, Господи, Боже, он все это время не переставая думал о том, что неспроста Саша сегодня была с ним так мила, целовала, в глаза смотрела ласково… Неспроста…

Майкл смотрел на него открыто, без страха. И даже с легким презрением. На вопрос:

— На что надеялся?

Ответил спокойно усмехнувшись:

— На то, что тебя от злости кондрашка хватит.

Надо же, смеется. Крепкий мужик.

— Как же ты умудрился, все сам-один? Неужто не помогал никто?

Майкл глянул и отвернулся.

— Ты и сам всех знаешь. А кого не знаешь, значит не судьба.

— Я ведь могу и выдавить из тебя, а мужик? — Арсения зло взяло от этого уверенного спокойствия.

— Давай, выдавливай. Ты же не человек, — и тут вдруг Майкл сорвался, — Какой же ты мужик, если своих женщин в тюрьме держишь?! Не можешь иначе?! Монстр!

Захотелось свернуть мужику шею, даже пальцы свело. Но сдержался. Надо еще эту тварь увидеть. В глаза ее змеиные заглянуть. А сердце сжимается, сжимается от страха:

— Господи… Не делай этого со мной… Господи, смилуйся… Неужели предала…

И по глазам англичанки понял, что не смиловался.

А, как больно-то… Лучше бы она ножом ударила, лучше бы…

Как он удержался, реветь хотелось медведем раненым. Не стал, не стал перед Анной. А ведь она поняла, какую ему эта догадка боль причиняет. По глазам видел ее мстительное удовлетворение. Ей много чего было ему высказать, своему мучителю ненавистному, но даже сейчас он видел в ее глазах отчаянную мольбу бабью: люби меня, бей, убивай, унижай, топчи, но люби.

Отвращение добавилось к той страшной, душившей его боли.

Предала… Сашка… Сашенька…

Все это время Саша ждала. Полчаса может, прошло, не больше, а ей показалось, что целая жизнь. Вернулся Арсений откровенным зверем. Какое-то время ходил из угла в угол молча, воздух вокруг него словно клубился гневом. Пока его не было, Саша встала, оделась и застелила постель. Теперь она стояла у окна, прижавшись спиной к стене, страшно не было, было тоскливо.

Голос в гнетущей тишине был неожиданно резким:

— Почему?

Саша вздрогнула, но не стала делать вид, что не поняла:

— Это было правильно.

— Почему?! — он взвыл и подскочил к ней, — Ты предала меня! Как… Как…

— Зато я не предала себя, — Саша была спокойна, это бесило его еще сильнее.

— Я верил тебе! — он метался из угла в угол, тыча в нее пальцем, — Верил! Как ты могла?! Как ты могла?! Ты… улыбалась мне, обманывала…

Ему было больно, и Саша это понимала.

— Шлюха! Никто! Почему никто из вас, шлюх, не проходит испытания! Никто! Почему?!

— Обманула? Испытания? Никто не прошел испытания, говоришь? А ты сам? Ты же сам обманул каждую из нас. Ты же сам не прошел самого простого испытания, причем, ни разу не прошел. Все сорок пять раз не прошел. Или я еще не знаю сколько раз, но не прошел. Ни разу. Иначе, как объяснить все это? Шлюхи, говоришь? Разве кто-то из нас, да хотя бы те, кого ты продал в бордели, были шлюхами? Нет. Мы все были девственницами.

Он что-то собирался прокричать ей в ответ, но она не дала, а сорвалась на крик сама:

— Так значит, это ты превратил всех в шлюх! Ты подталкивал всех к этому своими извращенными испытаниями! Да кто вообще тебе давал такое право?! Судить, кто чего достоин?! Ты лишил нас нормальной человеческой жизни, убил, уничтожил! А теперь тебе преданность подавай! Обманули его?!

— Я любил тебя!!! Любил! А ты меня предала! Мы могли быть вместе!

— Вместе?! Любил?! Ты никого не можешь любить! Не в этой жизни!

— Почему?! — мужчина был в бешенстве, он остановился прямо перед ней, нависая, — Почему?! Ответь! Почему?!

— Потому что ты нравственный урод, Сеня. Урод и моральный садист.

Он побледнел и отдернулся, как от удара, а девушка уже не могла остановиться:

— Моральный садист и жестокий манипулятор. И ты не способен любить. И в этой жизни я не хочу иметь с тобой ничего общего, — она отвернулась и бросила, — Что надо сделать, чтобы попасть отсюда в бордель? Скажи, и я это сделаю!

Все. Безумие захлестнуло его. Удар наотмашь настиг ее на месте, потом он схватил начавшую оседать девчонку и потащил на постель с криком:

— В бордель захотела! Шлюха проклятая! Я тебе покажу бордель! Гадина!

Что он творил, что орал ей, как насиловал, он уже не соображал. Чудовище взбесилось и вырвалось на свободу.

Когда безумие прошло, пришел конец.

Что это… Кто сделал это с его девочкой…

Саша лежала без сознания сломанной куклой. Кровь тоненькой струйкой начала вытекать из ее тела на белую разворошенную постель. Сорвалась беременность.

Несчастный присел, задыхаясь, дрожащими руками прикоснулся к пятну крови, разраставшемуся на белоснежной простыне. Кровь на снегу. Наследил…

Нет… нет… Неееееееттт!

Нет…

Нет…

Врач осмотрел девушку, она так и не пришла в сознание. Шок.

Арсений не мог войти в комнату, был на террасе, его накрыло какое-то стоическое спокойствие. Доверенный стоял рядом, ожидая распоряжений.

— Девушку отправить на большую землю. Немедленно. Сделать все так, словно последних трех месяцев в ее жизни никогда не было.