Люди меча - Александр Прозоров

Усадьбу в Анинлове Василий Дворкин так все еще и не поставил, продолжая обитать, как раньше Зализа, в большой мужицкой избе. Разве только амбар рядом с домом стоял у него заметно больший, нежели у простых смердов, да сено лежало не только на сеновале, но и под высоким навесом на улице — необходимый для четверки ратных коней и трех рабочих припас на крытом внутреннем дворе не помещался. Сейчас, по весне, и амбар, и навес пустовали, посему сейчас там скрывались от дождя многочисленные лошади прибывающих бояр. Самих воинов хозяин разместил, естественно, в доме, под крышей.

За четыре дня сюда подтянулось немногим более полутора сотен человек: боярин Абенов с тремя сыновьями и двумя оружными смердами, боярин Иванов с двумя детьми и тремя ратниками, Боярин Батов с десятком воинов, да еще боярские дети из поместья самого Зализы. Северная Пустошь, и так способная выставить по призыву всего семь сотен служивых людей, отдала слишком много сил походу на Ливонию. Теперь приходилось обходиться тем, что есть.

Боярин Феофан вместе с донельзя уставшим смердом прискакал к месту сбора только на пятый день после поднятой им же самим тревоги. Спрыгнул на землю, постучал руками по груди, выбивая из кольчуги воду.

— Митяй, коней расседлай, сена им задай, упреди, чтобы воду пока не давали. Горячие.

— Слушаю, боярин, — спустился с седла смерд.

Ратная служба, что казалась ему ранее полным бездельем: ну, выехать раз в месяц на неделю в засеку, ну коней почистить, покормить и напоить, с саблей да копьем поиграть, али с барином по потешному сразиться. Вот и все. Это вам не землепашеская жизнь, что каждый божий день от рассвета до заката то сеять, то косить, то дрова заготавливать, то загоны скотине сколачивать — завсегда дело найдется. И вдруг на тебе: четыре полных дня вместо обычного сидения у костра, либо в кустарнике на берегу — непрерывная скачка, ползанье в грязи, лазанье по густым кустам, плавание в ледяной воде. Да еще в насквозь промокшем тегиляе, да с рогатиной и щитом тяжелым. И все — на пустое брюхо. Огня барин разводить не позволил, а солонину всю он еще вчера доел. Пришлось жевать жесткое, как ивовая кора, вяленное мясо — а с него никакой сытости, только брюхо громче урчит.

Вот и сейчас, первая забота — о лошадях, коим до свар человечьих дела нет. Не покормишь вовремя, али опоишь по усталости — потом еще и пешим придется бегать. А Дмитрия и так уже ноги не держали.

— Здрав будь, боярин Феофан! — поднялись ему навстречу сидевшие на крыльце воины. — Как в дозор съездил?

Тут дверь распахнулась, на улицу выскочил Василий, сбежал под дождь, порывисто обнял старого друга:

— Цел, Феня? Ну, слава Богу! Ты давай, заходи. Зерцала сразу скинь, и кольчугу. На печь положу, как просохнет, Мелитинии велю салом натереть.

— То не салом, то воском натереть нужно, — присоветовал с крыльца боярин Батов. — И ржа броню не берет, и не пачкается она, и блестит пригоже,

— Воском не натирать, его топить нужно, — покачал головой другой воин. — Как потечет водою, так в него броню и макать. Выдержать маленько, дабы согрелась, потом поднять. Лишний-то воск стечет, а нужный останется, каженное колечко, каженный крючок обоймет.

— Сбитеня нет, — продолжил Василий, ведя друга в дом, — но уха щучья горячая. Давай, налью для согрева. Как поснедаешь, так и расскажешь все.

— Да рассказ мой короткий будет, — поднявшись на крыльцо, остановился воин. — По Неве свены до Орехового острова поднялись. Пищали два дня непрерывно грохотали, потом поутихли. Гости незваные на берегу, против крепости высадились. Лоймы их и шнеки округ плавают, по острову из мушкетонов постреливают, но на приступ не решаются.

— Много их? — перебил боярин Батов.

— Тысячи три на берегу лагерем стоят. И судов немногим менее ста. Почти все у лагеря вытащены. Нужно завтра идти свенов тревожить, бояре. Братьям, что в крепости сидят, помочь. Не по христиански их одних с ворогом бросать.

Увы, высушить доспехов Феофану так и не удалось: обговорив услышанное, бояре решили времени не терять, а выступать немедля. Больно уж дела нынешние деяние святого князя Александра им напомнили. Именно на его заступничество надеясь, подвиг предка воины решили повторить, с числом врага не считаясь. Тем паче, что по узким тропам заболоченных приневских земель большой рати пройти не могло и свены, без сомнения, нападения никак не ожидали. Старшим над собой они выбрали боярина Евдокима Батова — по возрасту зрелого, опыт воинский имеющего изрядный, да и ополчение приведшего едва ли не самое большое. После чего торопливо поднялись в седла, втягиваясь на тесную лесную тропу.

До Тярлево до проскакали примерно за час. Этот спрятанный в глухой чащобе хутор, состоящий из единственной избушки, в которой вековал в одиночкуд старый бортник про которого ходили самые темные слухи. Будто и с лешими он знается, и с чудищами болотными, и живет в своей черной избе не первый век. Про странного старика знали в отряде почти все, и каждый поворачивая возле его дома налево, счел своим долгом перекреститься и прочитать «Отче наш», прося от Господа защиты от злых чар.

Часа через два бояре, перейдя вброд безымянный ручей в косую сажень щириной, выбрались на обширный луг, заболачиваемый по весне и осени, но зато пересыхающий летом — скачи, не хочу! Снег с него уже сошел, но мерзлая земля оттаять под тонким — по щиколотку — слоем воды еще не успела, и Батов решительно помчался через него напрямик, к березовой роще, на деревьях которой уже появились крохотные липкие листики. Дальше тропа шла между двумя небольшими озерами, между которыми имелся только один проход, а дальше лежал россох, который местные смерды так и называли: Березовый. Здесь тропа раздваивалась: налево, на запад, уходила дорожка к Вилози и Кипени, угодьям служилого боярина Михайлова, и дальше, вкруг болот, на Копорье; и направо, к камышовым берегам Невской губы, к богатым уткой и рыбой речным протокам и дальше — но и к самой Неве.

Здесь боярин Батов сделал небольшую остановку, давая воинам возможность немного размять ноки и переседлать коней — пересесть с уставших скакунов на заводных. Далее тропа почти полностью скрылась под водой — но бояре знали, что тропа внизу надежная, натоптанная, а глубина небольшая, а потому без колебаний двинулись вперед, разбрызгивая прозрачную талую воду. За два часа они выбрались к самой Неве, как раз возле впадения в нее Ижоры, тут же по податливому песку, уложенному течением в длинные продольные волны, вброд перешли через нее. Горловину Ижоры от Тесны отделяло всего шесть верст лесной тропы, ведущей по высокому, но изрытому оврагами берегу. Это заняло всего полтора часа пути и, наконец, еще через три часа рать подошла ко Мге, остановившись на отдых на ее берегу. Теперь до лагеря свенов оставалось всего семь верст пути — один стремительный бросок.