Согрей моё сердце - Ани Марика
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хотела кота, Веда? Поздравляю, – фыркает этот рурк и, проклиная меня на незнакомом языке, уходит вперёд.
Последующий час мы продвигаемся очень медленно, практически топчемся на месте. Всё из-за детёныша ицара. Сколько бы я ни пыталась его вернуть в дикую природу, этот упрямый малыш бежит за мной. Мужчины объясняют, что он признал меня и даже оцарапал до крови. Теперь не отстанет. Поэтому сородичи нас не убили. Так сказать, отдали своё дитя мне, чтобы я заботилась о нём, раз так беспечно потрогала. Ведь в стаю малыша не примут, а один он погибнет.
– Ненавижу этот лес! – психанув, ору и, чеканя шаг, убегаю от кота. А ему плевать на мои желания, он спокойно семенит следом. И даже мужчин не боится.
Больше, слава космосу, ни в какие передряги не попадаем. Алькор отдаёт мне свою куртку, чтобы совсем не замёрзла, и мы потихоньку продвигаемся вперёд. С каждым часом местность опять меняется. Опять везде снег и обычные голубые ели. К закату почти добираемся до границ. Осталось одно препятствие пройти в виде высокого холма. Но дотемна не успеем. А с темнотой выходят ночные хищники. Поэтому, посовещавшись, мужчины решают дождаться утра.
Пока мы с Проционом сидим у костра и греемся, остальные закрывают нашу полянку силовыми лентами и разбивают палатки. Я иногда трогаю принца за лоб. Проверяю температуру. Он бледный очень. Хотя он всегда бледный, но сейчас хуже обычного. Принц зябко ёжится и, притянув к себе под бок, обнимает, кутая в своём пледе. Наверное, чтобы согреться. Не дёргаюсь, понимаю, сейчас не до выяснений отношений и нужно своё неприятие просто отпустить. Вот выберемся и разбежимся.
– У меня есть обезболивающие, – шепчу, смотря на огонь.
– Оставь себе, вдруг мигрень настигнет, – беззлобно иронизирует мужчина.
– Рядом с тобой точно ведь настигнет, – закатываю глаза и глажу спящего на коленях ицара.
– Как его назовёшь? – принц тоже гладит кота, и наши пальцы временами сталкиваются в густом мехе животного.
– Процион, – хихикаю, – если нагадит в сапоги, буду его носом тыкать и приговаривать: Нельзя, Проци! Фу! Гадкий Проци!
Мужчина хватает за подбородок и, повернув мою голову, затыкает рот поцелуем. Округлив глаза, замираю, даже не дышу. А Процион уверенно сминает губы и проводит по сжатым зубам языком. Возмущённо отпихиваю и вскакиваю. Ицар съезжает с колен и, проснувшись, злобно порыкивает.
– Теперь можно и умереть, – усмехается бессмертник.
– Я б тебя пристрелила, да только жалко заряда, – шиплю, чувствуя, как горят щёки от злости. Подхватываю котёнка и, возмущённая в лучших чувствах, прячусь в палатке.
Через пару минут ко мне заглядывает Алькор. И мнётся на пороге, поглядывая с некой грустью и надеждой, что ли.
– Говори уже, – устало вздыхаю я, не выдержав его взглядов.
– Я приглашаю Вас в свой спальник, – наконец выпаливает Алькор и слегка синеет.
– Хорошо, – соглашаюсь, так как не вижу проблемы для обычной ночёвки. С Арткуром поспала же. Да и соскучилась по ледышке.
– Мой спальник больше и… – ахернарец удивлённо замолкает. – Вы согласились?
– Да, – хихикаю я.
У синекожего мужчины глаза загораются. Он протягивает раскрытую ладонь и выводит из палатки. Торжественно распахивает полы своего убежища.
– Подожди, я в кустики сбегаю, – останавливаю его и вручаю дремлющего в руках кота. Алькор с опаской перекладывает животное на плед и кивает.
Быстро отбегаю к раскидистым кустам, но сделать дела не успеваю. Тот самый холм, который мы должны были преодолеть, приходит в движение, и на нашу полянку сыплется залежалые куски снега. Пячусь к костру, и Тарес, резко перехватив за локоть, заводит за свою спину. Остальные мужчины хватают бластеры с фонариками и целятся в этот движущийся холм.
– Что происходит? – бормочу, выглядывая из-за плеча Антареса. Не видно, что там в тени творится.
– Нет, это издевательство какое-то! – шипит змеёй Орион, останавливаясь рядом со мной. – После этого испытания ты просто обязана выйти за меня замуж.
– Да кто там? – раздражённо рычу.
– Ты заказывала снежного теята? Прошу, вот он! – патетично сообщает мужчина, махнув рукой.
Большой холм, как оказалось, был совсем не холм. А берлогой самого крупного мутанта в этом лесу. И похоже, наша возня разбудила его. Стряхнув с себя снег и мёрзлую землю, теят выпрямляется во весь свой громадный рост и громко ревёт на весь лес.
– А вот теперь я очень хочу домой, – икнув, бормочу я.
С каркающе-хриплым рычанием из палатки Алькора выбегает мой малыш ицар. И со всех лап бежит на этого гиганта. Он рядом с ним песчинка, муравей. Теят вертит гигантскую зубастую голову, снося вековые деревья и выискивая того, кто посмел на него нападать. На нас летят ветки и прочий мусор. Антарес бьёт наручем по бедру и, активизируя щит, прикрывает наши головы.
– Малыш, вернись! Он же его раздавит! – восклицаю.
Орион прячется за наше укрытие, перехватывает за торс и прижимает к корпусу. Наверное, думает, я побегу туда спасать детёныша. Я не настолько идиотка. Умирать ради мелкого зверёныша не хочется.
– Звёзды! Ты с этим ицаром просто созданы друг для друга, одинаково безмозглые и бесстрашные, – ворчит Процион.
Не успеваю возмутиться, происходит немыслимое. Из чащи за нашими спинами вылетает стая взрослых ицаров и молниеносно атакует гиганта. В тёмное небо взмывают все птицы разом и улетают подальше от бойни. Остальные жители леса громко воют и разбегаются. А пространство оглушают рычания разной тональности.
– Так! Не будем проверять, кто из них нас прикончит первым, – решает Арткур и, убрав бластер, швыряет в мужчин рюкзаки.
Всё происходит очень быстро. Пока ицары и теят дерутся. Часть ребят тушат наш костёр и срывают силовые ленты. Становится очень темно, лишь силуэты монстров мелькают. Меня подхватывают на руки, и мы куда-то бежим. В темноте. По чащобе лесной. Мужчины перепрыгивают ухабы и препятствия. Ветки хлещут, ноги вязнут в сугробах. Я не рыпаюсь, вжимаюсь комочком в руках безопасника, утыкаюсь носом в сгиб шеи и жмурюсь крепко.
Минут через двадцать беготни впереди виднеется небольшое свечение от силового поля. Мы выбрались к границам? Ура! Мужчины замедляются, и Арткур выпускает меня, но за руку держит крепко.
– У нас получилось, Коланца! Я же говорила,
