Предлесье (СИ) - Гром Макс

Люди уплетали кушанье за обе щеки, пихали ложки каши в рот, не дожевав прошлые.

Вадим соскрёб с поверхности жестяной миски каждую гранулу каши, и каждое волокно мяса. Вчера, не посвящённых в ряды служителей Древа практически не кормили, зато сегодня почивали как членов семьи, давая туже долю, что и всем. Но не за просто так.

Под защитой охраны, Вадим сходил за хворостом, потом наносил воды на кухню и масла механикам.

«Вояж» похорошел. Его отчистили, смазали везде докуда можно дотянуться, и вынесли из него лишнюю ношу, более полезную в лагере: патроны, оружие, лекарства, еду. Внутреннее убранство оставили не тронутым, оно могло пригодиться.

Уставший, голодный Вадим, хотел бы попросить ещё порцию, да только паёк был нормированный, рассчитанный так, чтобы все поели, ничего не оставив.

Великий не ел со своими людьми. Он практически безвылазно сидел в темноте шатра, пуская к себе лишь самых важных посетителей.

— Чем занимался сегодня? — Спросил Васильев у Алеса, не зная чем себя занять после приёма пищи.

Поляк проглотил кашу и ответил:

— Клуце дрова. — Алес выпил воду из кружки. — Кор-мил свиней.

— А узнал что-нибудь про этот культ?

— Так. Этот Вельки, коман-до-вал, обороной в Казани, пока не сошёл с ума, после смерци своего штаба. Что-то с ним там прои-зошло. — Алес говорил шёпотом, чтобы не спровоцировать никого. — С тех пор, он и начал го-во-рить вся-кое.

— И я кое-что узнал. — Начал Борис Климентьевич. — Это они уничтожили лагерь, из которого мы бежали. У них есть установка… как её… «Искандер», вот.

— Зачем? — Спросил Вадим.

— Враги веры вроде как.

— И как они это узнали?

Старик пожал плечами.

— Великий решает.

— Время обеда закончилось! — Объявил подошедший к столам боец. — Пора работать во благо Древа.

Перед очередной работёнкой, Вадим решил наведать жену. Как и обещал Великий, ей стали помогать. Положили в медпункт, находящейся в двухэтажном бараке.

Васильева туда пустили не сразу. Охрана стояла посреди входа, отказываясь пропускать посторонних. Вадим уж и так и эдак их уговаривал его пустить, но те как будто и не слышали ничего, и просто из раза в раз повторяли: «Посторонним нельзя».

К счастью наружу вышла Ксения с ведром мочи, вылила гадкое содержимое в кусты и повела Вадима внутрь.

Медичку сразу взяли здесь работать, как только она заикнулась, что знает врачевание. В медпункте не хватало рук. Два врача и столько же медработников более низкой квалификации, работали на четыре сотни, постоянно больных чем-нибудь людей.

Было здесь затхло, сыро как-то, не смотря на открытые окна. В углах чернела плесень, пол скрипел уже готовый издохнуть. Туалет на улице, водопровода нет, как небыли его и до катастрофы.

Ксения остановилась напротив раскрытой нараспашку двери. Вадим встал за её спиной.

Арина лежала в небольшой палате, на скрипучей кровати, спящая от действия лекарств. Свет не играл прекрасно на её волосах, как раньше. С лица исчез румянец, глаза окружали тени.

— Ей лучше? — Спросил Вадим.

— Пока нет. И боюсь, что не станет. Тут почти нет нужных лекарств.

— И-и… она потеряет?…

— Очень даже может быть. — Ответила Ксения на не заданный до конца вопрос. У Вадима в горле застревают слова о гибели ребёнка, или самой Арины.

— Я… я потом зайду. Вечерком.

— Заходи когда она будет спать. Она о тебе даже говорить не хочет.

Вадим кивнул, и ушёл.

На улице ему нашли работу. Снова нужна была вода, только теперь скотине.

Васильеву выдали вёдра и послали к колодцу. Муторная работёнка, это ношение воды, и сперва вроде не сказать что бы тяжёлая. Но раз, за разом перенося вёдра от костра — где вода вскипятиться, — до хлева, ты выбьешься из сил, и тебя накроет уныние.

Однако не это самое плохое. Хуже всего маршрут. Тропинка от колодца, до костра, проходит мимо места наказаний, клетки. А в клетке этой стоит Марк, не способный даже сесть. Внутреннее пространство клетки очень тесное, не предназначенное, чтобы в ней хоть кто-то долго находился, от чего через два, четыре, шесть часов, стояние там превращается в пытку. Но если бы всё обходилось только стоянием.

Марк был голый, даже без трусов, и покрытый от пяток до головы, распухшими укусами мутировавшего гнуса. Не способный даже отмахнуться от комарья, к концу ночи мужчина кричал и умолял его выпустить. Никто, разумеется, не стал этого делать.

От Марка воняло мочой и дерьмом. Ему пришлось гадить себе под ноги, пачкая их.

Вадим мог бы помочь другу, плеснув ему в лицо воды, но за провинившемся следил охранник, отгонявший каждого, кто осмеливался подойти слишком близко.

— Иди, давай. Нечего тут смотреть. — Сказал Вадиму тот самый охранник, проверяя остальные клетки, стоящие вряд. Их было десять, и все они пустовали.

Мучение с водой закончилась и Васильеву сразу нашли новую работу. На этот раз лёгонькую. Надо было всего лишь отнести обед в радиорубку.

В этом лагере, радиооборудование было ещё серьёзней, чем в прошлом. От грузовика с радио, вверх тянулись длинные антенны, способные поймать сигнал на многие и многие километры.

Тут Вадима впустили без ругани. Осмотрели только и открыли перед ним дверь.

В радиорубке царила прохлада. На стене висел кондиционер, питающийся как остальное оборудование от дизельного генератора.

Вадим поставил кастрюлю с едой поближе к радистам, чтобы те учуяли запах. По-другому их не удалось бы оторвать от работы. Все они были такими трудаголиками, что хоть плачь. Ничто, кроме свёртывания кишок, не могло оторвать их от такой священной работы, как прослушивание эфира. И как ходили легенды, лишь запах еды был способен пробудить в этих людях голод.

Так это, или не так, Васильев не успел узнать. Радисты заметили его приход, и подошли к столу с кастрюлей, дабы набрать каши в котелки.

— Нашли чего, ребят? — поинтересовался Вадим.

— Не-а. Молчок. Может и не осталось больше никого. Такое вполне возможно для… неверных. — Радист не особо верил в Древо Жизни. Он это скрывал, но правда порой по капельке вылезала из него с интонациями в голосе.

Вадим полагал, что больше половины из членов культа не верили в никакое деревце. Их держала здесь еда, и оружие, охраняющее их и не дающее уйти.

— Хочешь, посиди здесь. Вид у тебя усталый.

— Нет, спасибо. А-то ещё увидит кто.

— Да кто тут увидит? Сюда никто не заходит. Так что садись. — Радист указал на стул.

Вадим не стал отказывать дважды. Он и правда, выдохся. Минутка отдыха ему не повредит.

Над головой жужжал кондиционер, солнце не проникало лучами в радиорубку. Небольшой рай. В таком хочется остаться подольше, подышать его воздухом, насладиться гостеприимством.

Вадим задремал и увидел хороший сон. О чём тот был, Васильев не запомнил. Но там точно сиял свет над зелёным лугом, и посреди него стояла Арина с пищащим свёртком в руках.

Проснулся Вадим от звуков беготни и громких голосов. Три голоса радистов резали мозг не до конца проснувшегося сони. Однако четвёртый, перемешанный с шипением голос, вызывал у Васильева куда более неприятные, глубокие чувства. Этот голос был таким знакомым.

В первую минуту Вадим не понимал, чей он, и откуда доноситься, но потом в голове прояснилось и всё само собой понялось.

Из динамиков радиостанции доносился голос: не возможный, потусторонний, ибо он принадлежал человеку, которого Вадим заставил себя считать мёртвым. Это говорил Аринин папаша, явно прямиком с того света.

— Беги, доложи Великому. — Приказал один радист другому.

Один из трёх человек выбежал наружу.

Вадим встал и подошёл поближе к радиостанции до сих пор, не веря своим ушам. Старикан был ещё жив? Но как? В Москве творился сущий ад! Кира ведь рассказывала! Как он выбрался?! Как проехал так далеко?! Или это сраная станция такая мощная, что способна и до ада достучаться?!

— Сигнал поймали? — Вадим захотел убедиться, что это не глюки.