Каждый последний вздох - Дженнифер Арментроут

– Ты тоже будешь в чисто символическом бикини? – спросила я.

Я почувствовала, как его губы кривятся в улыбке.

– Ты не сможешь себя контролировать, если увидишь что-то настолько потрясающее. – Он вернул меня на место, когда я начала вертеться, подставляя лицо его губам. – Ты набросишься на меня, как на кусок мяса.

– О, в самом деле? – Я прыснула от смеха.

Рот откинулся на подушку, увлекая меня за собой, и мы растянулись в шезлонге под падающим снегом.

– Угу. Короче, я буду в одних плавках.

– «Спидо»?

– Даже я не надел бы «Спидо», – ответил он.

– Чем «Спидо» хуже моей зубной нити?

– Хуже. Просто поверь мне на слово. – Он наклонил голову набок, чтобы я могла видеть выражение его лица. – В любом случае, в комплекте с плавками и сексуальным бикини идет белый песчаный пляж. Ты ведь никогда не была на пляже, верно?

– Верно. – Я закусила губу, когда он сместился так, что его губы скользнули по мочке моего уха, посылая дрожь по моей спине. – Так что с пляжем?

– Пляж будет находиться в тропическом уголке, где всегда тепло и почти всегда солнечно, – продолжал он, одной рукой поигрывая подолом моего свитера, а другой лениво блуждая по моему бедру. – Но это далеко отсюда.

– Насколько далеко? – прошептала я.

– Так далеко, как мы этого захотим. – Его рука поднялась к моему подбородку, и он повернул мою голову к себе. – Я рассматривал вариант Тёркс и Кайкос[18]. – Он поцеловал меня в лоб. – Я там не был. – Его губы скользили над моими бровями. – Но слышал об одном местечке, называется Грейс-Бэй. – Он уронил по поцелую на каждое мое веко. – Белый песок. Вода цвета бирюзы. – Он поцеловал меня в кончик носа. – Рай, ну или так мне сказали. Нам надо туда махнуть.

Я чуть заметно улыбнулась.

– Хорошо бы.

Его взгляд отыскал мои глаза, и он слегка отстранился.

– Я серьезно. Мы можем уехать утром.

Моя улыбка померкла.

– Что?

– Мне ничего не стоит заказать нам частный самолет. Всего пара слов нужному человечку – и мы уже в воздухе. Просто это далековато, чтобы мы могли долететь сами. – Его глаза упорно искали мои, и я оцепенела, потому что он действительно не шутил. – Завтра к вечеру мы уже будем на месте.

– Рот…

– Давай бросим все это, – настаивал он, накрывая ладонью мою щеку. – Пусть все валится к чертям, но мы с тобой уже будем далеко…

– Как бы далеко мы ни оказались, нам все равно не избежать этого. Альфы вмешаются. Лилин только того и ждет, и даже Жнец говорил об этом. Они устроят конец света. Спрятаться на пляже не удастся, это нас не спасет.

– Мы могли бы попробовать, черт побери. Попытаться выжить, – упорствовал он, и его глаза ярко сверкали в темноте. – Уехав отсюда, мы хотя бы выгадаем завтрашний день – может, неделю или месяц, – а если останемся – что нас ждет?

Я судорожно вздохнула.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты думаешь, я не знаю, что происходит у тебя в голове с тех пор, как ты поняла, что твоя жизнь связана с Лилин? – Он обхватил мой затылок и наклонился, прижимаясь лбом к моему лбу. – Черт, Лейла, я знаю…

Я крепко зажмурилась, потому что глаза вдруг обожгло.

– Ты слишком добрая. Ты этого не видишь, зато вижу я. Ты слишком хорошая, но я не такой. – Его голос стал хриплым. – Позволь мне быть эгоистом за нас двоих.

– А как же Сэм, Рот?

– Я не знаю. У меня нет ответа, который ты хочешь услышать, – признался он. – Извини. Ты – мой приоритет. Забудь обо всем остальном.

Я обвила рукой его шею и, ничего не сказав, уткнулась головой ему под подбородок. Он по-прежнему держал мой затылок.

– Я знаю, ты думаешь, что есть только один выход из этого. Ты отдаешь свою жизнь, чтобы остановить Лилин, – сказал он, и его голос сгустился. – Но я не могу тебе позволить сделать это.

– Я не хочу этого делать.

Его другая рука легла на мою талию, и он скользнул губами по моей щеке.

– Тогда не делай.

В устах Рота это звучало так просто. Но даже он знал, что все гораздо сложнее. Если мы завтра уедем из города, велика вероятность, что у нас впереди будут дни, может, даже недели или месяцы, прежде чем в дело вмешаются Альфы и попытаются нас уничтожить. Но разве я смогла бы по-настоящему наслаждаться этими подаренными днями и неделями, зная, что предала Сэма… да что там, все человечество? То, что происходило вокруг, было несоизмеримо больше и важнее нас двоих, нравилось нам это или нет.

Его рука дернулась, и он выдавил из себя хриплым шепотом:

– Мне страшно.

Мое сердце перевернулось, а потом сжалось от боли. Прозвучавшее признание стало для меня шоком. Я отстранилась, снова встречая его взгляд.

– Ты же ничего не боишься.

– Я не боюсь. Мне страшно, – повторил он, пропуская пальцы сквозь мои волосы. – Мне страшно потерять тебя, и я в ужасе от того, что не могу ничего сделать, чтобы остановить это.

Мне хотелось успокоить его, приободрить, но моя внутренняя оборона вдруг начала стремительно рушиться. Паника, что таилась в самой глубине моего существа, вырвалась наружу. Должно быть, Рот увидел страх в моих глазах, потому что снова притянул меня к своей груди.

– Я не допущу этого, – сказал он. – Я же наследный Принц. Наверняка я могу что-то сделать. Я пойду к Боссу.

Но если бы Босс мог что-то сделать – наверное, уже бы сделал? Да и мог ли Босс вмешиваться на этом этапе? Впрочем, неважно. Прижимаясь к Роту, я знала, в глубине души знала, что у нас нет никакого завтра. Если я передумаю и откажусь от своего замысла, то не только потеряю Сэма и другие души, загубленные Лилин, но поставлю под угрозу миллионы жизней, которые сгорят в уже наступающем апокалипсисе.

Я боялась, что Рот совершит еще большую глупость, чем придумала я сама, но мой план был хорош хотя бы тем, что в случае моей гибели оставался шанс на спасение Сэма. На спасение других душ. Я могла спасти невинных людей, которые обречены на гибель, потому что приближался конец света. Я могла спасти Рота.

Рот приподнял мне голову, намереваясь что-то сказать, но я больше не хотела никаких слов между нами. Я остановила его поцелуем. Он попытался отвернуться, но я удержала его, сжав его щеки, не позволяя каким бы то ни было словам сорваться с его губ.

И, когда поцелуя оказалось недостаточно, когда он снова попытался заговорить, я поднялась и оседлала его, прижимая коленями его бедра. Я соединила наши тела, и, когда его губы наконец раскрылись, мое сердце сжалось от боли, потому что он целовал меня, обжигая силой страсти. Его руки спустились по моей спине, и вдобавок ко всему, что я чувствовала, мне передалось его отчаяние.

Его мышцы вдруг напряглись, и в следующее мгновение он поднялся. Я обвила его ногами за талию. Наши губы слились, и мы вышли под снег. Поднялся ветер, накрывая нас пеленой моих волос.

Я не думала, что мы сумеем добраться до лестницы.

Мы с трудом смогли это сделать.

Когда мы оказались на узкой лестничной площадке, дверь захлопнулась за нами, и Рот повернулся, прижимая меня спиной к стене. Наши тела сплелись в одно целое, дыхание рвалось, когда его твердь уперлась в мое самое чувствительное место. Припорошивший нас снег растаял, увлажнив кожу и волосы.

Мы целовались. Мы цеплялись друг за друга, забыв об остальном мире. Сейчас для нас существовали только эти украденные моменты. Ничто другое не имело значения, кроме того, что он чувствовал, что чувствовала я.

– Держись, – сказал он, но я и не собиралась его отпускать.

Рот снова пленил мои губы и повернулся, спускаясь с лестницы. Он толкнул ногой дверь, закрывая ее за нами, прогоняя холод улицы, и, когда снова повернулся, споткнулся о банкетку возле рояля, опрокидывая ее.

Мы почти не расслышали грохота.

Он отнес меня прямо к изножью кровати, не отрываясь от моих губ, выпивая меня без остатка, и все было мало. Даже когда покусывал мочку моего уха, вырывая у меня горячий стон.

Мы разомкнули объятия только для того, чтобы избавиться от всего, что нам мешало, и это растянулось надолго, потому что мы все время отвлекались… на каждую снятую вещицу, расстегнутую пуговицу. Наши руки. Наши пальцы. Наши рты. Все в нас стало жадным, ненасытным.

Когда я легла на спину и уставилась на него, думать уже было невозможно. Он поглотил меня целиком, но я знала, что это взаимно, потому что его руки тряслись, когда он прикасался ко мне, и голос дрожал, когда он говорил мне, что я красивая; когда сказал, что любит меня, и повторял это снова и снова. И его голос опять дрожал и срывался.

То, что произошло дальше, я бы назвала его поклонением мне и моим восторгом перед ним. На моей коже не осталось ни одной частички, которую бы он не исследовал, от изгиба ступней до многочисленных впадинок на пути к моим губам. Наши глаза и руки не расставались, когда тела задвигались в унисон. И, когда прошел первый пик страсти, мы просто лежали, и его рука скользила по моим ребрам, спускаясь к бедрам, а потом мы начали все сначала. Мы истощали себя любовью, силой воли сдерживая тени, сгущающиеся вокруг нас.